Жильбер Синуэ - Сапфировая скрижаль
И Ахмедая, и что жил в час, когда пишу я на вершине холма с пологими спусками, на пепле Гадеса.
У подножья этого холма спит сын Иавана, и сон его шепчет, вливаясь в море: верую, что нет…
— … верую, что нет иного Бога, кроме того, в кого уверовали дети Израиля. И я из тех…
И я из тех, кто покорился (Его воле)!
Последние слова Сарраг произнес с победоносным видом.
— Весь этот абзац, написанный Абеном, взят дословно из десятой суры, айат девяносто: «И сказал фараон: „Верую, что нет иного бога, кроме Того, в Кого уверовали дети Израиля. И я — из тех, кто покорился (Его воле)“. Последнее слово совершенно ясно намекает на ислам. Вам наверняка небезызвестно, что по-арабски слово «ислам» происходит от глагола «аслама», который означает «покоряться». Покоряться Богу, естественно. Из чего вытекает, что мусульмане — те, кто «покорился».
Мужчины уставились друг на друга, как борцы на арене. Ибн Сарраг заговорил первым. Его тон несколько утратил уверенность.
— Могу я вам кое в чем сознаться? Я совершенно растерян.
— Я тоже. Особенно когда думаю о том, что мы с вами всего лишь разобрались с первым Чертогом, а есть еще семь других.
От разрывов более близких, чем раньше, вздрогнули стены комнаты. Шейх хлопнул ладонью по крышке бюро.
— Чума на этих князей и интриганов, которые их поддерживают! Да повергнет их шайтан в геенну огненную и навсегда избавит нас от них!
На губах раввина расцвела веселая улыбка:
— Так-то вы отзываетесь о ваших братьях?
— Братьях? Если эти мусульмане, которые режут друг друга, — мои братья, то я отрекаюсь от таких братьев! Эти безумцы совершают преступление против Аллаха, против самой природы! — Он резко встал. — Пойдемте! Я покажу вам кое-что.
Шейх подошел к маленькой дверце в стене, распахнул ее и пригласил гостя выйти на террасу.
— Посмотрите! Полюбуйтесь этим великолепием!
Отсюда открывался вид на всю Гранаду и окружающий ее ландшафт. Город уже задыхался от жары. Покрытая трещинами Вега колебалась от знойной дымки и легкого ветерка со Сьерра-Невады. Прямо напротив возвышалась Альгамбра, ее дворы и сады, усаженные розами и лимонами. Внизу прямого ущелья, расширявшегося на выходе с гор, простиралась долина Дарро. Если бы не грохот канонады, доносившейся с Касбы, можно было бы услышать журчание реки. К югу простирались огромные леса и фруктовые сады, меж которых тек серебристый Хениль, питающий многочисленные оросительные каналы.
— Вы понимаете… Этот сад Аллаха они уничтожают. Последнюю арабскую мечту в Андалусии. Сопротивление христианским королям и так дело довольно безнадежное, так в довершение всего наши собственные вожди сцепились между собой! Еще более печально говорить, что Гранада однажды падет из-за женской ревности…
Раввин скептически глянул на него:
— По-моему, вы сильно преувеличиваете.
— Вы находите? С тех пор, как эта пленница-христианка, эта Изабелла де Солис, ставшая после принятия ислама Сорайей, вошла в жизнь султана Абу эль Хассана, этот человек потерял голову. Он, начавший свое правление величественно и мудро, заканчивает его деспотом и глупцом! Он дошел до того, что предал свою законную супругу Айшу, предпочтя детей от этой христианки Абу Абдалле Мухаммеду, которого христиане прозвали Боабдилом, и его брату Юсуфу. Именно потому, что Айша почувствовала, что трон может ускользнуть от ее детей, она и устроила заговор против своего мужа, последствия которого широко известны… — Сарраг неожиданно взъярился: — Плевать мне на эти дрязги! Пусть они все сдохнут, лишь бы Гранада уцелела! Потому что если арабы потеряют последнюю территорию в Андалусии, они навсегда утратят право на счастье.
Пока они разговаривали, под небесами опять воцарилась тишина. Стало слышно журчание Дарро. Снова проснулись ароматы, выйдя из укрытия, куда их задвинула убийственная глупость людей.
— Не продолжить ли нам беседу внутри? — предложил Эзра.
Шейх согласился.
Усевшись за свое бюро, он поинтересовался:
— Вы не задавались вопросом, почему Абен выбрал слово «чертог»? Не было бы проще использовать термин «загадка»?
— Вспомните, в записях, что он нам оставил, он выделяет персону Ханоха, или Еноха, подчеркивая, что тот был первым хранителем божественного послания. Так как же не провести параллели с этими таинственными произведениями, именуемыми «книги Еноха»? Потому что, представьте себе, они существуют, и их три: эфиопская книга Еноха, славянская книга Еноха и иудейская книга Еноха. Знаете, как их называют все вместе?
Сарраг покачал головой.
— «Книга Небесных Чертогов». Учитывая, что иудейская книга Еноха сама по себе разделена на Чертоги.
— Вы не ответили на мой вопрос. Почему «чертог»?
— Потому что — во всяком случае, я так думаю — на языке алхимиков «чертог» означает тайну. В высшей сфере. И как таковой является центром мира, страны. Мне думается, разделив свой план на «чертоги», наш друг хотел обратить наше внимание на важность символики в наших поисках. Может быть, это скрытое предупреждение.
— А это прилагательное? Я имею в виду слово «главный».
Раввин воздел руки к небу.
— Я заметил. Некоторые чертоги называют «главными», некоторые — «малыми». Ну, в данном случае вынужден признать, что ничего не понимаю.
— И еще: каким образом расшифровка смысла, скрытого в этом Чертоге — если нам это удастся, — приведет нас к Скрижали?
Самуэль Эзра вернулся на диван.
— Думаю, если нам удастся разобраться с символами, содержащимися в этом тексте, мы, таким образом, обнаружим точные указания места, где спрятана Скрижаль. — Он вздохнул. — Знаете, я всю ночь напролет размышлял над этой проблемой.
— Пусть вас утешит, что я был занят тем же. Во всей этой путанице все же кое в чем мы можем быть уверены. А именно в двух моментах. Восемь Чертогов разделены на части. Вы обладаете одной частью, я — другой.
— И это означает?..
— По каким-то неведомым нам причинам наш друг Абен Баруэль хотел объединить нас.
— Связать, вы хотите сказать!
— Без меня у вас ничего не выйдет. И наоборот.
— Но это же совершенно абсурдно, признайтесь!
— Абсурд, возможно. Но мы ничего не можем поделать, Эзра. Дело обстоит именно так.
— Скажите, ибн Сарраг, почему вы заинтересованы в этой Скрижали? Вся ее история полностью иудейская. С незапамятных времен она всегда передавалась только евреям. Вы ведь сами прочли, как и я: Авраам, Иаков, Левий, Моисей, Осия, Соломон, Ицхак Баруэль и другие неизвестные. Душа этой Скрижали заряжена Историей моего народа. Ну и?..
— Вы меня поражаете! Какой человек, ученый, поэт, влюбленный в Науку или Литературу, принц или нищий, не мечтал бы узреть хотя бы на мгновение неопровержимое доказательство существования Бога? Ответьте мне! Покажите мне такого человека. Кроме того, если я правильно понял объяснения Абена, эта Скрижаль ответит на основные вопросы человечества. Он сказал именно человечества. А не конкретно евреев. Считаете ли вы, что тут нет места потомкам того, кто назвал себя «печатью пророков»? Я имею в виду Мухаммеда, да благословит Всемогущий его имя!
Эзра не колебался ни секунды:
— Никакого. Не в данном контексте. Я вам повторяю: Скрижаль предназначена моему народу, избранному народу.
Араб с отвращением всплеснул руками.
— Наконец-то слова, которых я ждал! Избранный народ! Вековечная претензия. Вы забыли, что более не имеете на это права, если вообще когда-либо имели! Вы предали заповеди Моисея! И не единожды, а тысячи раз! Должен ли я напомнить, что сказал о вас Пророк? «Те, кому была доверена Тора, и которые затем отринули ее, похожи на несущего книги осла».
Эзра, побледнев как полотно, поднялся.
— Осел вас приветствует, шейх ибн Сарраг.
— Как вам будет угодно.
Раввин быстро собрал листочки и ринулся к двери.
— Так уходите, Самуэль Эзра! Уходите же!
В тот момент, когда дверь уже почти захлопнулась, араб воскликнул:
— Но помните: это не от меня вы бежите! А от вашего друга Абена Баруэля! Это его память вы предаете! Его память! — Гневным жестом ибн Сарраг смел разбросанные по бюро листки. — Будь прокляты недоверчивые!
— Есть одна сура, которую вы забыли упомянуть, шейх ибн Сарраг…
Араб подскочил. Он не слышал, как Эзра вернулся.
— Да, — продолжил тот. — Если память мне не изменяет, это сорок седьмой айат второй суры:
«Сыны Израиля! Вы вспомните ту милость, которой вас Я одарил, и то, что Я возвысил вас над прочим людом».
Араб немного расслабился.
— Вы только что дали мне дополнительный повод наложить руку на эту Скрижаль. Причем самый лучший. Я цитирую Баруэля:
«И тогда эти люди смогут обрести свет во времена тьмы, утешение в моменты сомнений, мудрость, когда кругом царить глупость, истину, когда кругом главенствует ложь».
Мы, наконец, узнаем, за кем Истина, за Мухаммедом или Моисеем. Кто из них придерживался истинной веры. Единственной.
