Елена Логунова - Кукиш с икоркой
Госпожа Рябушкина вопросительно приподняла тонкую подбритую бровь.
– Я то и дело у профессиональных сыщиков хлеб отбиваю, – не без нахальства объявила я.
– Хорошо, – неспешно вернув бровь на место, резюмировала Ангелина Митрофановна таким тоном, что мне сразу стало ясно: ничего хорошего в сложившейся ситуации нет.
И в том, что касалось моего детективного задания, так и было!
Мадам Рябушкина вызвала скорую детективную помощь в моем лице, чтобы быстренько отыскать удравшую невесту Вадика. К этому я была готова и даже не стала спрашивать, с какой целью Ангелина Митрофановна ищет пропавшую Людочку. Судя по выражению лица мадам и кровожадной интонации, с которой она произносила имя беглянки, несостоявшаяся свекровь тоже имела конкретные виды на Людочкины «мордасы». Примерно такой реакции я и ожидала.
– Девицу, которую вы будете искать, зовут Людмила Петрова, – сообщила Ангелина Митрофановна.
Она резким движением отправила ко мне по гладкой поверхности стола пластиковую папочку с бумагами.
Я поймала посылочку, достала из папки несколько сколотых скрепкой бумажных листочков и поняла, что это ксерокопии страниц паспорта Людочки Петровой. Пошелестев бумажками, я не замедлила выяснить ее отчество и с трудом сдержала стон. Слабая надежда на то, что папу Людочки звали Эммануилом, Авессаломом или, на худой конец, Пафнутием, умерла, едва родившись:
– Ивановна!
Я слегка закручинилась. Мне уже не казалось, что найти Людочку будет легко. То есть у меня не было ни малейших сомнений, что в родном отечестве отыщется несколько тысяч женщин с такой фамилией, именем и отчеством. Но как выловить в этой массе тезок совершенно конкретную Людмилу Ивановну Петрову? Мое воображение тут же услужливо изобразило картинку маслом.
Вот я при активной помощи дюжины стражников в униформе банковских охранников загоняю в просторный атриум банка целую толпу отловленных мною на просторах родной страны Людмил Ивановен Петровых – стадо голов в шестьсот: юные девушки, дамы бальзаковского возраста, древние старушки и маленькие девочки в подгузниках. Они визжат, орут, плачут и ругаются сообразно возрасту, а невозмутимая Ангелина Митрофановна, стоя на балконе, производит сортировку Людочек… Б-р-р! Я содрогнулась. Привидившееся мне зрелище походило на зарисовку сцен жизни и быта невольничьего рынка. Нет, я принципиально ратую за свободу прав и собраний, и потому брать Людочек оптом не буду! «Разве что Рябушкина заплатит по тысяче баксов за каждую!» – тут же шепнул мне беспринципный внутренний голос.
Я рассердилась на него, но постаралась перевести свое раздражение в конструктивную форму допроса с пристрастием. Мадам Рябушкина отвечала на мои вопросы неохотно, и у меня пару раз возникло желание с размаху нахлобучить ей на голову погребальный букет. Красные гвоздики и темная зелень очень украсили бы ее строгую прическу из крашеных рыжих волос! Я разозлилась пуще прежнего, сделалась бесцеремонна и груба, и неожиданно дело пошло лучше. Как это я сразу не сообразила, что мадам Рябушкина из тех людей, которые вежливость принимают за слабость?
Специально для леди-босс я наскоро сочинила особый рецепт сыворотки правды: на два пальца дворового хамства, доверху язвительности и капелька сахарной лести, чтобы сгладить убойную крепость коктейля. Ангелина Митрофановна раскраснелась, задышала, как старая дева на сеансе мужского стриптиза, и ее понесло! Уже на второй минуте монолога я поняла, что владею навыками стенографии гораздо хуже, чем высокопоставленная банкирша спонтанной речью на русском матерном языке, поэтому отложила ручку и включила диктофон. Бранных слов в озвученном Ангелиной Митрофановной тексте было много больше, чем содержательной информации. После цензурной чистки зерен от плевел я получила такие факты.
Мадам Рябушкина познакомилась с Людочкой Петровой в специализированной аптеке «Феникс», предлагающей состоятельной публике элитную лечебную косметику более или менее известных зарубежных фирм. Людочка в качестве консультанта дежурила у витрины с препаратами из Страны восходящего солнца и в крахмальном передничке сестры милосердия выглядела так прелестно и свежо, что являлась наилучшей рекламой продукции японских фармацевтов-косметологов.
Ангелина Митрофановна приобрела рекомендованную Людочкой масочку для лица, стоимость которой лишь немногим уступала посмертной золотой маске Тутанхамона, а потом пригласила девушку выпить фруктовый коктейль в фито-баре аптеки. За непринужденным разговором в том великолепном и совершенно беспроигрышном стиле, который практикуют грабители с большой дороги, мадам Рябушкина не только быстро выяснила паспортные данные и семейное положение своей новой знакомой, но и вынудила ошеломленную Людочку торжественно поклясться на красной книжице меню в том, что она невинна, как божий агнец. После чего прелестная девица была звана к Рябушкиным в гости, где проявила похвальную ловкость в обращении с духовым шкафом. Эту часть истории с дифирамбами домашнему пирогу я уже знала со слов Вадика. Однако приятель ни словом не обмолвился мне о том, что заявление в загс они с Людочкой подали только после того, как Ангелина Митрофановна сводила девушку на прием к своему собственному гинекологу, и врач подтвердил непорочность невесты! С этого момента и до дня несостоявшейся свадьбы Людочка проживала в квартире жениха, дабы мадам Рябушкина могла самолично контролировать поведение невесты своего сына на последнем ответственном этапе ее добрачной жизни.
– Я же не могла допустить, чтобы она и далее оставалась в общежитии! Убедив в своей невинности меня, девица вполне могла загулять с мужиками, а потом свалить грехи на моего сына! – цинично пояснила свои движущие мотивы мадам.
Я едва удержалась, чтобы не высказать противной бабе все, что я о ней думаю, с применением тех слов, которые у нас на телевидении из соображений цензуры заменяются невинным мышиным писком. Остановил меня все тот же корыстный внутренний голос, рассудительно напомнивший, что грязно материть нанимателя – верный способ остаться без работы.
Работа мне была нужна, поэтому я весьма кстати вспомнила рассказ одного давнего приятеля моих родителей о том, как он работал змееловом в Средней Азии. «Вот почему вы змею боитесь, а я нет? – говаривал он, мечтательно глядя вдаль. – Потому что вы смотрите на нее и думаете: «Ой, кобра ползет!» А я гляжу на нее и радуюсь: «О! Пятерка шуршит!» В те далекие времена за пойманную кобру приятелю-змеелову платили «синенькую» – пять рублей.
Я включила воображение и попыталась посмотреть на змею-банкиршу другими глазами. Просто представила, что вижу перед собой не холеную физиономию противной мадам, а множественный портрет Франклина на стодолларовых купюрах – ту самую тысячу баксов, которые мне обещали за работу. Это оказалось настолько умиротворяющей картиной, что я посоветовала бы вешать нечто подобное на стены в палатах буйнопомешанных! Я вмиг перестала ненавидеть самодуршу Рябушкину и даже начала ей живо поддакивать: «Конечно, Ангелина Митрофановна! Вы правы, Ангелина Митрофановна!» Мысленно я заменяла имя-отчество мадам приятным словосочетанием «моя тыща баксов»: «Да, моя тыща баксов! «Конечно, моя тыща баксов!»
С применением такого оригинального приема аутотренинга мне удалось довести беседу с банкиршей до логического конца. Им стала передача из ее рук в мои собственные всех тех вещей Людочки, которые Ангелина Митрофановна сумела задним числом обнаружить в своей квартире. Очевидно, сбежавшая невеста прямо из парка рванула на такси в дом Рябушкиных и тщательно собрала свои чемоданы, так что к моменту возвращения разгневанной мадам к родным пенатам от Людочки там остались в основном воспоминания. Они были облечены в материальную форму весьма немногочисленных мелких предметов, которые Ангелина Митрофановна сложила в обувную коробку с логотипом свадебного салона «Лебедушка».
– А туфли за четыреста долларов она оставить не потрудилась! – вручая мне коробку, сообщила мадам, и это прозвучало как незамаскированное обвинение в краже.
Я подумала, что Людочка правильно сделала, своевременно сбежав от такой кошмарной свекрови, и, чтобы не поделиться этой мыслью с Ангелиной Митрофановной, заставила себя пристальнее всмотреться в милые черты воображаемых Франклинов. Содержимое коробки я решила изучить позже, пообещав мадам позвонить ей, если у меня возникнут вопросы.
– Держите меня в курсе, – встав из-за стола, строго наказала мне Ангелина Митрофановна.
Подоспевшая секретарша Алла ловко поправила похоронный венок, который я сдвинула с его законного места на столе-катафалке. Я поняла, что аудиенция закончена, и с большим удовольствием покинула рабочий склеп госпожи банкирши.
