Антон Чиж - Формула преступления
— Кого убивают? — поинтересовался он.
— Не знаю. Но женщина…
— О, брат Пухля! Скажу тебе одно: женщины — это чума!
— Чума на оба ваши дома?
— Нет, это из другой оперы. Женщина — просто чума. С большой буквы Жэ, то есть Че. Однозначно. Это я тебе говорю.
Столь авторитетному мнению можно было доверять. Обладая негероической внешностью, Тухля тем не менее умудрялся сражать барышень каким-то загадочным обаянием. Его многочисленные романы гремели на весь университет, пока он сам не загремел под венец с божественной Юленькой, его обожаемой женой и строгой хозяйкой дома.
Родион с большим интересом поддержал бы столь волнующую тему, но тут за стеной опять начался невнятный разговор. На этот раз отчетливо прозвучало: «Ну теперь я его достану и прикончу, непременно, можешь мне поверить». Стремительно, как мог в такой непростой ситуации, Ванзаров высунулся из укрытия, но наткнулся на пробегавшего официанта. Тот, что произнес угрозу, исчез в ближайшем зале. Но голос, молодой и звонкий, и интонация в памяти остались.
— Тухля, пой… нет, по…мяни мое слово: затевается пр…пр… с-с-с…тупление.
Друг готов был поверить во что угодно.
— Предлагаю тост: за женщин! — заявил он, поднимая бокал.
— «Бокалы пеним дружно мы…» — выговорил Родион.
Тухля подхватил энергично:
— «И девы-розы пьем дыхание…»
Закончили хором:
— «Быть может, полное Чумы!»
— За чуму! — провозгласил Ванзаров.
— За чуму! За женщин! Ура! — вступил Тухля и одним махом опрокинул шампанское.
Зажмурившись, Родион влил в себя мерзкий напиток, коловший горло иголками. Как и полагается, хряпнув бокал об пол, Тухля полез обниматься. Задушенный объятиями, Родион опять услышал отголоски постороннего разговора. Теперь солидный мужской голос обещал:
— Я этого подлеца мышьяком прикончу, никуда не денется…
Заметить преступника мешала туша друга. Пока Родион отодвигал Тухлю, пока огибал край стены, неизвестный растворился в пространствах ресторана.
Из зала, где мальчишник набирал обороты, донесся взрыв хохота. Пропустить самое интересное было преступно. Друзья, поддерживая друг друга, вернулись в компанию. Как раз вовремя. Приват-доцент Гемц, специалист по Цицерону, запрыгнув на стол, изображал гориллу в порыве страсти. Тонко и деликатно намекая на супружеские обязанности в брачную ночь. Чтобы жених смог оценить шутку, его приподняли из тарелки, в которую он прилег, удерживая за падающий подбородок.
На мгновение к Родиону вернулось просветление. Трезвыми глазами он увидел, что происходит, заметил Тухлю, который прыгал на одной ножке и вопил дикарским воем, и все прочее. Но тут и его увлекло всеобщее веселье. Даже официанты, с мудрым спокойствием наблюдавшие за кутежом мальчиков, казались милыми и смешными.
Из омута загула Ванзаров вынырнул, словно лосось из стремнины. Что-то случилось. Он не мог понять причины беспокойства, звеневшей тонким колокольчиком. Кажется, все хорошо: друзья юности пребывали на разных ступеньках, ведущих от человека к свинье. Сердечный друг Тухля отбивает ножом марш на соуснике… от чего фарфоровая вещица пала осколками. Но не это встревожило. Официанты, еще недавно спокойные, как фонарные столбы, засуетились. Кое-как повернув неподатливую шею, Родион приметил, что спешат они в одном направлении. Чутье сыщика, даже набравшегося по самое горлышко, протрубило сигнал «подъем». С трудом он привстал и потребовал себе в ординарцы Тухлю.
— Веди… — было указано направление.
Тухля искренно не понял, зачем оставлять веселье.
— Там случилось пр… прс… ну, ты понял…
— Да какое преступление в ресторане! — заявил легкомысленный друг.
— Убийство, — твердо сказал Родион и как-то сам в это поверил.
— Давай лучше выпьем…
— Нет, долг зовет… Спорим, я рас… рас… крою это пр… пр… тьфу, ну, ты понял, за сутки?
Тухля оживился и спросил, каковы ставки.
— Если проиграешь, а ты проиграешь, то лезешь на памятник и прокукарекаешь полдень, — ответил Родион.
— А если проиграешь ты?
Такое в планы не входило, но играть надо честно, спортивный дух, faire play и прочая ерунда. Он согласился принять ответную ставку.
— Сорвешь фуражку с городового и убежишь, — сказал Тухля и мстительно добавил: — Причем у того, которого я укажу.
Вообще споры образованных людей, интеллектуалов то есть, сразу отличишь по тонкости и оригинальности. Как же иначе. Договор был скреплен рукопожатием, и Родион устремился к славе или бесчестию. Или кого там на щите приносили? Ну, не в этом дело…
Плотная толпа официантов собралась в уютном холле, где гости могли передохнуть от застолья или выкурить папироску-другую, не смущая дам. В простенках между высокими окнами, полуприкрытыми драпировками, стояли разлапистые пальмы. Родион решительно двинулся в самую гущу толпы и потребовал его немедленно пропустить. Но вместо грозного заявления его губы смогли издать нечто шипящее и свистящее.
— Сыскная полиция, — добродушно перевел Тухля. — Пропустите…
Официанты видали полицию и прочих важных чинов и не в таком состоянии. Но этот мальчик, еле державшийся на ногах, не вызывал почтения. Скорее всего, обормот допился, вот и куражится. Никто не шевельнулся. Неподчинение представителю власти глубоко обидело Родиона. Он понял, что со дна души его поднимается нечто решительное и героическое, зовущее на подвиги. Рванув край пиджака так, что стало на пуговицу меньше, мальчишка предъявил зеленую книжицу Департамента полиции и грозно потряс ею не хуже Прометея, несущего огонь людям. Или кто там у богов чего украл с Олимпа? Ну, неважно… Тут уж никакой официант не устоит. Расступившись, обслуга пропустила героя нашего времени.
Твердость шага обеспечивала поддержка Тухли. Родион промаршировал сквозь строй черно-белых личностей и попал в джунгли. Пальмовые ветки лезли в лицо и кололись, и это приводило в ярость. Он стал биться и, наконец разгорячившись не на шутку, крикнул:
— Шашку мне!
Родион находился в таком поднятии духа, что запросто мог воззвать к еще большей глупости, хоть: «долой самодержавие!», хоть: «всех топить в нужнике!». К счастью, Тухля отвел в сторону веточку пальмы, от греха подальше.
Кое-как обойдя массивные кресла, в которых так удобно убивать время, Родион обнаружил в одном из них привольно развалившегося господина в смокинге. Одна рука господина свешивалась плетью, зато другая мирно лежала вдоль тела. Могло показаться, что господин дремлет, но смущали неподвижные остекленевшие глаза и струйка крови, красной змейкой сползшая из носа до верхней пуговки.
Издав победно-торжествующее мычание, Родион оглянулся на друга. Но Тухля благоразумно удалился за спины официантов. Лишившись точки опоры, юный сыщик вынужден был ухватиться за край кресла и, глядя на официантов, строго приказал:
— Опц… упс… оц… оце… пить все… Для увольнения… уставления… уста… новления личности жертвы…
— Что его устанавливать, — ответил кто-то из толпы.
— Знаете личность уб…уб… трупа? — строго спросил Родион.
Наперебой полетели подсказки:
— Чего там знать…
— Жених со свадьбы. Из малого зала…
— Ихним уже сказали…
— Где этот зал?! — опять-таки грозно вопросил Родион и взмахнул так, будто ему уже вручили шашку.
Юного полицейского приняли под локотки и довели до распахнутых дверей. Середину овального зала, предназначенного для дружеских застолий, занимал стол в праздничном убранстве. Во главе его сидела невеста. Она, не мигая, уставилась куда-то в центр стола. Над ней хлопотала дама в ослепительно обнаженном наряде, утешая и обмахивая веером. Справа от невесты расположился дородный господин, занятый рюмкой водки. Рядом с ним молодой человек катал по скатерти хлебный шарик. На другой стороне стола сидела пожилая дама в черном, а рядом с ней две барышни, тоже в черном. Поблизости притихла парочка гостей.
На мгновение Родион взглянул на происходящее как бы со стороны: пьяный юнец врывается на чью-то свадьбу, чтобы… Дальше Родион четко не знал, что он должен делать. Но что-то — обязан. А потому, обведя строжайшим взглядом гостей, взиравших на него с изумлением, потребовал всех арестовать до выяснения личностей. Отдельные междометия переводил верный Тухля.
— Там господина полицейского просят, — доложил официант в вежливом поклоне.
Развернувшись, как груженая баржа, Родион отправился к креслам. И чуть не снес господина в строгом сюртуке с докторским саквояжем. Действительно, это оказался доктор, вызванный на подмогу. Но подмога опоздала. Он только спросил, отчего господин полицейский решил, что здесь произошло убийство.
Иронически усмехнувшись, Родион указал на струйку крови.
— Ничего необычного при апоплексическом ударе, — пояснил доктор Штольц. — Смерть от естественных причин. Все признаки налицо. Молодой человек переволновался, выпил лишнего, сосудик слабый лопнул — и конец. На каждой десятой свадьбе подобное происходит. Готов дать заключение, а тело можно отправлять в морг.
