Благочестивые вдовы - Нолль Ингрид
Во время своих экскурсий я тоже замечала эту страсть туристов учить разные выражения.
– Думаю, у меня бы получилось. Хотя… Может, и не стоит начинать готовиться к занятиям, все равно вскоре приедет Кора, может, послезавтра в эту самую минуту мы будем мчаться по трассе в милую сердцу Италию. Кроме того, куда девать Бэлу? Если ты предлагаешь мне подменить тебя, вряд ли ты задумала в то же время посидеть с моим беспокойным младенцем.
Она кивнула:
– Честно говоря, не собиралась. А во Флоренции ты с кем оставляла сына, когда работала? Он уже ходит в детский сад?
– Не ходит. Хотя по возрасту его бы, конечно, приняли. Но у меня нет необходимости, Эмилия очень его любит, ее не надо даже просить за ним присмотреть.
– Эмилия – это кто?
– Наша домработница, – сказала я и смутилась. Выходило, я дала понять, что живу в достатке, даже в роскоши, и Эмилии бы точно не понравилось, как я ее назвала.
– Наша домработница! – передразнила меня Катрин.
Я стала оправдываться:
– Лично у меня за душой ни гроша, все принадлежит Коре, она унаследовала от мужа целое состояние.
– Такая молодая, а уже вдова! – удивилась Катрин. – А у тебя как? Ты замужем за отцом Бэлы?
– Вообще-то да. Но мы разошлись. Его зовут Йонас. Он живет в Шварцвальде. Он… У него ферма.
3
Тем временем прошла уже целая неделя, как я томилась в Дармштадте. Завезли и бросили, иначе не скажешь.
Бабушка давно поправилась, собачку и без меня покормили бы и погулять вывели. Кора хорошо спряталась в своем любовном гнездышке под вывеской «Итальянские каникулы Феликса». Мобильный не отвечал, она его либо выключила, либо вовсе выкинула.
Те три сотни, что я взяла у Феликса, давно кончились. И я была вынуждена прибегнуть к старым трюкам – воровать в магазинах. Пришлось отставить на время принципы добропорядочной матери, которая не должна подавать сыночку плохой пример. А ведь когда-то мне стоило больших усилий сделать эти принципы действительно своими… Да и сноровка была уже не та, что в юности. Я не обладала сегодня ни той ловкостью, ни той наглостью. Воровство теперь не давалось легко, как детская забава.
Оставалась последняя надежда – я позвонила мужу. Я никогда не требовала с него никаких алиментов, хотя он сам предлагал разделить расходы на ребенка. Каждый год Йонас брал на несколько недель своего ненаглядного отпрыска, потом возвращал его обратно в Италию. Знаю, будь его воля, он бы вовсе не расстался с сыном.
Как я и думала, Йонас был готов броситься к нам:
– В воскресенье я вас заберу! Где вы?
Мне не хотелось рассекречивать явку, но куда же он пришлет чек?
– Давай встретимся во Фрайбурге, – предложила я. – Ты бы взял Бэлу на три-четыре дня, он тоже соскучился… Мы с Корой заедем потом за ним по пути. А еще ты бы меня очень выручил, дав мне немного денег.
Йонас не возражал.
Вечером я посвятила Катрин в свои планы. Мы сидели в ее комнате на вытертом ковре, а Бэла кувыркался на футоне. [7]
– Хорошо, что вы поддерживаете отношения. А я своего мужа не могу больше видеть. Хотя надо бы съездить к нему, – сказала Катрин и тут же пожалела, что все нужные вещи остались в ее прежнем доме. Свою кошачью коллекцию и орхидеи она обязана была спасти, иначе они бы угодили прямехонько в мусорный ящик.
– Fiore, [8]– пролопотал Бэла и сунул мне в руку пригоршню мятых белых цветов.
Катрин сильно расстроилась:
– Мой фаленопсис! Он так редко цветет! Теперь жди только через девять месяцев, если вообще распустится вновь.
Катрин немного смягчилась, услышав, как искренне я извиняюсь за Бэлу, с которым последнее время сладу нет:
– Может, это я виновата, не занимаюсь им как нужно. Завтра же отдам его отцу. Тогда я бы съездила с тобой во Франкфурт.
Катрин обрадовалась:
– Мы с тобой в одной лодке, только у меня нет ребенка и нет причин встречаться с мужем, к счастью.
Что такого он ей сделал?
Катастрофически нечего надеть. Собираясь на три дня, я взяла с собой не много.
В шкафу студентки, в чьей комнате я жила, вещи были сплошь дешевые и нестираные. Гардероб Катрин тоже не отличался разнообразием, ее просить я не решалась.
Джинсы, свои и Бэлы, я бросила крутиться в стиральную машину. Очень надеюсь, что до завтра они высохнут. Тихо ругаясь, я стояла в одном белье у раковины и стирала две свои блузки, рядом Бэла плескался в ванне. Я должна предстать перед мужем при полном параде, сыну тоже ни к чему выглядеть как беспризорник.
Вечером стало прохладно, я накинула чей-то банный халат – Макса или Феликса, все равно разрешения спрашивать не у кого – и вышла покурить на балкон.
У Энди не было строгого графика, он мог появиться дома в любое время дня, и он появился.
– Миленький халатик! Ничего, что обычно его ношу я? Что с тобой такое? – заметил он мое отчаяние.
Я слегка поплакалась на судьбу.
– Всего-то! Ходить не в чем! – сказал Энди. – Сейчас мы сядем в машину – мое такси стоит прямо у дверей – и проедем по богатым районам. Там по понедельникам Красный Крест собирает старое тряпье, и уже сейчас мешки лежат около домов, прямо на тротуаре. Заодно проветришься!
Перспектива ходить в платье чьей-то почившей бабушки мне не нравилась. Я недоверчиво покосилась на Энди. Он сказал, что не раз уже проделывал такое. То, что нам не пригодится, можно подкинуть потом на место, и пусть все идет своим чередом.
– Не бойся, нам ничем не грозит кража кучи пыльных тряпок. Конечно, ты права, большинство из них – ветошь, но будет весело. Поверь мне!
Давненько я не впутывалась в авантюры. Если мне что-то было нужно, Кора щедро распахивала кошелек. Сейчас я понимала, что завишу от ее денег, как наркоман от дозы.
– О'кей! – сказала я и потушила сигарету.
Мимоходом я постучала в дверь Катрин и поручила ей охранять сон Бэлы.
И правда, мы отлично развлеклись, охотясь на мешки с пожертвованиями в самом богатом квартале города. Мы подъезжали исключительно к самым роскошным виллам, при этом особняки в духе Гауди имели у нас лучшие шансы. Азарт Энди заразил меня. Понизив голос, как заговорщики, поминутно хихикая, мы быстро закидывали мешки в машину, пока не набили ими салон до самой крыши.
Посреди кухни мы распотрошили первый мешок. Интересно, что выкидывают богачи? Им спокойнее спится с сознанием, что их старые носки донашивают благодарные оборванцы?
Сперва мы наткнулись на мужские пиджаки, добротные и, видимо, дорогие, но безнадежно старомодные. Энди примерил парочку: посмешить однокурсников годятся, жаль – велики. Под пиджаками на дне мешка обнаружилось около десятка бюстгальтеров. Вытертые, желтые или серые от старости – такие у меня уже есть. Мы снова сложили все в мешок и вытрясли следующую партию.
– Фу! – сказала я. – Ну и запах! А постирать не догадались? В этом я копаться не стану.
Энди тоже брезгливо скривился и запихал тряпье обратно.
Лишь восьмой мешок порадовал: заботливые руки сложили в него чистые глаженые вещи. Я вытянула шелковую ночную рубашку, украшенную тонкой, нежной вышивкой. На талии сборка, теперь такие не в моде, хотя качество отличное – выглядит как приданое невесты из королевского дома. Еще обнаружились элегантные платья, слегка побитый молью кашемировый свитер, расшитое бисером вечернее платье, зимнее пальто из тонкого английского сукна, почти новое, и несколько мужских вещей, видимо, с плеча высокого худого пожилого мужчины. Нашей радости не было предела: дурачась, мы перемерили почти все, что нашлось в мешке. Потом мы сделали серьезные лица и торжественно предстали перед Катрин: я в длинном вечернем платье, Энди в смокинге.
– О! Цирк приехал! – вяло удивилась она.
Содержимое последнего мешка происходило, очевидно, из хозяйства барона Траппа: [9]австрийские национальные костюмы для папы, мамы и ребенка. Я выбрала самое красивое женское платье, для Бэлы – кожаные штанишки.
