Диана Стаккарт - Портрет дамы
Тайный любовник! Без сомнения, тот факт, что Беланка встречалась с мужчиной втайне от всех, мог пролить свет на тайну ее смерти.
— Ты знаешь, кто этот мужчина? — спросила я как можно более небрежно, чтобы не возбудить подозрений с ее стороны.
Обрадовавшись представившейся возможности посплетничать вдоволь, Марсела довольно кивнула и театральным жестом положила свободную руку на сердце.
— Говорят, что это не кто иной, как новый капитан стражи Моро, весьма обольстительный чертяка по имени Грегорио.
Она замолчала и лукаво улыбнулась.
— И в самом деле, если бы я уже не положила глаз на другого привлекательного молодого человека, то попыталась бы утешить капитана.
Я внутренне застонала, одновременно пытаясь решить, что ей ответить. Может быть, просто отшутиться? Или лучше сыграть роль ревнивого поклонника и прикинуться оскорбленным? Я выбрала второе.
— Разумеется, если он так вам нравится, я не стану вас отговаривать, — ответила я, выдергивая руку.
Бросив на нее уязвленный взгляд, я добавила:
— Я думал, что мы больше, чем друзья, Марсела, но, возможно, я ошибался.
И прежде чем она успела вымолвить хоть слово, я вылетела из кухни и присоединилась к своим товарищам. Весь остаток трапезы, однако, я ощущала на себе взгляд Марселы, поэтому, когда Константин подал знак возвращаться в мастерскую, я вздохнула с облегчением.
Учитель ждал нас. Как правило, по утрам он обходился хлебом и свежими фруктами, пренебрегая сомнительной едой, предназначенной для слуг, — остатками с герцогского стола. Хотя я не могла его осуждать — и в самом деле, были дни, когда я предпочитала довольствоваться ломтем хлеба и кусочком сыра, — все-таки я не могла питаться исключительно фруктами, овощами и хлебом, как он.
В наше отсутствие он внес изменения в огромный, до потолка высотой, шаблон, который делали Паоло, Давид и Константин. Все мы отошли к противоположной стене, чтобы рассмотреть получше. К сожалению, я была слишком занята мыслями о том, что сказать учителю, чтобы он позволил мне пойти на похороны Беланки, и пропустила начало импровизированной лекции.
— …вариант треугольной композиции, — говорил он в тот момент, когда я вернулась к реальности. — В данном случае, это фигура Христа, которую мы намерены сделать фокусной точкой фрески. Она здесь, чуть выше уровня глаз. С одной стороны неподалеку сидят два апостола, а у ног Христа — преклонившая колени Магдалена.
— Земля, разумеется, является основой треугольника, — пояснил он, прочертив пальцем воображаемую линию вдоль нарисованной карандашом земли. Повернув эту линию под углом вверх, он продолжил: — Мария Магдалена является второй стороной. В прежнем варианте она сжималась, словно ожидая удара, но, как вы заметили, я изменил ее позу. Одна ее рука в мольбе простерта к Спасителю, а по другой — с другой стороны — струятся волосы. Видите, это дает нам вторую линию.
Пройдя к противоположной стороне рисунка, он продолжил:
— Я также немного изменил двух ваших апостолов. Первоначально, они сидели рядом, глядя вверх. Теперь один расположен чуть ниже и немного в стороне, так, что линия, проведенная от одной головы к другой, — он снова провел пальцем по бумаге, — дает нам другой угол. Это образует третью сторону треугольника, с Христом в верхней точке.
Он подождал немного, чтобы дать нам возможность осмыслить сказанное, особенно Паоло и Давиду, которые хмурились и кивали и на лицах которых отражался напряженный мысленный процесс. Устремив на нас пристальный взгляд, Леонардо сказал:
— Теперь, Бернардо, объясни, почему этот тип композиции предпочтительнее линейной.
— Это легко, учитель, — охотно ответил мальчик. Его дальнейшие слова прозвучали точной цитатой одной из лекций Леонардо. — Треугольная форма придает композиции движение, так что взгляд зрителя естественным образом падает на ключевую фигуру картины.
Леонардо одобрительно кивнул.
— Вижу, ты внимательно слушал меня. У кого-нибудь есть вопросы, прежде чем мы вернемся к работе?
— У меня есть, синьор Леонардо, — произнес незнакомый голосу нас за спиной, — я хотела бы знать, что произошло с моими пропавшими картами Таро.
В теплые дни дверь мастерской была открыта, так как в комнате не хватало света и свежего воздуха. Сейчас у входа стояла элегантно одетая знатная дама. Яркое утреннее солнце било в глаза, и фигура у порога казалась темной, так что поначалу я могла различить только маленький стройный силуэт в шелках болотно-зеленого цвета с золотой отделкой. Затем она вошла в комнату, и мы смогли ее рассмотреть.
Она была очень молода, почти девочка, и обладала потрясающей экзотической привлекательностью. Хотя ее трудно было назвать красавицей.
У нее были слишком ярко выраженные черты лица, что делало его дисгармоничным. Уголки больших, черных как смоль, глаз были слегка опущены, а широкие скулы обладали неожиданной остротой. Нос был немного заостренным, если не сказать больше, в то время как темный вишневый рот — слишком большим. Однако в сочетании с безупречной кожей золотистого оттенка, в совокупности эти черты создавали лицо, которое легко могло стать одним из портретов кисти учителя.
Единственным подмеченным мною изъяном было едва уловимое выражение недовольства, искривлявшее ее губы.
Казалось, я была неодинока в ее оценке. Другие подмастерья замерли в почтительном молчании, без сомнения, повергнутые в трепет как ее внешностью, так и очевидно высоким положением. Даже Леонардо казался захваченным врасплох на какой-то момент, но вскоре обрел обычное самообладание и сделал шаг вперед.
— Добро пожаловать в мою мастерскую, синьора, — поприветствовал он ее и почтительно склонился. — Чем могу служить?
Пока он говорил, Константин уже достаточно пришел в себя, чтобы догадаться снять берет и ткнуть рядом стоящих подмастерьев, призывая к проявлению должного почтения. Мы мгновенно последовали его примеру и поклонились. Однако молодая женщина, казалось, даже не заметила нас. Грациозной походкой она приблизилась к Леонардо.
— Стало быть, вы придворный художник моего кузена, герцога Леонардо Флорентинца?
Он кивнул. Она снова заговорила. Нетерпеливые нотки в ее голосе выдавали человека, привыкшего к беспрекословному подчинению.
— Как я уже сказала, я хочу знать, где мои карты Таро.
Она взяла свой золотой кошель, привязанный к поясу, и вытащила какой-то прямоугольный предмет.
— Они выглядят вот так, — продолжила она высокомерно, показывая знакомую карту с красной фигурой. — Четыре карты пропало, а они находились у Беланки, моей служанки. Мне сказали, что вы с хирургом осматривали ее после смерти. Не было ли при ней этих карт?
Будь я на месте учителя, я бы сейчас пыталась подавить победную улыбку. Но поскольку я была собой, я только потрясла головой в изумлении. Ведь он совсем недавно предсказал, что владелец карт явится за ними!
Как обычно, он оказался прав, хотя какое отношение имела красивая, хоть и раздражительная, юная девушка к этой ужасной смерти, я не имела понятия. Определенно, она не могла выкинуть из окна Беланку, которая была крупнее и, безусловно, сильнее ее. Однако я отметила, что она казалась более огорченной пропажей карт, чем потерей служанки.
Леонардо же вовсе не выглядел удивленным. С легкой очаровательной улыбкой, которая появлялась на его лице всегда, когда он разговаривал с представителями знатного сословия, он спросил:
— Поскольку вы знаете мое имя, синьора, могу ли я попытаться угадать ваше?
Она царственно кивнула, и он продолжил:
— Вы являетесь кузиной герцога и госпожой несчастной Беланки. Стало быть, вы Катерина, дочь графа ди Сасина и его покойной жены.
— Я слышала, что вы очень умны, синьор Леонардо, — ответила она, не поддаваясь, однако, его обаянию. — Да, я Катерина. Теперь скажите мне, что вам известно об этих картах?
— К несчастью, я не нашел их у вашей горничной, — спокойно ответил он.
Я вытаращила глаза, услышав явную ложь. Какие у него были причины не отдавать ей карты? Учитывая, что она, по всей видимости, являлась их законным владельцем, это было загадкой.
Замешательство Катерины не уступало моему.
— Вы уверены, синьор? Я тщательно обыскала мои покои. Их там не было, так же как и в комнате Беланки. Хотя я точно знаю, что они были у нее в то утро.
Она подошла ближе и протянула учителю одну из карт. Теперь она казалась взволнованной.
— Эта колода была нарисована много лет назад таким же, как вы, придворным художником для моей матери, — объяснила она. — Возможно, он не был таким великим мастером, как вы, синьор Леонардо, но, тем не менее, он был талантлив. Вы видите, как прекрасна позолота и изысканна манера письма. Мне жизненно необходимо найти недостающие карты, чтобы колода была полной.
