Маргарита Южина - Любовь без башни
— Девушка, а вот здесь, на этой кофточке, пуговица едва держится! — перекривившись, подошла к продавщице Аня. — Мне кажется, ее пора уценить.
— Еще чего, — беспечно дернула та плечиком. — Если из-за каждой пуговицы товар уценять, тогда самой без штанов остаться можно!
Аня горестно швыркнула носом — ее маленькая хитрость не удалась. И все же с пустыми руками она уйти не могла, поэтому и взяла себе эту замечательную розовую кофточку.
Ясно, что посещение магазина привело к серьезному трудовому нарушению — Аня опоздала более чем на сорок минут.
Воспитанные псы, конечно же, ничего ей не сказали, зато повариха, тучная вредина Клавдия Николаевна, набросилась на Аню как ненормальная.
— Нарисовалась, хрен сотрешь!!! Да как же совесть позволяет, я просто-таки удивляюсь!!! — прямо с порога накинулась на Аню повариха. — Будто бы у меня больше делов никаких не имеется, окромя того, чтобы ее вот тута дожидаться!! Вот будто б я специяльно для этого сюда устроилась, чтобы вот эту прогульщицу ждать!! Делать мне больше нечего!!
Аня молчком надевала на собак поводки и старалась вредную повариху не слушать. Ну да, ну опоздала, ну что уж такого она совершила?! Уж если этой Клавдии так невтерпеж, могла бы идти себе, оставить дом на… кого-нибудь… Нет, Клавдия идти не могла. Дело в том, что порядок у Ясина был заведен такой: сначала приходит повариха — ей открывает сам хозяин, потом приходит Аня гулять с собаками, ее встречает повариха Клавдия Николаевна и только после этого уходит домой. Аня гуляет с собачками и потом сидит в доме и ждет Филиппа Карловича Ясина до пяти часов. Если в пять его дома нет, то Аня может уйти. И поэтому повариха не могла оставить дом без присмотра — она должна была дождаться Аню. А потому сейчас виноватая Анна молчком выслушивала воркотню да старалась побыстрее нацепить поводки на собачьи шеи.
Впрочем, очень скоро Клавдия Николаевна накричалась вдоволь и сделалась довольно миролюбивой:
— Я там ватрушек с творогом настряпала, иди, поешь, пока горячие. Да Максимке своему возьми, самой-то, поди, некогда стряпать…
— Сейчас Максимка у мамы, она ему там чего только не стряпает, — буркнула Аня и торопливо выскочила из дверей — псы уже рвались на улицу.
Сегодня она опоздала, вывела собак почти на час позже, поэтому наивно полагала, что встречи с маленькой болонкой удастся избежать. Ан нет. Едва Аня вывела своих подопечных за ворота ясинской ограды, как те уверенно рванули к знакомой калитке.
— Ну и куда вы?! — еле успевала за лощеными догами Аня. — И куда вас несет-то?!! Одер!! Кобель противный! Я ж тебя не удержу! Да остано… нет, ну что за идиоты!!! Господи!! Была б там хоть собака приличная, а то — от горшка два вершка, а они!.. Ой, мамочка! Держите меня!!!
Как бы там ни было, воспитанные собаки вели себя прилично только до тех пор, пока на горизонте не проглядывала особь женского пола, но за соседскими заборами водились исключительно собачьи дамы, а потому ушастые кавалеры на Анну, мягко говоря, плевали и тянулись к новым романтическим знакомствам, то есть за чужую изгородь. И пока Анечка с трудом удерживала громилу Одера, остальные ее подопечные — Рейн и Дон преспокойно перемахнули через вычурную ограду соседнего коттеджа и уже носились по огромной лужайке.
— Женщина!!! — выскочила из дома маленькая кругленькая хозяйка. — Что это творят ваши псы!! Здесь у нас, между прочим, паркетный газон!! А они все своими лапами истоптали!!! Степан!!! Степан!! Да где же вас черти носят?!! Почему у нас на участке посторонние?!!
Потом выскочил Степан — соседский садовник, потом еще кто-то — на крик женщины сбежались все жильцы большого дома. Аня уже не знала, что делать, — огромные доги носились по чистому участку, оставляя после себя глубокие ямы следов, а Аня бегала за ними, пытаясь поймать их за поводок, но все тщетно — любовь вселяла в кавалеров неведомую силу и повышенную прыгучесть.
— Да загоните вы свою шавку домой! — не выдержала Аня. — Иначе я тут до первых петухов скакать буду!!
— Она не может дома! — взвизгнула дама — хозяйка коттеджа. — У нее моцион! И режим! В это время она всегда дышит свежим воздухом!
— Да ни фига она не дышит! — висела на поводке Одера Аня. — Она перед моими кобелями хвостом вертит! Сучка!
— Что-о-о-о?!! Да как вы… как вы смеете?!! — захлебнулась негодованием дама. — Да я вас!.. Петр!!! Степан!!! Немедленно выкиньте с нашего участка всю эту ораву!!! Да! И начните с хозяйки!!!
С грехом пополам Аню вместе с собаками выдворили за ворота чужого участка, и бедняжке удалось нацепить на псов поводки.
— Нахалка!! Бесстыжая баба!!! Торговка!!! — кричала с высокого крыльца недовольная соседка.
— Сама такая! — огрызалась Аня, пытаясь оттащить собак от чужих ворот. — Рейн, да прекрати ты башкой дергать! Не смотри на нее, она тебя не любит. И вообще! Пойдемте на берег озера, я там такую псинку видела — ум-м-м-м! Не чета этой букашке…
Аня еле утащила собак на берег озера, но даже там отпускать их с поводка побоялась — кинутся наутек, где она их потом искать станет? Однако теперь доги, будто устыдившись своего недостойного поведения, вели себя крайне примерно.
К Ясину она приволоклась чуть живая — все же выгуливать огромных собак, пусть даже и в некоторой степени дрессированных, — дело весьма нелегкое.
Возле двери ясинского дома собаки забеспокоились. Первым заволновался самый старший — Дон. На крыльце он вдруг остановился как вкопанный, и из его горла раздался странный рык — глухой и злобный.
— Ага, ну давай еще обматери меня за то, что я тебя к той сучке не пустила, — недобро прикрикнула на него Аня и дернула поводок.
Пес осторожно прошел в дом, вытянул морду вперед и еще более отчетливо заворчал. Теперь уже и остальные — Рейн и Одер — глухо зарычали.
— Нет, вы на них посмотрите, — фыркнула Аня, обращаясь неизвестно к кому — в доме была только она с собаками. — Наворотили делов на этой прогулке, а теперь еще и ругаются! Я, что ли, виновата, что…
И тут она поперхнулась словом, потому что Дон уселся перед каминным залом, задрал голову и громко завыл.
— Ты чего, издеваешься, да? — глухо спросила Аня и осторожно ткнула пса в бок. — Специально меня пугаешь, да? Отомстить хочешь вот так, да?
Она лопотала всякую чушь, лишь бы не молчать, потому что ей вдруг сделалось жутко — в этом большом доме совершенно явно кто-то был. И этот кто-то ничего хорошего ей не сулил, может быть, он даже хотел наброситься на Аню, связать ее и… какой ужас! Страх-то какой! И ведь что обидно, где находится этот «кто-то» — она не знала, откуда ждать удара — не ведала, и… и вообще! Чего уж тут доброго, если даже такой здоровенный Дон сидит, как приклеенный, и воет!
— Фу! — рявкнула Аня. — Хватит! Пойдем туда, чего здесь-то выть?
Она уже догадывалась, что за закрытой дверью каминного зала творится что-то страшное. И знала, что ей туда войти придется. А что делать-то?
— Одер! Ко мне! — громко скомандовала Аня, взяла самого молодого пса за ошейник и с силой пнула дверь.
Дверь бесшумно распахнулась, и… ничего не произошло. Дон прекратил выть, подошел к Ане, но никто на нее не бросился, не налетел и ничего с ней не сотворил. У нее в груди будто кто-то разжал железный кулак — ей стало легче. И почти сразу же громко ухнул Рейн, а Одер постарался вывернуться из ошейника.
— Рейн!! Прекрати! — крикнула Аня, подошла к псу и…
Кажется, у нее подкосились ноги, потому что она вдруг стала резко оседать на пол.
На большом круглом диване, возле которого стоял Рейн, аккуратно лежал Игнатий Петрович — трепетный друг Василисы, и его шея была страшно перерезана кинжалом изумительной красоты, а вокруг все было забрызгано кровью.
— Откуда ты узнала, что кинжалом перерезали? — растерянно спросила Василиса.
— Так он там же лежал, — просипела Аня. — Этот Ясин собирал холодное оружие. У него, как говорят, была целая коллекция. Хотя… какая там коллекция — всего четыре штуки. Но, правда, красивые такие кинжалы. Они у него в каминном зале на стенах висели. И, главное, не просто так, а в каких-то рамочках. Очень красиво… И вот этим…
— С ума сойти… — прошелестела Люся.
— А он точно мертвый был? — на всякий случай уточнила Василиса. — А то я тебя знаю — не успеешь палец порезать, а ты уже и поминки заказываешь…
— Точно, — мотнула головой Аня. — И потом… чего это я Игнатию Петровичу поминки? Я сначала возле него брякнулась, ну плохо мне стало, а потом когда увидела, что рядом с ним рухнула, так откуда силы взялись — подскочила и к телефону! Там всякую милицию вызывать, «Скорую». Ну, «Скорая» так ехала, что я сама чуть не скончалась. Но зато они мне совершенно точно сказали, что он погиб сразу. У него ранение, несовместимое с жизнью.
— А милиция? — спросила Люся. — Они что-нибудь говорили?
