Игорь Минутко - Золотая братина: В замкнутом круге

Игорь Минутко

Золотая братина

Люди гибнут за металл!

Люди гибнут за металл!

Сатана там правит бал!

Там правит бал…

И всюду страсти роковые,

И от судеб защиты нет.

Похищение музейной реликвии

Глава 1

Москва, число «X» марта 2008 года

Иван Кириллович Любин, директор Музея народного искусства России, проснулся от холодной как лед властной руки, которая сильно встряхнула его за плечо. В сознании прозвучало: «Просыпайтесь! Не теряйте времени».

Пот покрывал лицо, часто и глухо стучало сердце.

«Он был здесь… Только что он был здесь. Сидел вон там, на стуле в углу», – вспоминал Любин. Когда он увидел его, тот, легко приподнявшись, представился: «Мое имя Грэд». Красавец в белой одежде. Вьющиеся волосы подвязаны белой лентой, под правым ухом коричневая родинка, похожая на рисунок, но какой именно – Любин не разглядел.

«Постой, постой!.. – Иван Кириллович вскочил с тахты и заметался по своей холостяцкой спальне в квартире в Филях, недалеко от парка, доставшейся ему от родителей. Он уже давно жил один: семейная жизнь не состоялась… – Господи, Боже мой! Да ведь это он являлся отцу, еще в Эрмитаже… наверное, лет восемьдесят тому назад. Или я схожу с ума?»

Этот Грэд только что сказал ему: «Похоже, вы, господин Любин, не обратили внимания на то, что вчера вам прислали некий круг? Или вы не каждый день проверяете электронную почту?» – «Каждый день. И круг видел. Какая-то детская игра. Чего только мне не присылают». – «Это не детская игра. И пожалуй, сами вы… Совет: вам нужен специалист, который поможет разобраться. Могу сказать одно: в том круге – угроза «Золотой братине». И повторяю: не теряйте времени!»

И он, этот Грэд, исчез, буквально растаял на глазах. «Странно… Все, что он говорил, так спокойно и твердо, будто впечатано в мое сознание, слово в слово, – думал Любин. – Немедленно ехать в музей, посмотреть на тот круг? Нет, он прав: не пойму, тем более я уже видел. А может быть, обратиться к психиатру? Нет, Грэд являлся и к отцу, и в критической ситуации, когда над сервизом нависла грозная опасность. Так… Что предпринять? К кому и куда обратиться? Думай, Иван, думай…Табадзе! Арчил. Как же отчество? Тимурович! Арчил Тимурович Табадзе! Тогда, в 1996 году, после всех событий мы обменялись телефонами. Сколько же лет минуло?… Двенадцать! Двенадцать лет…»

Иван Кириллович ринулся в другую комнату. Это был его рабочий кабинет, который являл живописный хаос и состоял из обилия книг, журналов, папок с рукописями, старинных картин, образцов народного творчества во всех мыслимых и немыслимых жанрах. В этой запутанной и завораживающей стихии директор упомянутого музея чувствовал себя как рыба в воде, поэтому то, что было нужно, – книжицу в затертом кожаном переплете с телефонами последнего десятилетия прошлого века, – обнаружил сразу: в нижнем ящике письменного стола.

Он рухнул в старое отцовское кресло, в котором жалобно скрипнули пружины, и стал листать пожелтевшие страницы. Его руки дрожали.

«Тэ… Где оно, тэ? Вот! Табадзе… Нашелся! Арчил Тимурович, дорогой… Два номера в ФСБ: „справочн. круглосуточно. Кабинет“. И домашний».

Иван Кириллович взглянул на напольные часы, тоже старинные, как и вся мебель в этой квартире; в деревянном футляре медленно, не спеша, раскачивался маятник в виде круглой карты России. Семь часов двадцать минут, утро.

«В кабинет звонить рано».

Любин, волнуясь, набрал номер «справочн. круглосуточно», и ему незамедлительно и бесстрастно ответил мужской голос:

– Вас слушают.

– Доброе утро…

– Доброе…

– Простите… У вас по-прежнему работает следователь по особо важным делам Арчил Тимурович Табадзе?

– Подождите минутку…

«Смотрит в компьютере, – Ивану Кирилловичу показалось, что прошло очень много минут, а телефонная трубка оставалась абсолютно глухой. – Может быть, он отключился?…»

И наконец:

– Товарищ Табадзе у нас не работает. Уволился семь лет назад.

– А вы не скажете, где он теперь?…

Любина прервали так же бесстрастно и спокойно:

– Нет, не скажем. У нас не справочное бюро.

«Звоню домой. Разбужу… Ничего! Вон за окном уже солнце… – И Иван Кириллович набрал номер домашнего телефона Табадзе…Долгие гудки. Никто не поднимает трубку. – Может быть, не туда попал? Набрать еще раз?»

И тут прозвучал сонный женский голос, в котором, однако, не было ни раздражения, ни удивления, только усталость.

– Господи! Да кто же в такую рань?

– Простите… Очень срочно…

– Я вас слушаю.

– Если можно, пригласите к телефону Арчила Тимуровича.

– Мой брат давно не живет здесь. Я его старшая сестра Тамара Тимуровна. Так что…

– Только, ради бога, не кладите трубку! Позвольте представиться: директор Музея народного искусства России Иван Кириллович Любин.

У женщины вырвалось «Ой!», в котором прозвучало изумление, смешанное с испугом.

– Я вас знаю, Иван Кириллович! – Теперь Тамара Тимуровна говорила взволнованно. – Заочно, конечно. Мне о вас рассказывал брат, когда он возглавлял то нашумевшее дело о похищении из вашего музея сервиза «Золотая братина». Давно это было…

– Двенадцать лет тому назад.

– Да, да! Я была в курсе всех событий. Потом публикации, телевидение…

– А через год роман вышел…

– Он у меня есть. «Золотая братина. Любовь и ярость Екатерины Великой». Вот имя автора забыла… Постойте! – перебила себя Тамара Тимуровна. – Опять… Опять что-то случилось с Золотой братиной?…

– Не случилось пока… Но, похоже, может случиться.

– Всё! Всё… Записывайте номер мобильника Арчила. У него теперь своя фирма, как раз… Пишите… – Тамара Тимуровна продиктовала семизначный номер. – Даст Бог, у вас с Арчилом всё получится.

– Спасибо… – Иван Кириллович хотел сказать что-то еще, поблагодарить, но сразу нужные слова не нашлись, и телефонную трубку положили.

…Набирая номер, Иван Кириллович думал: «Раз мобильный – я его найду! – Но волнение нарастало. – А вдруг уехал? Куда-нибудь за границу…»

Знакомый голос прозвучал не громко, но ясно и четко, как будто Арчил совсем рядом:

– Да! Я вас внимательно слушаю.

– Доброе утро, Арчил Тимурович! Я…

– Доброе утро, Иван Кириллович. Я вас сразу узнал по голосу. А теперь кратко. Я задаю вопросы, вы коротко отвечаете.

– Понимаю, понимаю…

– Не надо лишних слов, дорогой Иван Кириллович. Итак… Что-то случилось? Вы понимаете, о чем я спрашиваю?

– Еще не случилось… Но… Вполне вероятно, может случиться. Правда, я не совсем…

– Всё! Достаточно. Продиктуйте ваш домашний адрес.

Любин быстро (можно добавить: покорно) продиктовал свой адрес.

– Какой подъезд?

– Четвертый.

– Отлично. У вас номер домашнего телефона не менялся?

– Не менялся.

– Так… – Последовала небольшая пауза. – Минут через сорок за вами приедет машина: «опель корда» серого цвета. Если, конечно, не задержат пробки на дорогах. Но в любом случае машина будет. Подъехав к подъезду, водитель вам позвонит. И – собирайтесь. Вы, Иван Кириллович, человек повышенно эмоциональный. Впрочем, были. Постойте! Да, двенадцать лет назад. До встречи. Жду.

«Повышенно эмоциональный. Был… Нет, дорогой мой Арчил Тимурович! Каким был – таким и остался…»

Иван Кириллович закружил по своему кабинету, стараясь ничего не задеть, а то посыпятся книги, рукописи, что-нибудь упадет или сломается. Бывало. И не раз.

«Сорок минут… Чем их заполнить? Вот что… Завтрак. Выпить кофе, съесть что-нибудь».

Директор знаменитого музея отправился на кухню. Пока закипала вода в кофейнике, позвонил своему шоферу, ворчуну Михалычу, чтобы он не приезжал за ним к девяти утра, как обычно. Служебная «девятка», старая, как ее водитель, служила исправно. Михалыч обихаживал свою «старушку», как любимую женщину, – несколько лет назад он овдовел, и теперь его отрадой и заботой была музейная легковушка.

– Сам приеду, – сказал Иван Кириллович. – Наверное, во второй половине дня. Скажи об этом Марии.

– Вот, опять день наперекосяк, – заворчал в телефонной трубке хрипловатый голос Михалыча. – И Марии Никитичне лишние хлопоты, на все звонки за вас отвечать, всё записывать. А вы лучше позвоните. Я подскачу, куда скажете.

– Сам приеду. Всё, Михалыч.

– Всё так всё, – сердито буркнул Михалыч. И замолчал, но в трубке слышалось его прокуренное дыхание – ждал указаний, что ли? Но у Любина не было указаний, и шофер со вздохом положил трубку.

«Лучше бы еще чего наворчал. И время бы занял. Всё легче…» Вода закипела, Иван Кириллович сварганил себе чашку крепкого кофе, выпил, обжигаясь, нашел в холодильнике вчерашний винегрет из кулинарии, машинально съел его, не ощущая вкуса. И спроси его через пять минут, в чем заключался завтрак, – не вспомнил бы. Но по укоренившейся привычке старательно вымыл посуду, расставив все по местам в буфетной стойке. И вернулся в кабинет, подошел к окну, отодвинул штору – комнату залил яркий солнечный свет мартовского утра. Весна…