Дарья Калинина - Гетера с лимонами
– Зачем дома? Станет он один дома сидеть! С нами он! Тоже Кирилку поминает. Его Кирилкина маманя вместе со мной позвала.
– Так они были хорошо знакомы?
– А то! Соседи мы! Да пошли, я вас сейчас со всеми познакомлю!
И, подхватив подруг под руки, неожиданно развеселившаяся Настя потащила их за собой. Сначала подруги ничего не могли разглядеть. В комнате было так густо накурено, что сквозь табачный дым лица присутствующих казались бледными и расплывчатыми.
– Кого это ты, Настька, привела? Что за крали?
– Так, – уклончиво ответила Настя. – Знакомые мои.
И, посадив подруг рядом с собой, она зашептала:
– Вадька вон сидит! Кирилкиной мамане соболезнует.
Мужик, на которого указала подругам Настя, действительно производил жутковатое впечатление. Рожа у него была покрыта то ли угрями, то ли какой-то другой заразой. Лицо бороздили ужасные ямы и выбоины. Маленькие глазки яростно посверкивали под густо насупленными бровями. Подбородок украшала трехдневная щетина. И весь вид у мужика казался очень злым и опасным.
– М-да, – протянула Инна. – Такой убьет и не задумается.
Но Мариша смотрела на Вадьку с большим сомнением:
– Если бы зарезать, застрелить или просто башку оторвать, это к нему. Но Кирилла отравили, я же тебе рассказывала.
– И что?
– Вряд ли такой мордоворот стал бы возиться с ядом. Вот если бы Кирилл был зарезан или забит ногами до смерти, тогда я бы еще подумала на этого типа. Но отрава… Она подразумевает некоторую тонкость душевной организации.
– Не суди по внешнему виду.
– Да чего тут судить? Ты разве думаешь иначе?
Но в этот момент Вадька уловил взгляды, которые кидали на него подруги, оживился и направился в их сторону.
– Он идет сюда! – задергалась Инна. – Ой, какой страшный!
В полный рост Вадим выглядел еще жутче. У него были широченные плечи, длинные, как у гориллы, мощные руки и несуразно короткие и кривые ноги.
– Мариша, а он на нас не набросится?
– Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Тут же вроде как поминки…
Мужик был уже совсем близко. Он изобразил на своей ужасной физиономии нечто наподобие улыбки, оскалил крупные желтые зубы и произнес:
– Привет, девчонки! Выпьем за помин души нашего Кирилла?
Вопрос был чисто риторическим. И громила даже не стал дожидаться на него ответа. Быстро разлил водку из мутноватой бутылки по трем почерневшим уже от вековой грязи стопочкам. Две из них протянул подругам, одну взял себе.
– Ну, за Кирюху! Мир праху его!
Он залпом опрокинул в себя водку и выжидающе уставился на подруг. Пришлось выпить. За ради установления дружеских контактов. Закусив кусочком свеклы, который он выудил из тарелки с подозрительно склизким винегретом, Вадим произнес:
– А вы Кирюхе кем приходились?
– Мы… Мы с ним работали.
– А-а-а… Энтузиастки-ученые. Он мне рассказывал.
– О нас? – удивились подруги.
– Ага! Так и сказал: «Не поверишь, Вадька, в какое я странное место угодил. Кругом одни звери – шкуры, мясо и рога, а эти чокнутые их не едят, а разводят и выращивают. Да я бы на одном только тигре штуки четыре баксов наварил. А они носятся с ним, тронуть не разрешают. Когда я со своим предложением вылез, такой шум поднялся. Думал, уволят к едрене фене. Еле-еле все на шутку свел».
– Значит, Кирилл остро нуждался в деньгах?
– А кто в них не нуждается? Только делать Кирюха ничего толкового не умел. Бездарь он был полнейший. Я его с собой всего один раз на дело взял, так закаялся. Он и сам спалился, и нас всех подставил.
– Как это? – осадилась совсем Мариша.
– Магазинчик мы тогда хотели обнести, – бесхитростно признался Вадим. – Дело давнее, мы за него уже все отсидели, могу рассказать. Так себе магазинчик. Охраны никакой. Хозяйка – толстая клуша. Продавщицы – молоденькие цыпочки. Такие, что отпора никакого дать не смогут. Охраны тоже нет. Кириллу всего и нужно было, что у входа постоять да всех посетителей назад заворачивать, типа переучет в магазине.
– А он что?
– Так этот дурачина внутрь полез. А тут как раз двое оперов в штатском в магазин завалили. Увидели нас с Коляном, пушки выхватили, мы и сообразить ничего не успели, как уже на полу лежали.
– А Колян – это кто?
– Братан мой. Только он уже покойничек.
– Убили? – пискнула Инна.
– Сам загнулся. От туберкулеза. На тюремных нарах многие от него ласты двигают. Лечения никакого. Кормежка х… Прогулка в день по часу. Разве больному человеку такой режим нужен?
В голосе Вадима звучал настоящий гнев. Подруги даже пожалели неизвестного им Коляна, да после спохватились. Какого черта? Кого они жалеют? Грабителя и убийцу? И потом, что, этот Колян не знал, чем рискует, когда идет грабить магазин?
И почему государство должно лечить преступника за свой счет, если тот за всю свою жизнь ровным счетом ничего полезного не сделал? Выходит, деньги честных налогоплательщиков должны пойти на лечение вора и грабителя в ущерб постройке новых яслей и детских больниц? С какой такой стати? И вообще, вылечишь такого за государственный счет, а он снова за старое примется.
Но вслух подруги ничего не сказали. И даже (вот уж истинно женское лицемерие!) посочувствовали Вадиму в утрате его близкого человека.
– А Кирилл тоже с вами в тот раз сел?
– Сел. Только он по первой ходке шел. Его в другую зону отправили. И хорошо сделали! Окажись он со мной рядом, я бы его в тот момент прирезал, гниду!
Инна выразительно пихнула Маришу в бок. Сам признался в желании убить Кирилла!
– Значит, вы хотели его убить?
– Хотел, – подтвердил Вадим. – И убил бы, коли бы он мне тогда под горячую руку попался.
– А потом?
– Когда потом-то? Когда вышел, что ли?
– Да.
– Тогда я его убивать уже не стал. Во-первых, поостыл малость. А во-вторых, чего я, из-за такой мрази снова за решетку пойду? Да и Колян не родня мне был.
– Вы же сказали, брат.
– Не брат, а братан. Говорю же, не родня. Так, корешились вместе.
– Но зло против Кирилла вы все же имели?
– Зуб имел, это верно, – признался Вадим. – И морду ему пару раз бил. Вот баба моя может подтвердить. Один раз я Кириллу нос сломал. А во второй раз челюсть повредил. Да только что с того? Он теперь помер, и шут с ним. Выпьем?
Но от повторной порции спиртного подруги отказались. Они и с первой-то не знали, что делать. Судя по всему, водка была паленой, да еще приготовленной из самого дешевого спирта. И подруги сейчас горько жалели, что вообще стали ее пить.
– А я выпью! – произнес Вадим и в самом деле выпил.
Занюхал все тем же самым многострадальным кусочком свеклы, дал подругам по куску черного хлеба с солью и неожиданно заявил:
– А кто Кирилла, что убил, я тому самому глаза бы все вырвал!
От неожиданности подруги оторопели. И даже хлеб жевать перестали. Вот это признание! Интересно, что будет дальше?
Глава 4
– Придушил бы гада самолично, – продолжал разглагольствовать Вадим. – Потому как мой Кирилл был! Я сам его к праотцам спровадить хотел.
– Ты же сказал, что все ему простил! – вырвалось у Мариши непроизвольно.
– Простил! За Коляна я ему верно, простил. Но не за Настюху!
– А с ней что?
– Кирилл у меня ее увел!
– Кого?
– Мою Настюху!
И для верности Вадим ткнул пальцем в ту самую особь в синих трениках и шортах поверх них, которая встретила подруг в дверях этой странной квартирки.
– Когда я сел, она меня ждать обещалась. И что же? Кирюха-то раньше меня вышел. А я все сижу. И доходят до меня сведения, что Настюха моя уже и не моя вовсе. А замуж за этого хлюпика недоделанного она собралась.
– И что же вы?
– Что я мог? Я же на зоне сидел. Мог бы, так конечно, приехать да в глаз бы ей засветить. У любой бабы от такой науки мозги живо на место бы встали. Да только, я же говорю, на зоне я был. Ну, письмишко ей настрочил. Даже и не одно. Так, мол, и так, что же ты, сука лживая, делаешь?
– А она?
– Не ответила. А только после я узнал, что все равно замуж за Кирюху выскочила.
– Официально?
– Ну, до официального у них дело не дошло. Но жили вместе.
– А вы что?
– Ну, думаю, не спущу я этого так. Вернусь, обоих убью.
– И что?
– Освободился я только через три года после их случки. Вышел. А Настюха мне сама в ноги кинулась. Забери, молит, от этого дурака. Жить с ним не могу, тошно. Одного тебя люблю.
– А вы?
– А что я? Известное дело, у меня восемь лет бабы не было. Приголубил я Настюху. А там и забылось. Тем более что она сразу же ко мне жить перебралась. Муженька своего голожопого и знать не желала.
– Так вы же в соседней квартире живете!
– Ну и что? – мигом набычился Вадим. – Живем. Каждый человек где-то живет. И мы с Настюхой живем!
– А Кирилл, выходит, к Насте больше никогда не подкатывался?
Толстая шея Вадима стала медленно наливаться краской.
– Чего-о-о? – проревел он. – Я бы ему все рога поотшибал! Я бы из него кровавую отбивную сделал! Он бы у меня до старости кровью мочился!
