Валентина Мальцева - КГБ в смокинге. Книга 2
От раздумий оторвал Виктора Ивановича лающий клаксон «мерседеса» — таким образом Игорь по инструкции оповещал внутреннюю охрану советского консульства о прибытии. Усатый полицейский-швейцарец, наблюдавший за подступами к консульству из стеклянной будки-колпака, махнул рукой в знак приветствия. Две миниатюрные телекамеры, установленные на бетонных опорах, плечи которых стягивали цельнометаллические ворота без единого оконца или смотровой щели, синхронно сошлись на «мерседесе», после чего стальная стена ворот бесшумно откатилась в сторону — ровно настолько, чтобы в образовавшееся пространство могла въехать служебная машина представительства «Аэрофлота».
Кивком поздоровавшись с офицером безопасности у входа, Онопко быстро спустился в цокольный этаж консульства, где размещалась комната спецсвязи швейцарской резидентуры КГБ. Набрав на вмурованном в стену телефонном диске комбинацию из девяти цифр, Онопко подождал, когда стальная дверь откроет ему доступ в комнату, после чего, оглянувшись, быстро вошел внутрь.
Всю меблировку комнаты спецсвязи составлял огромный письменный стол с единственным телефонным аппаратом, книжный шкаф и врезанный в стену сейф. Торцовая часть комнаты была отделена от основного помещения металлической решеткой из толстых прутьев, за которой размещались коричневые шкафы с автоматическим оружием, гранатами, пластиковой взрывчаткой, детонаторами и цинковыми ящиками с боеприпасами.
Не снимая плаща, Онопко набрал номер, прижал трубку к уху и, в ожидании ответа, расстегнул верхнюю пуговицу сорочки и чуть ослабил узел галстука — топили в консульстве на совесть.
— Карпеня слушает.
— Здесь Онопко, Игорь Иванович.
— Здравствуй, Виктор!
— Он позвонил.
— Когда встречаетесь?
— Сегодня. В четыре.
— Думаешь, дамочка уже у них?
— Похоже на то… Если, конечно, все это не блеф.
— Та-ак… — Карпеня тяжело засопел в трубку. — Значит, они готовы. Что ж, тогда и мы начинаем. Как считаешь, Онопко?
— Нет проблем. На какой день назначать?
— Давай на послезавтра.
— А если он захочет раньше? Скажем, завтра?
— Не пойдет. Нам нужно еще двое суток, не меньше. Кое-каких людишек подбросить, то да се…
— Что с Мишиным? Настаивать на его включении в список или…
— Хрен с ним! — буркнул Карпеня. — Похоже, американец твой не косит — его у них действительно нет. Ладно, с этим я сам буду разбираться…
— Понял, Игорь Иванович.
— Крыша готова?
— Все в порядке.
— Были осложнения?
— Несущественные.
— Держи меня в курсе.
— Слушаюсь, товарищ генерал-майор.
— У меня все! Пошел докладывать шефу.
В трубке воцарилась тишина — на линии спецсвязи не существовало гудков.
…Было без десяти четыре, когда «мерседес» Онопко въехал на площадь Дорсье, свернул налево и покатил по набережной Монблан, вдоль Женевского озера. Прибыв на место, Игорь аккуратно запарковал машину на стоянке неподалеку от собора Святого Петра, вышел из машины, осмотрелся, коротко кивнул Онопко, дождался, пока его шеф покинет автомобиль, и негромко сообщил:
— Ресторан через дорогу, Виктор Иванович.
— Оставайся здесь, — пробормотал Онопко, застегивая верхнюю пуговицу утепленного плаща.
— По инструкции…
— Оставайся здесь, я сказал! — повторил резидент, не меняя интонацию. — Ничего не будет.
Игорь кивнул, вновь залез в машину и вроде бы рассеянным взглядом проследил, как Онопко, чуть пригибаясь от пронзительного ветра с мелкой снежной крошкой, дувшего с белой макушки Монблана, пересек улицу и исчез за резными дверями «Фондю» — одного из самых дорогих и престижных ресторанов Женевы.
Зал был декорирован с изысканностью «золотого» XYII века. Виктор Иванович, осматриваясь вокруг, не сразу увидел Криса Стюарта, сидевшего в углу и приветственно поднявшего руку.
Приблизившись к столику, Онопко кивком поздоровался, аккуратно разместил плащ на спинке свободного стула и уселся напротив.
— Вначале пообедаем, а о делах потом? — предложил американец.
— Боитесь испортить мне аппетит? — одними губами улыбнулся Онопко.
— Скорее себе, — не принимая шутку, ответил Стюарт и облизнул губы.
— Что ж, начнем с обеда, — кивнул Онопко и развернул сафьяновый переплет меню.
…После того как официант унес фарфоровые тарелки, очистил стол и поставил перед гостями кофе и пузатые бокалы с золотистым бренди, Онопко первым нарушил молчание:
— Я слушаю вас, господин Стюарт.
— Предлагаю осуществить нашу сделку завтра, — сразу приступил к делу американец.
— Меня бы больше устроило послезавтра, — после некоторой паузы ответил Онопко, помешивая ложечкой кофе.
— Что-то принципиальное? — вскинул брови Стюарт.
— А для вас?
— О’кей. Не возражаю, — улыбнулся Стюарт.
— Уточним позиции?
— Прошу.
— На обговоренное место мой доверитель приходит с известным вам господином и имеет при себе запечатанный конверт, в котором указано местонахождение другого господина. Ваш доверитель приводит туда же двух человек, один из которых — мужчина, некоторое время пользовавшийся вашим… э-э… гостеприимством, второй — известная вам женщина. Что касается третьего господина, то мой доверитель не настаивает на включении его в список обмениваемых…
— Благородно, — хмыкнул Стюарт. — Тем более что при всем желании нельзя дать то, чего у тебя нет.
— Число сопровождающих?
— Думаю, по три человека будет достаточно?
— Согласен, — кивнул Онопко.
— Время?
— Моему доверителю было бы удобно в 17.00, — тщательно выговаривая каждое слово, произнес советский резидент.
— Согласен.
— И никакого оружия.
— Естественно, — Стюарт недоуменно пожал плечами. — Откуда такая подозрительность у представителя сугубо гражданской авиакомпании?
— Главный вопрос: где? — Онопко исподлобья взглянул на американца. — Вчера вы предложили бросить жребий…
— Все остается в силе, — Стюарт вытащил из кармана сложенный вдвое лист бумаги и подтолкнул его на середину стола. — Дабы не терять времени, я уже подготовился к жеребьевке…
Виктор Иванович нахмурился.
— Смотрите, господин Онопко, на той половине, которая сейчас перед вами, — четыре линии. Каждая из них упирается в конкретный город, название которого написано на второй половине листа, скрытой от вас. Как мы и договаривались, речь идет о Лозанне, Цюрихе, Женеве и Базеле. За прошедшие сутки у вас не возникло принципиальных возражений против какого-нибудь из названных городов?
— Нет.
— Тогда выбирайте любую линию.
— Вот эта! — после некоторого раздумья Онопко ткнул в крайнюю правую.
— О’кей, посмотрим, что вы выбрали… — Крис развернул сложенный листок и хмыкнул. — Женева!
— Итак, послезавтра, в 17.00, центральный зал женевского железнодорожного вокзала Корнаван, — Виктор Иванович встал и положил возле чашки с недопитым кофе несколько купюр. — Мне было приятно иметь с вами дело, господин Стюарт.
— Взаимно, господин Онопко…
Как только советский резидент покинул ресторан, Стюарт вытащил из кармана пиджака радиотелефон и набрал несколько цифр.
— Это я. Сбор сегодня, в 20.00. Сектор четыре. У меня все…
32
ЧССР. Прага
16 января 1978 года
— Это будет самое ужасное путешествие в моей жизни! — заявил Бержерак.
— Почему? — механически поинтересовалась я, думая о своем.
— Вы знаете, что я должен буду сделать собственными руками?
— Нет.
— Вы видели свою фотографию на австрийском паспорте?
— Нет еще. Покажите…
— Какой смысл? — Кевин залпом допил виски. — Через пару часов увидите это в зеркале.
— А где будешь ты, милый?
— Рядом… — Юджин улыбнулся и закурил. — Где же мне еще быть?
— В буквальном смысле рядом?
— Где бы я ни был, Вэл, я всегда рядом с тобой…
— А как потом покинут страну действительные хозяева паспортов?
— За них не беспокойся, — Юджин усмехнулся. — Их проблемы мы как-нибудь решим.
— А что будет, если в аэропорту все-таки раскусят нас?
— Не раскусят!
— И все-таки?
— Вэл…
— Хорошо, милый… — я тряхнула головой. — Что будем сейчас делать?
— Гримироваться! — подсказал Бержерак.
— Надеюсь, во время работы вы не храпите?
— Соплю.
— Как вас выдерживает жена, Кевин?
— Слышали бы вы, Вэл, как храпит она, — ухмыльнулся Бержерак. — По сравнению с ее носоглоткой моя — просто лужайка с одуванчиками…
К девяти часам вечера мы с Кевином были полностью готовы. Не думаю, что в ЦРУ он получал зарплату как штатный гример, однако потрудился этот носач действительно профессионально. У него был свой стиль, в этом я убедилась на практике. В отличие от живодерок из спецгруппы КГБ, непонятно зачем измордовавших меня перед вылетом в Барселону, и тихой, сдержанной Марии, приютившей меня в Лодзи, Кевин не работал, а вдохновенно творил, вертя меня, как резиновую куклу, то и дело отходя в сторону, чтобы полюбоваться на труды рук своих и остервенело при этом сопя. Особое внимание он уделил моему животу, предложив мне опоясаться специальным надувным бандажом. Когда я вышла из ванной со свеженьким пузом, он придирчиво оглядел меня и безапелляционным тоном опытного гинеколога заявил: «На восьмом месяце беременности, Вэл, живот выглядит более внушительно. Возвращайтесь в ванную и высуньте мне бандаж: я поддую его еще немного!» Поскольку я не имела морального права спорить, пришлось подчиниться.
