Фредерик Дар - Это проклятое ремесло.
Я нахожусь здесь не меньше часа. Лица потихоньку исчезли из окон дома. Некоторые жильцы включили свои радиоприемники... Другие смеются... Детские крики, сигналы автомашин... Трогательная гармония! Какой гимн жизни! Собачье дерьмо!
А может, встать с этой тинистой постели, пока меня не стащили с нее багром? Только среди бела дня, насквозь промокшему, у меня не остается никаких шансов выбраться. Я не пройду и двух метров, как запоют все свистки в округе. Ночь еще так далеко! Становится невыносимо. Вонь бьет в голову... А если я упаду в обморок? Что тогда?
Такая смерть не достойна парня, который провел жизнь, как я. Ангел-хранитель принялся заговаривать мне зубы, а поскольку мой рот был в трех миллиметрах от жижи, я не смог посоветовать ему заткнуться.
— Сан Антонио, — забубнил он, — досчитай до десяти. Потом посмотри, нет ли кого у окна. Если никого не увидишь, выходи из воды. Пересечешь двор и поднимешься по лестнице. Заберись на самый верх. В любом доме есть чердак, в Швейцарии так же, как в других местах. Там ты спрячешься, разденешься догола, высушишь свою одежду...
Ангел-хранитель умолк, потому что чья-то тень надвинулась на бассейн.
2
Я оторопел, потому что не слышал шагов и ничего не видел... Кто-то подошел к бассейну на цыпочках по оси цинкового гриба. Эти действия явно рассчитаны на то, чтобы застать меня врасплох!
Неизвестный сел на барьер. Рука взялась за стебель кувшинки, которая закрывала мне лицо, и наши глаза встретились. Это была женщина.
Я искал в ее глазах выражение чувств. Враждебны они или испуганы? Мне надо было это знать. Я верил, что в них нет ничего подобного. Они казались серьезными, спокойными. Голубыми. Не красива, нет... Но и не безобразна! Интересная, вот! Это такая редкость, интересные женские лица! Их так мало!
Она что-то сказала. Я не расслышал, потому что говорила она тихо, а у меня уши были полны воды.
— ...думала, что вы умерли, — закончила она.
Она поняла, что я не расслышал начала фразы и терпеливо повторила:
— Вот уже целый час я наблюдаю за вами из окна... Я заметила в воде вашу ногу... Через театральный бинокль я разглядела ваше лицо... Я никому ничего не сказала... Когда они ушли, я думала, что вы тоже выйдете... Я действительно решила, что вы погибли!
На меня нашло странное наваждение, мои маленькие читательницы. Это можно объяснить моим депрессивным состоянием, состоянием загнанного в угол мужчины: жалость женщины вывернула мне душу, точь-в-точь, как хозяйка, вымыв пол, выкручивает тряпку. Хотелось реветь, что вовсе не способствовало моему просыханию.
Она прочитала тоску в моих глазах, также, как я сострадание в ее.
— Вы не можете больше оставаться здесь! Вы умрете!
Я пробормотал:
— Я знаком с ней... со смертью...
— Вылезайте!
Положение было смешным. Я превратился в карпа, беседующего с меланхоличной молодой женщиной, сидящей на краю аквариума. Мои коллеги дорого бы заплатили за это зрелище. Во Франции смех ранит вернее, чем большой калибр, сделанный на оружейных заводах.
Молодая женщина, между тем, вовсе не думала смеяться. Напротив, мой случай взволновал ее, а мой вид водяного не казался ей смешным.
— Если я выйду, — ответил я ей, — меня сразу увидят... Это просто чудо, что только вы одна меня заметили.
— Но вы же не можете сидеть здесь бесконечно!
— Безусловно...
Я искал решение. Теперь оно должно было найтись, поскольку у меня появилась поддержка.
— Не оставайтесь здесь, — продолжал я, — вы привлечете ко мне внимание.
Она замерла на мгновение в нерешительности, потом поднялась и удалилась.
Только бы она не стала искать посторонней помощи! Те, кто открывает Америку, любят оповестить об этом все вокруг. А у меня не было никакого желания приглашать кинохронику к моему выходу.
Время казалось мне нескончаемым. Наконец в подъезде послышался шум. Я узнал ее скользящие шаги. Она подошла к бассейну и что-то сказала. Я не смог ничего разобрать. Между домом и мной раскинулась тень. Красивая оранжевая тень. Я понял: она раскрыла пляжный зонтик и поставила его так, чтобы он закрыл бассейн.
— Не двигайтесь, я пойду посмотрю из окна, хорошо ли вы скрыты.
— А вы не думаете, что это удивит ваших соседей?
— Нет. Я часто прихожу сюда принимать солнечные ванны и открываю этот зонтик.
— Подождите...
Но мой Сан-Бернар опять отбыл.
Вот она снова возвратилась. Причем кажется довольной.
— Из дома ничего не видно, — сказала она. — Выходите из бассейна, только не разгибайтесь. Я принесла вам банный халат. Раздевайтесь, я скоро приду...
Снуя взад-вперед, она рискует порвать себе ахиллесово сухожилие. Я протянул себя под кувшинками к краю бассейна, с большим трудом выбрался из водоема и скользнул на асфальт двора.
После водяных насекомых на меня напали муравьи. Я заполз под зонт и начал раздеваться. Куча моей мокрой одежды смахивала на пакет с требухой. Я втиснулся в халат, который затрещал по всем швам, так как был вдвое меньше моего тела. Я порылся в карманах, чтобы собрать бумаги. Деньги промокли. Карта Северной Африки весила два кило! Сохранился только чек благодаря конверту из бристольского картона и целлофановому пакету от моего удостоверения, в который я его засунул. Чек даже не отсырел. Я выжал платок и завернул в него документы.
Девушка опять вернулась. Она принесла термос и флакон одеколона. Протянула мне крышку термоса.
— Выпейте это...
— Что это такое?
— Горячий кофе с ромом, чтобы вы набрались сил!
Может и глупо упоминать об этом, но мне захотелось разрыдаться.
* * *Мы провели около часа под зонтом во дворе дома. Девушка, пришедшая мне на помощь, была брюнеткой со светлыми глазами, небольшого роста. И неплохо сложена. На вид ей было лет двадцать пять. Я вам повторяю, она не была красавицей, но могла понравиться. В ней был «огонек», как говорят любители собачьих бегов.
Мы вытянулись рядом на большой мохнатой простыни, и я спросил ее в упор:
— Почему вы делаете это?
— Не знаю, — дала она исчерпывающий ответ.
И я понял, что она действительно не знает.
— По радио сообщали о совершенном вами убийстве, — продолжала она. — Полиция думает, что речь идет о шпионаже.
Я снимаю шляпу перед швейцарцами! Благодаря часовой промышленности они сумели создать отличные зубчатые шестеренки.
— Так думает полиция?
— Да. Это правда, что вы шпион?
Слово «шпион» шокирует меня.
Неточно... Я принадлежу к секретным французским службам.
— И вы убили этого человека по приказу своего начальства?
— Позвольте мне отговориться служебной тайной.
Она не настаивала.
— Мы останемся здесь до ночи?
— Нет, скоро по соседней улице будет проезжать «Тур де Сюиз», и все выйдут посмотреть. Тогда вы сможете подняться ко мне.
Какая умная женщина! Я положил голову на согнутый локоть и расслабился, забыв о присутствии романтической швейцарочки. Вдруг она стала трясти меня.
— Пойдемте. Пора.
— Вы уверены?
— Да... Я живу на третьем этаже... Берите зонт и постарайтесь прикрыть лицо...
Она собрала мою мокрую одежду и завернула в простыню. Мы пересекли двор, чопорные, как послы при вручении верительных грамот.
Вот и лестница... Я в страхе кошусь на массивную дверь: что если кто-нибудь сейчас откроет ее?
Но никто не появляется. Мы взбегаем на третий этаж, перепрыгивая через ступеньки. Я почти врываюсь в квартиру, которая состоит из просторной светлой комнаты, большой кухни, служащей также столовой, и ванной. Я оставил зонт у входа и положил свою одежду в ванную комнату. Она открыла дверь в комнату.
— Садитесь.
Я сажусь на диван лимонного цвета.
— Прилягте, — советует моя маленькая хозяйка, — вы кажетесь очень усталым.
Я действительно подустал. И очень плохо себя чувствую. Я просто разваливаюсь, меня тошнит, и, должно быть, поднялась чертовская температура. Несмотря на такое состояние, я чувствую, что от меня страшно воняет. Малышка протерла меня одеколоном, запах затхлого бассейна был сильнее.
— Скажите, мадмуазель, не могу ли я принять ванну?
— Я хотела вам это предложить...
Она вышла, и я покидаю диван и бреду в ванную. Молодая девушка внимательно смотрит на меня. Ее голубые глаза, кажется, начинают танцевать на лице.
— У вас совершенно разбитый вид!
— Нет, я... Кажется, я заболел в этой гнилой воде!
Вода в ванне горячая. Она обнимает меня, как пуховое одеяло. Я вытягиваюсь, совершенно разбитый. Мое сердце готово разорваться, я задыхаюсь... С трудом поднимаюсь и встаю на пол.
Невозможно переносить давление воды, не смотря на ее нежность и тепло. Она напоминает мне недавнее пребывание в бассейне. Теперь я понимаю, что час, проведенный мной под кувшинками, будет одним из самых жутких часов моего существования. Со временем это перейдет в кошмар.
