Луиза Пенни - Время предательства
Да, Гамашу удалось предотвратить взрыв плотины, но он не смог нащупать порчу. Болезнь осталась и продолжила распространяться. Оправившись от удара, она стала темнее и сильнее.
Арно отправился в тюрьму, а высший пост в полиции занял его заместитель. И Жорж Ренар нашел в Сильвене Франкёре свое второе «я». Они были как две половинки одного целого. И когда соединились, это привело к катастрофическому результату.
Объект изменился, но цель осталась прежней.
Причина, по которой мост Шамплейна стал для них идеальной целью, в конечном счете была очень проста.
Мост был федеральным объектом.
И когда он обрушится, погребая под собой тысячи жизней, вина падет на правительство Канады, которое будет обвинено в долгих годах плохого администрирования, небрежения, несоответствия стандартам, коррупции.
Все это найдет отражение в документах министерства транспорта провинции.
Департамента, в котором работала Одри Вильнёв.
Съемки катастрофы денно и нощно будут показывать по телевизору во всем мире. Фотографии родителей, детей, семейств, погибших во время несчастья, заполнят газеты и журналы.
Гамаш обвел взглядом ближайшие к нему машины и снова остановился на мальчике в соседнем автомобиле. Тот уже не спал. Смотрел в окно, и его глаза были подернуты скукой. Потом мальчик обратил внимание на стекло, запотевшее от его дыхания, и начал писать пальцем.
«иннэД», – прочел Гамаш.
Мальчика звали Дэнни.
Так же, как и сына Гамаша – Даниеля.
Если смерть догонит их сейчас, будет ли она мгновенной? Поймет ли Дэнни, что случилось?
Да, их фотографии будут бесконечно показывать в новостях. Их имена будут высечены в камне. Мученики великого дела.
А людей, отвечавших за мост, и само канадское правительство будут поливать грязью, демонизировать.
«Je me souviens», – прочел Гамаш на регистрационном номере идущей впереди машины, который был наполовину залеплен грязью. Девиз Квебека. «Я помню». День обрушения моста Шамплейна не забудет никто и никогда.
Целью преступного плана никогда не были деньги. Разве что как средство коррупции. Чтобы покупать молчание и соучастников.
Изначально речь шла о власти. Политической власти. Жоржа Ренара не удовлетворяла роль премьера провинции. Он хотел стать отцом новой страны. Он предпочитал править в аду, нежели прислуживать на небесах.
И для этого ему требовалось только вызвать волну ненависти и направить ее на федеральное правительство. Он убедил бы население, что правительство Канады заведомо использовало при строительстве моста непригодные материалы. Что федеральному правительству наплевать на жителей Квебека.
И его слова имели бы немалый вес. Не потому, что он сам был квебекским сепаратистом, а потому, что таковым не был. Жорж Ренар всю жизнь оставался федералистом. Он сделал карьеру как сторонник нахождения Квебека в составе Канады. Насколько же более мощным будет аргумент об отделении из уст человека, который никогда не поддерживал идею сепаратизма, пока не произошла катастрофа с мостом!
К Новому году Квебек объявил бы о независимости. День обрушения моста Шамплейна стал бы их Днем взятия Бастилии. А жертвы ушли бы в легенду.
– Куда они едут? – прошептал Жером.
Они с Терезой и агентом Николь наблюдали из окна на чердаке Мирны, как внедорожник без номерных знаков медленно проехал вокруг деревенского луга, а потом – через каменный мост.
– В старое здание вокзала, – ответила Николь. – Там инспектор Гамаш прежде размещал оперативный штаб.
– Но откуда им это известно? – удивился Жером.
– Они не могли захватить старшего инспектора? – спросила Николь.
– Он бы никогда не показал им этого места.
– Кому-нибудь нужно спуститься, – решила Клара.
Они посмотрели друг на друга.
– Я пойду, – вызвалась Николь.
– Нет, пойти должен кто-то из нас, – возразила Клара. – Из деревенских. Они ничего не найдут в старом вокзале и тогда вернутся и станут задавать вопросы. Кто-то должен им ответить. Иначе они учинят тут разгром.
– Я думаю, мы должны проголосовать, – сказал Габри.
Все медленно повернулись в сторону Рут.
– Ой, только не смотрите на меня. Вы меня с корабля не ссадите, – рыкнула она, потом принялась гладить Розу по голове. – Говнюки они все, верно? Да-да, говнюки.
– Я знаю, за кого я проголосую, – сказал Габри.
– Я пойду, – сказал Оливье и решительно направился к лестнице.
– Постой, – бросился за ним Габри. – Пусть идет Рут.
– Должны пойти вы.
Голос суперинтенданта Терезы Брюнель прозвучал четко, решительно. Она взяла командование на себя, и все на чердаке повернулись к ней. Она обращалась к Оливье:
– Спускайтесь в бистро и, если они войдут, ведите себя так, будто вы не знаете, кто они такие. Они просто туристы – ничего больше. Если они представятся как полицейские, спросите, не старшего ли инспектора они ищут…
Ее прервали протестующие голоса, но Тереза подняла руку.
– Они и без того знают, что он был здесь – расследовал дело Уэлле. Отрицать это бессмысленно. Напротив, вы должны делать вид, что готовы им помочь. Три Сосны должны выглядеть так, будто деревне нечего скрывать. Вы меня поняли?
– Позвольте, я тоже пойду, – сказал Габри, посмотрев на Терезу широко раскрытыми глазами.
– Да, мы голосуем за то, чтобы он пошел, – проскрежетала Рут, подняв руку.
– Ты мой лучший друг, – сказал Оливье своему партнеру. – Моя самая большая любовь. Но ты не умеешь лгать, даже если от этого зависит твоя жизнь. К счастью, я могу. И лгал. – Он посмотрел на своих друзей. – Вы все знаете.
Послышались слабые голоса протеста, но все понимали, что он прав.
– Я, конечно, тогда только набивал руку, чтобы быть готовым к сегодняшнему, – сказал Оливье.
– Этот тупица врет, – сказала Рут почти с сожалением и направилась следом за Оливье. – Тебе в бистро понадобятся клиенты. И потом, я для прикрытия могу воспользоваться виски.
Тереза Брюнель обратилась к Мирне чуть ли не извиняющимся тоном:
– Вам бы лучше тоже спуститься.
Мирна кивнула:
– Я открою магазин.
Клара хотела присоединиться к ним, но суперинтендант Брюнель остановила ее:
– Извините, Клара, но я видела ваши картины. Не думаю, что из вас получится хороший лжец. Мы не можем рисковать.
Клара посмотрела на Терезу и решительно подошла к подруге, остановившейся на верхней ступени:
– Мирне в магазине тоже нужны клиенты. Я иду с ней.
– Только называй это библиотекой, дорогая, – сказала Рут. – Иначе они сразу поймут, что ты придуриваешься.
Рут посмотрела на Жерома, покрутила пальцем у виска и закатила глаза.
– Выпускайте Кракена![67] – провозгласил Габри, провожая взглядом уходящих.
– Наверное, вы хотите сказать: «Выпускайте хакера», – сказал Жером, потом повернулся к Терезе: – Мы обречены.
– Взламывайте.
Старший суперинтендант Франкёр кивнул на дверь старого вокзала.
Бовуар подошел, повернул ручку и открыл дверь:
– Здесь никто не запирает двери.
– Им стоит внимательнее слушать новости, – заметил Франкёр.
Двое плечистых агентов последовали за Тесье в здание.
Жан Ги Бовуар отошел в сторону. Отстраненно. Как будто смотрел фильм, не имеющий к нему ни малейшего отношения.
– Тут только пожарная машина и какое-то оборудование, – сказал Тесье, выйдя минуту спустя. – Никакого намека на что-либо иное.
Франкёр внимательно взглянул на Бовуара. Не морочит ли он им голову?
– Где еще они могут быть?
– В бистро, наверно.
Они снова проехали по каменному мосту и остановились у бистро.
– Ты знаешь этих людей, – сказал Франкёр Бовуару. – Идем со мной.
В бистро почти никого не было. У окна сидел Билли Уильямс, потягивал пиво и ел пирог. В углу сидела Рут с Розой, читала.
В каминах потрескивали поленья.
Жан Ги Бовуар оглядел знакомый зал и ничего не почувствовал.
Он встретил взгляд расширившихся от удивления глаз Оливье.
Оливье и в самом деле удивился. Он был потрясен, увидев Бовуара в такой компании и в таком состоянии. Тот выглядел совершенно обессилевшим. Казалось, чтобы сбить его с ног, достаточно дуновения ветра или злого слова.
Оливье улыбнулся, хотя его сердце билось как сумасшедшее.
– Инспектор Бовуар, – сказал он, выходя из-за полированной стойки. – Старший инспектор не предупреждал о вашем приезде.
Голос его звучал слишком уж сердечно, и Оливье остерег себя от излишеств.
– Старший инспектор Гамаш? – спросил другой, и Оливье невольно почувствовал притягательность этого человека, громадную силу харизмы, появляющейся вместе с уверенностью в себе и своей власти. – Вы его видели?
Этот седоволосый человек атлетического сложения, лет шестидесяти с небольшим, привык командовать. У него был испытующий, острый взгляд, и он двигался с естественной грацией, как хищник.
Рядом с этим самоуверенным человеком Бовуар казался еще более жалким. Он превратился в мертвеца. В труп, еще не сожранный, но уже окруженный падальщиками.
