Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга
Георг нерешительно поднялся, но отец лишь смерил его взглядом:
– Ты? Боюсь, это дело не для сопливых юнцов.
– Мы все пойдем, – заявила Магдалена. – Барбара не только твоя дочь. Она еще и наша сестра.
Отец пренебрежительно рассмеялся:
– Не хватало еще, чтобы собственная дочь указывала мне, кого брать, а кого нет.
– Ты ведь не думаешь, что я останусь дома с детками на коленях, в то время как мою сестру, возможно, пытают? – прошипела Магдалена. – Тебе придется связать меня.
– А кто же присмотрит за детьми и Катариной? – огрызнулся Якоб. – Может, Симон?
– Я тоже пойду с вами, – твердо ответил Фронвизер. – А Георг силен и отважен. Он нам не помешает.
– Думаю, Катарине будет только лучше, если мы оставим с нею ребят, – заметил Бартоломей. – Тогда ей будет чем заняться и она немного отвлечется. Я уже послал за ее кузиной. А эта баба до того болтлива, что Катарине просто некогда будет волноваться.
– Хочешь сказать, что ты тоже… – начал Якоб, но Бартоломей отмахнулся.
– Она мне все-таки племянница, – ответил он. – Даже не думайте, что можете отправиться без меня. Иначе Якоб начнет всем говорить, что его младший брат просто отсиживался… Идемте уже.
Он направился было к двери, но тут в дальнем углу комнаты икнул Иеремия. Поднялся, с шумом отодвинув стул. Его слегка пошатывало, но говорил он ясно и решительно.
– Я тоже пойду, – произнес старый палач и ухватился за стол. – Этому безумцу нужен ведь я, а не Барбара. Значит, надо к нему наведаться. Это самое меньшее, что я могу сделать для девочки. Довольно одной девицы, умершей по моей вине.
– Пожалуйста, лишь бы тебя не вывернуло в Регниц. – Якоб поднял голову и оглядел каждого по очереди, после чего громко вздохнул: – Судя по всему, меня никто уже не слушает. Видимо, я все-таки старею… Что ж, ладно, отправляемся все вместе на травлю. – Тут глаза у него неожиданно сузились. – Но клянусь вам, если этот оборотень хоть пальцем тронет мою Барбару, я собственными руками сниму с него шкуру и повешу у себя дома на стену.
* * *Барбара стонала и беспокойно ворочалась. У нее раскалывалась голова.
Где я? Что произошло?
Девушка попыталась подняться, но что-то ее удержало. Она дернулась, и затылок снова пронзило болью. В тот же миг Барбара почувствовала, что руки и ноги у нее связаны. Тогда она все вспомнила.
Маркус Зальтер! Мужчина в лодке… кровь!
– Помогите… – прохрипела Барбара.
Она не знала, где находится и слышит ли ее кто-нибудь. Перед глазами все расплывалось – должно быть, от удара, которым Зальтер ее оглушил.
– На помощь! Есть тут кто?
– Можешь не стараться, – послышался рядом надтреснутый голос. – Здесь только я. А я помочь тебе не смогу.
Девушка с трудом повернула голову и поморгала. Через некоторое время взгляд немного прояснился. Она лежала на голом полу в камере, освещенной одним-единственным факелом. В крошечную щель под потолком задувал холодный воздух, и Барбара мерзла в промокшей рясе. Сквозь эту щель виднелось ночное небо.
В углу стояла хлипкая кровать, и на ней лежала женщина. Ее светлые волосы покрылись грязью и спутались, красивое когда-то платье изорвалось, лицо осунулось, как у покойницы. И все же она попыталась улыбнуться.
– Я бы с радостью сказала, что тебе нечего бояться, дитя, – сказала женщина слабым голосом. – Но боюсь, это будет ложью.
– Где… где он? – прохрипела Барбара.
– Наш мучитель? – Женщина со стоном повернулась в ее сторону, совсем немного. Только теперь Барбара заметила, что она тоже связана. – Я думала, ты мне об этом скажешь. Он сказал, что ему нужно забрать секретаря.
Секретарь…
Барбара пришла в ужас. Лицо у связанного мужчины было залито кровью, и она не сразу его узнала. Только сейчас девушка поняла, кто это: Иероним Хаузер, отец Катарины! Он как-то раз забирал свою дочь от Бартоломея. Безобидный с виду толстяк… Она почти забыла, как он выглядит. Господи, что же здесь происходит?
– Если хочешь знать, для чего он все это делает, то мне нечего сказать, – продолжала женщина, словно прочла ее мысли. – Мы тут не первые, чтобы ты знала. Он приводит сюда всех своих пленников, старых и молодых, мужчин и женщин. А потом пытает их, допрашивает и убивает, словно они колдуны и ведьмы. Я днями напролет раздумывала, зачем он это делает, но сие так и осталось для меня загадкой. И я понятия не имею, почему он щадил меня до сих пор.
– Он артист, – прошептала Барбара. – Он… он из бродячей труппы.
– Я знаю, родная моя. Он говорил что-то насчет последнего акта и что мы для него лишь статисты. Думаю, он просто сумасшедший. – Женщина тяжело вздохнула, и взгляд ее исполнился глубокой печали. – Поэтому, наверное, и нет смысла раздумывать над причинами. Мы умрем безо всякой причины. Хотя кто сказал, что для смерти непременно нужна причина?
Она устало улыбнулась и снова обратилась к Барбаре:
– Если я все правильно поняла, ты дочь палача. Это правда? Я еще не встречала тебя в городе.
– Я… я из Шонгау, – тихо ответила Барбара. – Это в предгорьях Альп.
Она рассказала немного о себе и о том, что пришлось ей пережить в Бамберге. Это помогло ей хотя бы ненадолго подавить страх и упорядочить мысли. Женщина поведала, что ее зовут Адельхайд Ринсвизер. Она оказалась супругой бамбергского аптекаря и, вероятно, была из числа пропавших за последние дни людей. В душе Барбары медленно росло осознание того, что славный Маркус Зальтер действительно оказался тем самым оборотнем, а она сама стала его жертвой.
Ей вдруг вспомнилась каждая мелочь. Постоянная усталость Зальтера, его мрачный взгляд, волчья шкура в сундуке Матео и внезапное решение драматурга вывезти ее из Бамберга… Это случилось сразу после того, как Барбара сказала ему, что приходится племянницей местному палачу. Она вспомнила, в какое изумление, даже ужас, пришел он после ее слов.
Они помолчали какое-то время, прислушиваясь к нарастающему шуму дождя.
– Что он с нами сделает? – спросила Барбара у Адельхайд. – Убьет, как и остальных?
– Когда настанет время, он отведет нас в другую камеру, – мрачно ответила женщина. – Я была там. Она… она ужасна, словно самый жуткий из кошмаров стал явью. – Она серьезно взглянула на Барбару. – Послушай, я еще не сдалась. Теперь нас двое или даже трое, если этот секретарь еще жив и примкнет к нам. Быть может, у нас еще есть шанс. Может…
Она запнулась. Сверху снова лязгнул засов. Послышались глухие шаги, по ступеням несколько раз стукнулось что-то тяжелое. Барбара предположила, что Зальтер спустил с лестницы тучного секретаря. Но драматург не стал останавливаться возле их камеры и прошел дальше. Со скрипом отворилась еще одна дверь.
– Господи! – прохрипела Адельхайд. – Он потащил его в камеру. Решил сразу начать с него! – Взгляд ее затуманился. – Не знаю, выдержу ли я это снова…
Они напряженно прислушивались к звукам в конце коридора. Похоже, Зальтер оставил дверь открытой. До них донесся стон, затем какой-то стук и лязг. Потом снова шаги.
В этот раз они приближались к их двери.
16
2 ноября 1668 года от Рождества Христова, вечером в правой протоке Регница
К тому времени их небольшой отряд переходил дощатый мост, который связывал город с расположенным на северо-востоке окруженным садами Санкт-Гангольфом. Сначала заглянули домой к Бартоломею и там наскоро вооружились. Братья Куизли выбрали крепкие ясеневые дубины, Георг с Магдаленой взяли у Алоизия охотничьи ножи. Симону достался старый пистолет, до такой степени ржавый, что пользу принести мог, наверное, лишь в качестве дубинки. Один только Иеремия остался безоружным.
– У меня лицо вместо оружия, – сказал он с ухмылкой, когда они шагали под дождем вдоль пристаней. – Вот посмотрим – когда этот ублюдок увидит меня в темноте, так сразу наутек пустится.
– Может, стоило взять меч Бартоломея? – спросила Магдалена и неуверенно взглянула на свой нож в зазубринах. – Он, во всяком случае, куда острее, чем этот тесак.
– Чтобы нарубить им дров? – Отец бросил на нее насмешливый взгляд. – Такое может предложить только женщина. В сражении от двуручника, может, еще есть толк; когда-то у меня у самого такой был. Но в лесу или болотах он только мешается! Если придется штурмовать дом, дубинка мне куда ближе.
Палач грозно взмахнул дубиной, и Магдалена невольно отступила в сторону. Она терпеть не могла, когда мужчины похвалялись оружием. С другой стороны, с охотничьим ножом в руках женщина и вправду чувствовала себя немного увереннее. Она вновь подумала о том, что дружелюбный Зальтер, возможно, повинен в смерти семерых человек.
