Безумный март в Питере - Ольга Скляренко
– Ну… даже не знаю, с чего начать, – наконец определился Михаил, посмотрев на Веру.
– Начните с начала. Как вы вышли на Завьялова? – я подалась вперед, боясь пропустить хотя бы одно слово, тем более что, похоже, каждое из этих слов мне придется вытягивать клещами.
– Ну, тут нам Ваня помог… В смысле, Стрельцов, друг мой. Мы с ним когда-то работали вместе… Это он связал пистолет, найденный рядом с телом Роговой, с Завьяловым…
– Он что, этот пистолет, был на его имя зарегистрирован? Тогда почему вы сразу это не вычислили?
– Так этсамое… не все так просто, Яна Владимировна. – Михаил Андреевич обошел Верину кровать с другой стороны и опустился на стоявший там стул, казавшийся совсем крохотным на фоне его габаритов. Стульчик жалобно пискнул, а Михаил Андреевич виновато вздохнул и продолжил. – Пистолет, этсамое, по нашей криминальной базе проходил, но не как орудие преступления, а как похищенный в числе прочих… С одной военной части. Еще в девяностых. Мутное, этсамое, дело было. Тогда вообще в армии, да и везде в стране творился бардак. Тащили все, что плохо лежит. Ну и тогда дело-то прикрыли. Там и пропало то по тем временам совсем ничего, этсамое, кошкины слезы… Несколько пистолетов, пара винтовок, взрывчатка… У нас тогда танки пропадали, а тут… Этсамое, в общем, дело то прикрыли, даже копать особо не стали.
– М-да, – подал голос молчавший до этого Павел. Не знаю уж, что его так впечатлило: связь Завьялова с пистолетом или пропадавшие танки. Михаил Андреевич Пашкино «м-да» расценил как-то по-своему и сердито покачал головой.
– А ваш Завьялов свидетелем там как раз проходил. Служил он, этсамое, тогда там, как раз по хозяйственной части… Но улик не было… А когда Ваня, Стрельцов, то есть, приволок нам список сотрудников вашей фирмы, Павел Сергеевич, так сразу же все стало понятно.
– И почему вы его тогда сразу же не арестовали, Завьялова? – быстро спросила я.
– Ну, этсамое, по большому счету, больше на вашего Завьялова тогда ничего не было. Ну да, пистолет этот… Так любой адвокат разнес бы эту версию в суде в пух и прах. Столько лет прошло, мало ли где этот пистолет был, и к кому он мог попасть. И если б не дочка его, которую вы, этсамое… – Михаил Андреевич замялся, пытаясь подобрать слова, чтобы описать то самое «этсамое», что мы сделали с Ксенией, и, видимо, так и не решившись сказать «шарахнули сковородой», комкано продолжил. – В общем, Ермилова-то ваша и заложила батю своего с потрохами.
– Но ведь убийства совершала именно она, Ксения? – вскинулась я. – И Нину она убила, и Милану, в смысле, Людмилу Косых, и взрывчатка тоже… А Завьялов что? Неужели он не знал, что его дочурка совсем того? Сумасшедшая? Она и его обманывала?
– Почему, этсамое, обманывала? – даже удивился Михаил Андреевич. – Завьялов как раз про дочь все знал. Там еще и наследственность сыграла…
– Какая наследственность? Завьялов что, тоже псих?
– Нет, не он… жена его, мать Ксении…
Михаил Андреевич вздохнул и продолжил. Слова у него складывались в рассказ с трудом, даже «этсамое» помогало плохо. И тем не менее, перед моими глазами отчетливо, словно я смотрела кино, вставала картина. Простая и вместе с тем довольно жуткая…
34.
Молоденький лейтенант Сашка Завьялов был самым обыкновенным парнем, не добрым и не злым, звезд с неба не хватал, но и глупым не был, особым рвением не отличался, да и зашкаливающим чувством патриотизма тоже. Обычный парень. Если бы годы его службы пришлись на какие-нибудь семидесятые, служил бы исправно, как все. Мотался бы из гарнизона в гарнизон, женился, детей нарожал, а, дослужившись до майора, осел бы в каком-нибудь военном городке, каких раскидано немало по нашей необъятной родине.
Но Сашке Завьялову не повезло, а может и наоборот, тут с какой стороны поглядеть.
Времена тогда были непростые, страну и вместе с ней и армию потрясывало, а с распадом СССР и вовсе стало туго. Зарплату платили крохотную, да и ту частенько задерживали. Постоянное и совершенно хаотичное мотание по гарнизонам тоже не добавляло Сашке Завьялову радости жизни, постоянная нищета и неопределенность унижала. А тут еще и жена…
С молоденькой медсестрой Анечкой судьба свела Завьялова где-то под Волгоградом в военном госпитале, куда он как-то угодил на месяц с пневмонией. На вторую неделю пребывания в четырех больничных стенах Сашка буквально озверел и от нечего делать закрутил роман с Анечкой. Тихая и задумчивая девушка быстро сдалась под Сашкиным напором, охотно, а может и просто безропотно подчинялась его воле, что Завьялову даже нравилось. К тому же она была симпатичной и очень мило краснела в ответ на постоянные сальные шуточки Сашкиных сослуживцев. И говорила мало и едва слышно, а Сашка, насмотревшись на крикливых жен старшего военного состава, отнюдь не желал связывать себя узами брака с какой-нибудь вечно горланящей бабой. Правда, он и на Анечке жениться особо не стремился, но, когда она однажды чуть слышно шепнула ему: «Саша, кажется, я беременна», вздохнул, пробормотал чего-то про аборт и, прогудев неделю с друганами на чужих заплеванных кухнях, честь по чести сделал Анечке предложение.
Свадьбу сыграли быстро, а спустя пару месяцев Сашка Завьялов даже научился ценить прелести семейной жизни. Если бы его спросили, любил ли он свою жену, Сашка пожал бы плечами. Глупый вопрос. Жена она ж не для любви, а скорее для удобства. И баба своя под боком, и хозяйство есть кому вести, да и в целом тяготы службы с женой переносить как-то легче. К тому же Анечка, не в пример другим знакомым Сашке девушкам, оказалась на удивление неприхотлива. Модных шмоток, дорогой косметики и прочих вещей, малодоступных небогатому лейтенанту, не требовала. Тихо бродила по дому, исполняла домашнюю работу, не перечила, не устраивала скандалов. Иногда, правда, застывала прямо посреди комнаты с каким-то отсутствующим выражением лица, словно к чему-то прислушиваясь, но Сашке было как-то не странностей своей юной супруги. Ну, мечтательная, с кем не бывает. Главное, спокойная и мозг не выносит. А через положенный срок родилась дочка. Ксения.
Завьялов, хоть всем и говорил, что хочет пацана, совершенно неожиданно для себя воспылал любовью к девочке. Нянчился с ней, купал,
