Светлана Денисова - Я жулика люблю
— А потом? Он из шкафа-то вылез?
— Зачем? Досмотрел представление до конца, убедился, что лесбосом тут и не пахнет, и все. Вылез, когда его жена домой ушла, сунул той бабе еще сто баксов и за супругой побежал.
— Почему же его жена с ним не спала, раз уж не любилась с этой своей подругой?
Вадим опять расхохотался до слез:
— Потому что по этим дурным «китайским» правилам… ох, не могу… потому что по ним сперва надо полгода омолаживаться, не вступая в интимные отношения, иначе, мол, ничего не выйдет!
Невольно и я рассмеялась. Действительно, народ у нас сильно поглупел.
— Решено, — весело сказала я. — Если совсем прижмет, пойду в ведьмы. Буду делать таблетки из помета московских ворон.
— А ты и так ведьма, — нежно шепнул Вадим. — Совсем меня околдовала…
Честно говоря, я была уверена, что после этих слов он подхватит меня на руки, и мы оба окажемся в его необъятной и, наверное, очень мягкой кровати, против чего у меня вряд ли нашлись бы возражения. Но неожиданно он сделал серьезное лицо и, понизив голос, сказал:
— Мила, я хочу тебя кое о чем попросить. Только вот не знаю, имею ли я право. Это очень серьезно.
— А в чем дело?
— Даже не знаю, с чего начать.
— Тогда начни с самого главного, — я закурила.
— Ты ведь уже поняла, как я деньги зарабатываю?
— Слежкой в основном?
— Само собой. К сожалению, не все мои дела такие забавные, как с этим лохом. Бывают и покруче. Короче, в последнее время меня пасли. Я и в пансионат поехал, чтобы хоть на время от всего этого избавиться, да вот дела заставили вернуться.
— Тебе угрожают?
— Как сказать. Думаю, мочить меня они все-таки не станут, не их масштаб. Ты чего? — удивился он.
А я чуть бокал с сигаретой не выронила:
— Ну, знаешь! И ты так спокойно об этом говоришь?
— Что же мне, истерику закатывать? Я еще с муровских времен таких угроз наслушался, привык, наверное. Тем более что пока, как видишь, жив, здоров и даже процветаю. Дело не в этом. Мне нужно спрятать на время кое-какие документы. Копию я с них на дискету снял, — он кивнул в сторону «Пентиума», где на экране в эту минуту расцветал сказочный цветок, — до нее они ни за что не доберутся. Тем более что юридическим доказательством она все равно у нас не считается. А вот оригиналы надо бы припрятать подальше. Вот я и хотел тебя попросить, не подержишь ли ты их у себя пару-тройку месяцев? А я бы пока все проверил.
— Но если они за тобой следят, они уже знают, что мы с тобой встречаемся, и…
— Знают. Ну и что? Я лягу на дно, а они подумают, что мы поругались и разошлись.
— Как на дно?
Мне отчего-то стало грустно и тревожно. Может, я ему просто надоела, и он вообще все это выдумал, чтобы поделикатнее со мной расстаться?
— Ну, скроюсь на какое-то время. Пусть они успокоятся. Или наоборот, начнут меня разыскивать, совершать активные действия, тут-то я их и прищучу.
— Насколько же ты исчезаешь?
— Не знаю пока. Как покатит.
— Ладно. — Я пожала плечами, решив не высказывать своих подозрений. Даже если он решил меня бросить, я неплохо, по выражению молодежи, «оттянулась». — Давай свои бумаги, спрячу их в рукописи.
— Только, Мила, я прошу, подумай хорошенько. Это серьезнее, чем тебе, похоже, кажется. Я не вру и не шучу.
Мне стало неловко. Возможно, я зря его подозреваю в неблаговидных намерениях. Тем более: спрячу я для него эти записи и подожду, явится ли он за ними и когда именно.
— Раз уж мы решили изобразить разрыв, у них не будет повода обращать на меня особое внимание, — заметила я.
— И все же предупреждаю, будь поосторожнее. А всем своим знакомым скажи, что мы рассорились окончательно.
— «Когда Гуленьке будешь писать, упомяни невзначай, что я к тетке уехал в Воронеж», — процитировала я из письма незабвенного отца Федора.
Он улыбнулся, оценив мою шутку, и вдруг воскликнул:
— А кстати! Давай-ка я сейчас тебе «прощальное» письмо напишу.
— Зачем?
— На всякий пожарный.
— Ты хочешь сказать, что эти твои преследователи ко мне в дом могут забраться? — возмутилась я.
Вадим смутился:
— Да нет, вряд ли. Но, с другой стороны… У тебя же был обыск в пансионате, забыла уже?
— Так ты думаешь, это из-за того, что ты за мной ухаживал? Они решили, что ты что-то у меня спрятал? Значит, они… были там?
Вадим промолчал, но по его глазам было видно, что именно об этом он и думает.
Пару минут я взвешивала все «за» и «против». Вадим ждал, нервно теребя подбородок.
— Ладно, — решилась я, — давай свои «Записки Шерлока Холмса». Я их так упрячу, что вовек никто не найдет. А взять у меня все равно нечего. Старая мебель да поношенная дубленка из «сэконд-хенда». Рискну, выручу тебя.
— Спасибо, солнышко мое. Ты молодец. — Он улыбнулся.
— «Безумству храбрых поем мы песню», — мрачно прокомментировала я свой явно не самый разумный в жизни поступок.
— Я найду способ сообщить о себе, — сказал он и поцеловал мне руку.
Мы стали сочинять письмо, в котором Вадим заявлял, что не собирается продолжать наши отношения «по причинам личного характера». После этого я упрятала в сумку толстый запечатанный конверт из плотной коричневой бумаги, без всяких пометок и указания адресата, и Вадим сказал, что сейчас отвезет меня домой, потому что ему уже пора собираться. А «прощальное» письмо он сегодня же вечером бросит в почтовый ящик, чтобы все было натурально.
Итак, похоже, в моем романе наступила либо пауза, либо даже финал. И все, что у меня осталось на память, это засохший букет роз, подаренные Вадимом серебряные серьги с жемчужинами и пухлый коричневый конверт с неизвестным мне содержимым.
* * *— Конверт пропал? — немедленно спросил Макар Захарович.
— Я еще не смотрела, но уверена: пропал, разумеется.
— Значит, они ворвались к тебе, застали Вадима, дали ему пару раз по морде, и он тут же раскололся, что спрятал документы у тебя? Сомнительно, и весьма. Судя по твоему рассказу, мужик он достаточно крепкий.
— Вы думаете, они не нашли бумаги?
— Проверь. Я пока ничего не думаю. Вернее, думаю вот о чем. Ты сказала, что твою дверь Карина отпирала?
— Да, у меня не вышло, руки тряслись.
— Так! Что же, эти типы дверь не взламывали, а как-то открыли, а потом еще и заперли ее за собой, когда Вадима уводили? Прелестно. Сколько у тебя ключей?
— Три комплекта. Один с собой ношу, другой у мамы, а запасной всегда в прихожей висит, на гвоздике.
— А он там висел сегодня ночью-то? Не обратила внимания?
— Ой… — Я уставилась на Макара Захаровича широко раскрытыми глазами. — А ведь висел, точно, я помню! Ничего не понимаю.
— Зато я понимаю. — Макар Захарович принялся расхаживать по комнате. — Похоже, прокололись твои бандиты. Что у нас получается? — И он наставил на меня указательный палец, как ствол пистолета.
— Бред у нас получается, — пробормотала я, пребывая в полном ошеломлении.
— Ничего подобного. Из того, что твои запасные ключи посреди всего этого разгрома тихо-мирно висели себе на обычном месте, следуют по крайней мере два вывода. Первый: шмон в пансионате у тебя, конечно, был. И эти личности успели подделать твои ключи, которыми и заперли потом квартиру. Чисто машинально, как дилетанты. Или не как, а именно потому, что они дилетанты. А второй вывод… — Он перестал маршировать из угла в угол и пристально посмотрел на меня. — Ручаюсь, тебе бы в голову он не пришел.
— Да с меня и первого хватит. Теперь замки менять придется, и вообще…
— Поменяешь, разумеется. Надо было это сразу делать, как только вернулась из пансионата, дуреха. Ты слушай меня, а поволноваться потом успеешь.
— Да я слушаю.
— А второй вывод… Вернее, я-то это сразу и предположил, если честно. Не нравится мне что-то твой Вадим. Слишком уж у него образ жизни вызывающий, даже и для частного детектива. Как раз такой тип должен бы жить скромно и не высовываться. Думаю я, дорогая, что сам он все это и подстроил. И тот шмон в твоих вещах, и вчерашний разгром тоже.
— Как это? Зачем?
— Так это. Он же не с первого дня начал вокруг тебя увиваться и миллионы швырять?
— Ну, он мог присматриваться, выбирать, а уж потом решил ухаживать именно за мной.
— Дудки! Ты это свое женское тщеславие знаешь куда себе засунь? — Старик не на шутку разъярился от моей непонятливости. — Он же, по твоим собственным словам, вообще людей сторонился, один гулял да рыбку ловил.
— Половил, и надоело, захотел общества. Моего!
— Хренушки тебе! Ты сама подумай: мужик угорал на работе, да еще и «хвост» ему привесили. Да он просто из осторожности не стал бы лишние контакты заводить, пусть даже и с бабой, пусть даже и с такой симпатичной.
— Тогда зачем же он начал-таки ко мне подкатываться?
— А вот зачем, почему и отчего: ты же ему тогда записку потерянную вернула. Думай, мозги свои куриные напряги! Он решил, что ты — именно ты! — и послана за ним следить. И подцепить на удочку, чтобы он тебе какую-то информацию выболтал. Вроде как Мата Хари, усекла?
