Карл Хайасен - Двойная наживка
– Ну, как дела? – спросил Отт.
– Ночь была оживленной.
– Он именно такой странный, как говорят?
– Трудно сказать, – ответил Декер. – Жизнь в Майами научила его тому, что он пересмотрел свои взгляды на вменяемость.
Отт сказал, что собирается на похороны.
– Тот бедняга, о котором я тебе говорил.
– Рыболов?
– Бобби Клинч, – сказал Отт. – Сэнди хочет выпустить воскресный номер газеты со слезливой фотографией на первой странице – это самое большее, что мы можем сделать для местного парня. Вы со Скинком отправляетесь за окунем?
– Не сегодня утром.
Скинк так и не дал ясного ответа на его предложение. Декер собирался встретиться с ним позже.
Отт Пикни предложил:
– Почему бы тебе не поехать со мной?
– На похороны?
– Весь город туда собирается, – сказал Отт. – Кроме того, подумал, может, ты захочешь поглядеть на ветеранов охоты на окуня, рассмотреть их с близкого расстояния. У Бобби была уйма друзей.
– Дай мне секунду на душ.
Декер ненавидел похороны. Во время его работы в газете ему приходилось освещать слишком много мрачных похоронных церемоний, начиная от похорон полицейского, которого подстрелил накачавшийся наркотиком подонок, и кончая едва начавшим ходить малышом, изнасилованным и убитым бэби-ситтером (нянькой). Убийства детей занимали много места в газетах, и можно было не сомневаться, что фотография скорбящих родителей займет не менее чем четыре колонки. А такие похороны, как эти, были самой ненавистной работой для журналистов. Декер не вполне понимал, чего следует ожидать в Харни. Для него это было всего лишь работой и ничем большим, наблюдением случайного человека. Может быть, покажется Дики Локхарт, подумал Декер, вытираясь. Ему не терпелось взглянуть на городскую знаменитость.
Они поехали на кладбище в грузовике Отта Пикни. Почти у каждого в Харни был «Форд» или «Сиви», но Отт ездил на новой «Тойоте» с платформой.
– Для орхидей, – объяснил он несколько вызывающе, – не требует много места.
– Славный грузовичок, – сказал Декер.
Отт закурил «Кэмел», поэтому Декер опустил стекло. Утро было ветреное, а воздух холодный, ветер дул прямо с севера.
– Могу я кое-что у тебя спросить? – сказал Отт. – Это личное.
– Валяй.
– Я слышал, ты развелся.
– Верно, – сказал Декер.
– Позор, Р. Дж. Она была потрясающей крошкой.
– Проблема заключалась в деньгах, – сказал Декер. – У него кое-что было, а у меня нет.
Его жена сбежала с продавцом-знахарем. Жизнь не могла преподнести ему большей гнусности.
– Боже, прошу прощения. – Развод был вовсе не той темой, на которую хотел поговорить Отт. – Я слышал кое-что еще, – сказал он.
– Вероятно, правду, – ответил Декер. – Я отсидел десять месяцев в Аппалачи, если это то, что до тебя дошло.
Пикни так сильно затягивался сигаретой, что пепел на ней оказался в три дюйма. Декер опасался, что он упадет на колени Отта и прожжет его штаны, что как-то случилось в редакции «Майами Сан». Ни один из огнетушителей не работал, поэтому Отту пришлось широко расставить ноги и загасить пламя из сифона.
– Тебе не хочется об этом говорить? – спросил Отт. – Я все пойму.
Декер ответил:
– Я работал на одной из игр «Дельфина». Припарковал свою машину примерно в четырех кварталах от стадиона. Вернувшись к ней, увидел сопляка, взламывающего багажник и пытающегося вытащить камеры. Я сказал ему, чтобы он прекратил это дело, он побежал. Он вытащил два «Никона» и совершенно новую «Лейку». Я не мог оставить это так.
– Ты его догнал?
– Да, он упал, и я догнал его. По-видимому, я увлекся.
Пикни покачал головой и выплюнул погасший окурок своего «Кэмела» в окно.
– Десять месяцев! Не могу поверить, что они дали тебе столько за то, что проучил взломщика.
– Не просто взломщика – звезду футбола в Пальметто Хай, – сказал Декер. – Три его сестры засвидетельствовали все происшествие. Сказали, что Большой Брат никогда не крал камер. Сказали, что он занимался своими делами, а именно музыкальным автоматом на углу, когда я подъехал и спросил, где мне можно раздобыть немного травки. Сказали, что Большой Брат ответил мне, чтобы я проваливал, а я выпрыгнул из машины и превратил его в отбивную котлету. Но это была проклятая ложь.
– Так что же?
– То, что прокурор штата аннулировал дело по обвинению во взломе мистера Героя футбола, а меня упек за разбойное нападение. Он получает стипендию Университета штата Калифорния, я приговор. Вот и вся сказка.
Пикни вздохнул:
– И ты потерял работу?
– У газеты не было выбора, Отт. – Особенно, учитывая то обстоятельство, что отец парня поднял такой шум.
Отцом парня был Левон Беннетт, большая шишка в Комитете Ориндж Боул, председатель совета директоров примерно сотни банков.
Декер всегда считал, что газета могла бы снова нанять его на работу после отсидки в Аппалачи, если бы только не оказалось, что Левон Беннетт играл по воскресеньям в гольф в одной четверке с его издателем.
– У тебя всегда был горячий нрав.
– И удача тоже. Из всех воров в Майами, которые заслуживали того, чтобы их втоптали в землю, мне попался будущий призер Трофея Хайсмана.
Декер кисло рассмеялся.
– Так теперь ты...
– Частный детектив, – ответил Декер. По-видимому, у Отта не было охоты выяснять все досконально. А вопрос заключался в том, какого черта частный детектив Декер делает здесь.
– Я сжег мосты в отношениях с газетами, – сказал он Отту.
– С твоими данными ты мог бы заниматься чем угодно, Р. Дж. Работать в журналах или в нью-йоркских агентствах как свободный художник. Ты мог бы сам выдать себе лицензию.
– Но не с моим досье, – возразил Декер.
Это была приемлемая ложь. Его друг-юрист устроил все так, что протокол по делу Декера был законным образом уничтожен, стерт из памяти компьютера, поэтому его личное дело не было в действительности проблемой.
Правда заключалась в том, что Декер должен был держаться подальше от газетного дела. Ему было нужно расстаться с фотографией, потому что он стал воспринимать жизнь как последовательность кадров; мозг Декера теперь работал, как его проклятые камеры, и это его напугало. Ночь, когда он принял решение, была ночью, когда городская редакция направила его освещать то, что как все посчитали, было обычным рутинным убийством накачавшегося наркотиками типа. Что-то липкое стало подтекать из багажника новой «Севильи», припаркованной на уровне неба в гараже номер 5 в Майами Интернейшнл. Декер прибыл туда как раз, когда полицейские взламывали замки. Он проверил затвор «Лейки». Встал на одно колено. Почувствовал, как холодная влага просачивается сквозь брюки. Чертовский дождь. Багажник открылся со щелчком. Молодая женщина или, по крайней мере, такой когда-то была. Каблуки, нейлоновые чулки, красивое шелковое платье, если не считать бурых пятен. Вонь такая, что любая сволочь бы задохнулась. Он ожидал, что это будет обычный Хуан Доу – латиноамериканец в возрасте от двадцати до тридцати лет, истекающий золотом, без документов, с многочисленными огнестрельными ранами. А не девушка с пластиковой вешалкой, обмотанной вокруг шеи. Не Лесли. Декер изменил фокусировку. Лесли. Боже милосердный, он знал эту девушку, работал с ней в газете. Декер зарядил камеру новой пленкой. Она освещала моды. Кто, мать твою, захотел бы убить журналистку, освещающую вопросы последних мод? Ее муж, который оказался убийцей. Декер зафиксировал снимки, изменил угол, чтобы можно было увидеть ее волосы, но не лицо. В газете не появится лицо убитой. Он начал снимать, размышляя: я знаю эту девушку, зачем мне ее снимать? Муж сказал ей, что они полетят в Дисней Уорлд. Большой романтический уик-энд, сказал этот убийца. Декер перезарядил аппарат. Убийца задушил ее прямо здесь, запихнул в багажник, подхватил свой чемодан и прыгнул в самолет на Ки Уэст с барменшей из Норт Майами Бич. Лесли была замужем только... Три месяца? Четыре, сказал убийца. Добро пожаловать в Волшебное Королевство. Неужели, ради всего святого, у тебя недостаточно снимков? Конечно, сказал Декер, но он не мог смотреть на тело Лесли без линзы, поэтому побежал к своей машине и выблевал в лужу все, что было у него в кишках.
Три дня спустя сын Левона Беннетта попытался украсть камеры Р. Дж. Декера рядом со стадионом, и Декер догнал его и избил так, что тот потерял сознание. Это мои глаза, говорил он и бил этого гаденыша. Без них, я, мать твою, слепой, неужели непонятно?
В тюрьме в Аппалачи он встретил очень славного доктора, который отбывал срок в четыре года за подделку в карте бесплатной медицинской помощи. Доктор назвал ему страховую компанию, нуждавшуюся в детективе. Иногда детективу приходилось делать фотографии самому. «Иногда», – отметил Декер, – это было то, с чем он мог примириться.
Кроме того, он был совсем без денег, и ему не хотелось больше видеть отдел новостей изнутри. Поэтому он в виде пробы взялся за работу для страховой компании на правах свободного художника – сделал фотографию «Бертрама» величиной в сорок два фута, корабля, который считался затонувшим у Кошачьего Острова, но на самом деле не затонул, а его владелец получил вознаграждение в две тысячи долларов. Декер пришел к выводу, что эта работа совершенно безболезненная и выгодная. Так как его личное дело было чистым, он обратился за лицензией частного детектива и купил две камеры «Никон» и «Канон», обе подержанные. Эта работа был мелочовкой и не сулила Пулитцеровской премии, но она и не была неприятной или мучительной. Что было самым важным, так это то, что он выяснил по мере того, как вникал в работу – он все еще любил камеры, хотя и без них он мог прекрасно видеть – не кровь или ее запекшиеся следы в затемненной комнате, но следы выстрелов налетчика, номера автомобиля или зернистые телескопические снимки женатых парней, украдкой выбирающихся из борделей.
