Шарль Эксбрайя - Порридж и полента
– Луиджи Маргоне…
ГЛАВА 2
С опущенным взглядом, изменившимся выражением внезапно пожелтевшего лица, дон Паскуале уже ничем не напоминал собой прежнего самодовольного директора. Он был похож на человека, который понял, что потерпел поражение и решил отказаться от дальнейшей борьбы. Его вид поразил донну Империю, когда утром он, как обычно, зашел к ней.
– Дон Паскуале!… Возьмите себя в руки! Вспомните: на вас лежит ответственность за работу гостиницы!
Директор сокрушенно покачал головой.
– Я конченый человек, донна Империя… Мне остается только подать заявление об уходе.
– Перестаньте! Вы ведь не виноваты в том, что Луиджи Маргоне впутался в эту историю с наркотиками.
– Одна мысль о том, что "Ла Каза Гранде" могла служить пунктом передачи этой дряни, приводит меня в ужас, донна Империя… Я не оправдал доверия административного совета, моя честь запятнана!
– Вы видите все в таком мрачном свете, потому что слишком долго оставались с этими полицейскими!
– Нужно признать, они воспитанные люди… Кажется, они уже довольно давно подозревали Маргоне. Чтобы не вызывать скандала здесь, они прислали ему повестку… Им удалось взять человека, который брал у него наркотики и перевозил их, и тот, кажется, признался… Эту повестку мы нашли у него в комнате…
– Возможно, он понял, что для него все было потеряно, и предпочел таким образом избежать суда человеческого. дабы предстать перед Судом Господним?
Наступило короткое молчание, после которого дон Паскуале прошептал:
– Обязанности, которые вы выполняете в гостинице, дают вам право знать все, донна Империя.
Она удивленно посмотрела на него.
– Лиуджи не повесился…
– Однако…
– … а был повешен!
– Господи милостивый! Тогда зачем же вся эта жуткая инсценировка?
Директор развел руками, давая понять, что сам не может этого понять, и тихо добавил:
– Я прежде не хотел этого говорить, чтобы не испугать вас… Но все выглядит намного страшнее…
– Не может этого быть?
– И все же, это именно так!… Когда его повесили, он крепко спал…
– Спал?
– Он выпил сам или его заставили выпить такое количество снотворного, что он находился почти что в бессознательном состоянии, и тогда…
– Ма ке! И откуда только берутся такие чудовища! А кто же преступник?
– Кому это известно? Вы ведь знаете, полицейские обыскали все…
– Они даже в моей комнате сделали обыск! Как они только посмели!
– И они ничего не нашли… Вся эта кутерьма была напрасной… Мне остается только радоваться, что у этих господ хватило такта и они обыскивали комнаты наших клиентов только в их отсутствие… Видите ли, донна Империя, после всего этого во мне как-будто что-то сломалось… "Ла Каза Гранде" была как бы моей семьей, моим домашним очагом… Я чувствую себя как отец, которому сообщили о том, что сын, которым он так гордился, оказался вором… Я так устал и не знаю, как мне жить дальше… А ведь я уже немолод, чтобы начинать жизнь сначала. Честное слово, если бы я не верил в Бога, то, думаю, покончил бы с собой…
– Замолчите! И вам не стыдно? Разве забивают все стадо только потому, что среди овец затесался один черный баран? Луиджи Маргоне обманывал нас и поплатился за это, да простит его Господь… Так что не будем больше об этом говорить, дон Паскуале…
Благодаря хорошему отношению со стороны полиции Сан-Ремо, большого скандала удалось избежать. Луиджи Маргоне был назван "служащим" гостиницы "Ла Каза Гранде", что еще ни о чем не говорило широкой публике. Просто какой-то обыкновенный служащий…
После того, как волнения улеглись, гостиница вернулась к нормальной размеренной жизни, в которой больше всего забот уделялось хорошей клиентуре. Энрико опять стал мечтать о Джозефине, Фортунато – раздумывать над тем, удастся ли ему встретить в один прекрасный день ту, которая с первого взгляда сможет завладеть его сердцем, а Ансельмо – наблюдать за ними с ироничной и беспристрастной улыбкой, игравшей на его лице, когда Джозефина кружила головы всем этим молодцам и заставляла их забывать обо всем на свете. На кухне синьор Пампарато изобретал в предвкушении своей скорой блестящей победы. Одна лишь горничная Луиза Дуэлло, которая первой обнаружила тело Маргоне, получила действительно серьезную душевную травму. С этого дня она никогда не входила ни в один номер, не соблюдая самых больших предосторожностей, и никогда не торопилась открывать двери.
Жизнерадостный инспектор Паоло Кони целыми часами просиживал в холле "Ла Каза Гранде", при этом объясняя администратору:
– Думаете, то, что я верчусь здесь, хоть что-нибудь даст? Дружки этого Маргоне после его убийства стали намного осторожнее, ма ке! Но у меня есть приказ, и я обязан его выполнять, так ведь? Лучше уж быть здесь, чем гоняться за каким-то типом, который готов любым способом отделаться от вас! О! А кто эта богиня?
– Наша горничная.
– Святая мадонна! Только в нашей стране горничные могут быть похожи на маркиз, герцогинь или княгинь!
Ансельмо весело хлопнул полицейского по плечу.
– Умерьте ваш пыл, дружище! Даже не думайте участвовать в гонке, где все места уже давно распределены!
– Вот как?
– Никаких шансов.
– Думаете?
– Смотрите сами!
Администратор кивнул в сторону бюро обслуживания, где Джозефина, перегнувшись через стойку, опять наседала на Фортунато. Полицейский не мог слышать, о чем они говорили, но, будучи настоящим веронцем, с восхищением смотрел на них, как смотрел бы на Ромео и Джульетту, если бы те вышли из могилы и стали прогуливаться по виа Маццини. Инспектор уже успел стать жертвой очарования Сан-Ремо с его душистым запахом цветов, его солнцем, освещавшим крыши зданий так, что лачуги казались дворцами, и морем, мягкий прибой которого напоминал звук поцелуя.
У стойки бюро обслуживания разговор был не таким уж романтичным
– Меня любят все, Фортунато, и не может быть, чтобы ты меня не любил!
– Я люблю тебя как свою сестру.
– Ма ке! До сих пор я обходилась без брата и обойдусь еще! Мне нужен не брат, а жених!
– В таком случае, подыщи себе кого-нибудь другого!
– Мне нужен ты, а не другой!
– Ничем не могу тебе помочь.
– Но почему?
– Потому, что ты не в моем вкусе!
– Разве я некрасива, а?
– Ты очень красива, Джозефина.
– А какие у меня глаза? Что ты скажешь о моих глазах, Фортунато?
– Думаю, ни у кого нет таких красивых глаз.
– Вот видишь! А моя фигура? Посмотри, какая у меня грудь, какие ноги! Где еще ты найдешь девушку с такой фигурой?
– Нигде, но все равно ты не мой тип девушки.
– Пер ла мадонна[14], как ты меня злишь! Какую еще девушку тебе нужно?
– С такими же темными волосами, как у тебя, с глазами, которые могут быть не такими красивыми, но зато добрее, и особенно для меня важно, Джозефина, чтобы она держалась не так, как ты, и чтобы ее, как тебя, не принимали за особу, каковой ты не являешься на самом деле.
– И где же скрывается это чудо?
– Еще не знаю.
– Ма ке! Сейчас я скажу, кто эта твоя ходячая мечта! Это дочь той толстой шлюхи Монтерони, которая работает в бакалейном магазине на улице Виняле! Эта недотрога Анджела, которую можно причащать даже без исповеди! Да если это так, это же самая отвратительная девица во всем Сан-Ремо!
– Речь идет не об Анджеле.
– Тогда о ком же? Или ты мне скажешь ее имя, или я выцарапаю тебе глаза!
– Я еще сам его не знаю.
– Может, ты решил поиздеваться надо мной, а?
Не дожидаясь ответа, Джозефина бросилась на упрямящийся предмет своей любви. Ансельмо пришлось поторопиться и разнять их на глазах у целой автобусной группы иностранных туристов, входивших в холл "Ла Каза Гранде".
Администратор грубо схватил Джозефину и оттащил в сторону.
– Ты что, с ума сошла?
– Отпусти меня!
– Сейчас же успокойся!
– Ты мне не указ!
Ансельмо посмотрел ей в глаза и медленно процедил:
– Еще никто не разговаривал со мной таким тоном. Предупреждаю, что от тебя я этого не потерплю, Джозефина!
Он произнес это без крика. Казалось, он даже не рассердился, и все же девушка, сама не зная почему, вдруг испугалась и отступила. Администратор обернулся к племяннику.
– Она станет с тобой как шелковая, и очень быстро!
Пьетро был поражен при виде заплаканной Джозефины.
– Джозефина мио[15], что с тобой?
– Оставь хоть ты меня в покое! Вы, мужчины, все отвратительные!
– Ма ке! Неужели кто-то посмел к тебе полезть?
– Да нет же, наоборот! Этот Фортунато хуже сухого пня! Иногда мне даже кажется, что он совсем не мужчина! Он меня ни разу не захотел поцеловать!
– Тогда он просто больной! Не обращай внимания, вся семья этих Маринео гроша ломаного не стоит! Фортунато – ничтожество! Хуже чем ничтожество! Несчастный человечек, который мечтает только о том, как бы ему подцепить богатую клиентку и жить на ее денежки! Мерзавец, вот он кто, твой Фортунато!
