Лоуренс Блок - Вор в роли Богарта
— Алло?
Голос не был похож на голос Хьюго.
Я молчал. Какое-то время в трубке царила тишина, затем тот же голос повторил то же слово, только на этот раз с оттенком некоторой робости.
Нет, точно не Хьюго.
Я опустил трубку на рычаг и попытался привести свои мысли в порядок. Итак, пункт первый: мой визит в апартаменты под номером «8-В» в «Боккаччо» прошел из рук вон скверно. Пункт второй: Хьюго Кэндлмас, который должен был сидеть дома в ожидании, когда я принесу ему заказанный портфельчик, дома отсутствовал. Третье: час спустя по его телефону отвечал кто-то другой. Определенно не Хьюго Кэндлмас, однако голос его казался странно знакомым.
Капитан Хоберман? Нет, решил я после минутного размышления. Определенно не капитан Хоберман. И в то же время очень знакомый голос, голос, который я наверняка слышал прежде.
О!..
Я снова потянулся к телефону. Секунду колебался, затем набрал номер. На сей раз мужчина снял трубку после первого звонка и сперва довольно долго молчал, что только усугубило мои подозрения. Потом сказал: «Алло?» — и подозрение переросло в уверенность. Это он, точно он!
Я нажал на рычаг.
— Черт!.. — пробормотал я вслух и, взяв стаканчик, задумчиво щурясь, разглядывал его содержимое. Как меня угораздило вляпаться в такую лужу? Неужто именно в ней суждено было оказаться мне после того, как в течение пятнадцати вечеров подряд я смотрел фильмы с Хамфри Богартом?
Нет, надо смотреть другие, с Лорелом и Харди.[8]
Глава 4
Из всех книжных лавок всего мира она почему-то выбрала именно мою.
И сделала это ровно три недели тому назад, в среду, в три часа пополудни. Я торчал за прилавком, уткнув нос в книгу. Книга называлась «Наше восточное наследие», первый из одиннадцати томов «Истории цивилизации» Уилла и Ариэля Дьюрантов. В течение нескольких лет подряд в обозрениях «Книга месяца» сей труд рекламировался так, словно его авторы — святые пророки, а сам он — как минимум Библия; и редко в какой частной библиотеке не было полного собрания, как правило в девственном состоянии, с неснятыми суперобложками, без единой складки на корешке и со страницами, на которых ни разу не останавливался глаз человеческий.
Это собрание досталось в наследство и мне, когда я приобрел «Барнегат Букс» у старика Литзауэра. И в течение нескольких лет я время от времени докупал комплект-другой и также время от времени продавал. Впрочем, продавал я меньше, чем покупал, а потому обычно имел про запас несколько собраний: одно было выставлено на полке, а пара других хранилась в ящиках в подсобке. Конкретно на эту среду у меня имелось четыре комплекта, потому как один я приобрел не далее как накануне днем и не из-за безумного стремления подорвать тем самым рынок, а поскольку они продавались в наборе с довольно ходовым товаром — ранними вещами Стейнбека и Фолкнера. Надо сказать, что к вечеру во вторник я уже почти покрыл свои расходы, пристроив «Чашу Господню»[9] и «Непобежденных»[10] одному постоянному покупателю, а потому ощутил нечто вроде симпатии к Уиллу и Ариэлю Дьюрантам, что и подвигло меня полюбопытствовать, какую же оценку они дают истории человечества.
Именно на этом и были сосредоточены мое внимание и мысли, когда она вошла в магазин и в мою жизнь.
Стоял чудесный весенний день, исполненный какого-то особого магического очарования, из тех, какие выдаются только в Нью-Йорке и заставляют задуматься, как человек по доброй воле может согласиться жить где-то еще, кроме этого города. Дверь лавки была распахнута настежь, а потому висевший на ней маленький колокольчик не возвестил о ее приходе. Мой кот Раффлс обычно приветствует гостей, трется об их ноги, бесстыдно выпрашивая внимание и ласку. Но на этот раз он лежал, растянувшись в витрине, в полоске солнечного света, в своей излюбленной позе, изображая нечто вроде кухонного полотенца.
Но я все равно догадался, что у меня посетитель. Сперва заметил ее уголком глаза, затем уловил запах духов — это она прошла мимо прилавка и исчезла за книжными стеллажами.
Глаз я не поднял. Я был где-то на второй или третьей главе и читал о каннибализме. Точнее говоря, о каком-то племени — забыл, каком именно, но всегда можете посмотреть: ей-богу, книги эти стоят совсем недорого — так вот, о племени, которое никогда не устраивало похорон. Перед ними не стояло дилеммы — кремация или погребение. Они предпочитали поедать своих покойников.
Я пытался сосредоточиться на каннибалах, но мысленно перенесся уже совсем в другую сферу — в современный мир, где подобная практика приобрела бы поистине вселенский размах. Какой-нибудь Фрэнк Кэмпбел вполне мог считаться международным поставщиком такого рода провизии. А Уолтер Б. Кук владел бы сетью ресторанов «фастфуд». А в Квинсе, вдоль автострады на Лонг-Айленде, выстроились бы не могильные плиты, а киоски с хот-догами, и…
— Прошу прощенья…
Первое, на что я обратил внимание, еще не успев поднять головы, это ее голос. Довольно низкий, хрипловатый, с европейским акцентом.
Он и привлек мое внимание. И я поднял голову от книги и увидел ее. Нет, я не сказал бы, что сердце у меня остановилось или дрогнуло, екнуло, словом, проделало одну из тех штук, что дают кардиологам пищу для размышлений. Но что-то с ним произошло, это определенно…
Как описать красивую женщину, не засоряя страниц набившими оскомину прилагательными? Я мог бы обрисовать цвет ее волос (светло-каштановые с рыжеватыми прядками), рост (пять футов семь дюймов), кожу (светлая, чистая, безупречная). Я с врачебным беспристрастием мог бы перечислить ее черты (высокий выпуклый лоб, четко очерченные брови, широко расставленные глаза, прямой изящный нос). Или мог бы прибегнуть к избитым эпитетам (кожа цвета слоновой кости; карие глаза — такие глубокие, что в них можно утонуть; рот, созданный для поцелуев). Нет, извините, не могу! Лучше уж вы дайте волю своему воображению.
Из всех книжных лавок во всем мире она выбрала именно мою.
— Мне страшно неудобно вас беспокоить, — сказала она. — Вы так задумались…
— Ерунда, — ответил я. — Я просто читал.
— А что читали?
— «Историю цивилизации».
Она приподняла свои безупречные бровки:
— Ерунда?
— Нет, это я в том смысле, что может и подождать. Прождали же шумеры тысячи лет. Могут и еще подождать.
— Вы читали о шумерах?
— Еще не дошел, — признался я. — С них, собственно, и началась цивилизация, но я до этого еще не добрался. Я еще в доисторических временах.
— Ах вот как…
— Да. Первобытный человек. Его надежды, страхи, мечты о светлом будущем. Его совершенно замечательные обычаи.
— Замечательные обычаи?
Я не удержался от соблазна.
— Да, особенно одного племени, — пояснил я. — А может, их было больше чем одно.
— И чем же они так замечательны?
— Они поедали своих мертвецов… — О господи, ну зачем, зачем я только это сказал? Она не ответила, и я опустил глаза на страницу, где внимание тут же привлекла одна фраза. — «Фуэгины, — процитировал я, — обычно предпочитали собакам женщин».
— В смысле — в качестве компаньонов?
— В качестве обеда. Они говорили, что от собачьего мяса воняет выдрой.
— А это плохо, когда выдрой?
— Не знаю, — честно сознался я. — Наверное, на вкус она напоминает рыбу.
— Фуэгины… Надо же, никогда о них не слышала.
— Я тоже не слышал, — сказал я. — Хотя наверняка Дарвин о них что-то писал. Они жили на Огненной Земле — Тьерра-дель-Фуэго — на самом юге Южной Америки.
— И до сих пор живут?
— Не знаю. Но, если соберусь когда-нибудь их навестить, обязательно захвачу с собой ланч.
— И собственную женщину.
— Нет у меня никакой женщины, — ответил я. — А если бы и была, не думаю, что я взял бы ее на Огненную Землю.
— А куда бы взяли?
— Ну, это зависит от женщины… К примеру, я мог бы отвезти ее в Париж.
— Как романтично!
— Или же пригласить в кино.
— Тоже очень романтично, — кивнула она, и на губах ее заиграла улыбка. — Я бы хотела купить книгу. Вы продадите мне книгу?
— Надеюсь, не эту?
— Нет.
— Хорошо. — Я закрыл «Наше восточное наследие» и поставил на полку за спиной. Она держала в руке какую-то книгу и положила ее на прилавок, чтобы я видел. Это была монография Клиффорда Маккарти «Богги: фильмы с Хамфри Богартом», том в твердой обложке, вышедший лет тридцать тому назад в издательстве «Цитадель-пресс». Я посмотрел на форзац — там карандашом была выведена цена. — Двадцать два доллара, — сказал я. — Но поскольку человек я безупречно честный, то должен заметить, что имеется точно такая же, только в мягкой обложке. Правда, называется несколько по-другому, но в целом то же самое.
— У меня она есть.
— Та стоит долларов пятнадцать, если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, — я подмигнул. — Так вы говорите, она у вас есть?
