Дарья Донцова - Хождение под мухой
– Разбудите.
– А кто, собственно говоря, звонит? – пошла в атаку киска.
Теперь в ее голосе слышались недовольство и ревность. Но у меня имеется в запасе аргумент, способный сразить кошечку наповал.
– Майор Романова из убойного отдела.
В трубке послышался шорох и слова:
– Заинька, проснись! Ну зайчик!
На месте Вовки я бы насторожилась. С чего бы это любовница зовет его, словно он симпатичное длинноухое? Не иначе как тоже боится запутаться в именах любовников!
– Ну! – рявкнул приятель. – Чего еще? Ты на часы смотрела?
– Вова, – тихо сказала я, – Вовочка, тут под балконом лежит труп Нади Киселевой.
Надо отдать должное Костину, проснулся он мгновенно.
– Под каким балконом, адрес!
Спустя час по чистоубранной квартире совершенно спокойно, в грязных ботинках разгуливали мужчины. Володя безостановочно зевал, записывая мои показания. Потом он спросил:
– Ну хорошо, по-твоему, ее кто-то пугал…
– Не по-моему, а точно! И не пугал, а планомерно издевался, может быть, даже доводил до самоубийства…
– Ладно, – согласился майор, – предположим, но где доказательства?
– А что, разве не хватает моих слов?
– Оно так, конечно, – вздохнул Володя, – но вот ты тут столь вдохновенно рассказывала о телефонных звонках. Понимаю, что их к делу не подошьешь, но телеграмма? Может, сохранилась? Я пожала плечами:
– Зачем она тебе?
Володя присвистнул:
– Вот ты, Лампудель, обчиталась детективов и решила, что в расследовании нет ничего сложного, побегала, поболтала и все… Ан нет! Что такое, на твой взгляд, телеграмма?
– Ну бумажка со словами.
Костин сморщился:
– Бумажка со словами! Это документ. Если его внимательно изучить, можно многое узнать.
– Что, например?
– Номер почтового отделения и время, когда отправили весточку.
– Зачем?
Володя вздохнул:
– Эх ты, мисс Марпл. Да чтобы пойти туда и порасспрашивать служащих. Каждый, кто подает телеграмму, обязан указать свой обратный адрес.
– Ха, можно любой написать.
– Верно, – пробормотал майор, – можно, но все равно ниточка есть. Или вот, ты говорила про костюм «Хуго Босс» и обгорелые ботинки… Где эти вещи?
– Ну ботинки Надя, наверное, выбросила…
– А сумку с костюмом куда дели?
– Я же попыталась убедить вдову, что там тряпки и бутылка «Аса», якобы забытые уборщицей… Ну и сделала вид, будто несу в домоуправление.
– А на самом деле?
– Выбросила на помойку.
– Когда?
– Вчера.
Костин почесал в затылке:
– Похоже, проехали мимо, но попытаться стоит. Эй, Мишка.
Мишка всунулся в комнату.
– Сходи во двор, пошарь в бачках. Ну-ка опиши ему сумку…
– Черная, матерчатая, с двумя ручками, спереди карман на «молнии». Такие возле каждой станции метро продают.
– Когда выбросила? – с тоской спросил Мишка.
– Вчера, утром.
– Так уж увезли, – оживился Миша, – мусор всегда до восьми забирают.
– Иди, иди, – поторопил его Володя, – вдруг повезет. А ты, Лампудель, езжай домой, баиньки.
– Но…
– В машину и к себе.
– Ты…
– Ступай!
– Да…
– Разворот через плечо, – рявкнул майор, – и шагом марш.
Кипя от негодования, я вылетела на улицу. Потом обошла дом и прошла во двор. Тело Надюши увезли, и только свежая земля, которую дворник набросал, чтобы скрыть лужу крови, напоминала о произошедшей трагедии. Я задрала голову вверх. Господи, как высоко. Неужели она сама, преодолев страх, шагнула через бортик лоджии? Что толкнуло ее на этот шаг? Или кто?
Я медленно подошла к «ракушкам» и стала под фонарем. Примерно здесь или чуть левее стоял «Богдан». Нет, вот тут, похоже. Я наклонилась и подняла необычный белый фильтр. В нос ударил запах ванили. Отвратительные сигарки «Кафе крим», их употребляют в основном дамы, но есть и мужчины, покупающие плоские железные коробочки. Впрочем, фирма выпускает еще и другие сорта сигарок, маленькие, тонкие. Это не гаванские сигары, толстые и мощные. Единственно, что объединяет два вида курева, так это цвет – нежно-коричневый, так выглядит кусочек молочного шоколада. Мало найдется парней, способных получать наслаждение от «Кафе крим», слишком уж сладкий, приторный аромат. Но Богдан любил именно такие, я это знаю точно. В ноябре Надя позвала меня на день рождения к мужу. Естественно, встала проблема с подарком. Ну что можно презентовать человеку, у которого и так все есть, тем более что супердорогие подарки мне не по карману. Всяческие авторучки, зажигалки и брючные ремни стоимостью, как стратегический бомбардировщик, я приобрести не могу.
– На Тверской в галерее «Актер» есть магазин «Музей табака», – посоветовала Надя, – купи ему упаковку «Кафе крим».
Я поехала по указанному адресу и приобрела омерзительно дорогую, на мой взгляд, сувенирную упаковку, где лежало пятьдесят сигарок. Продавцы, правда, старательно пытались убедить меня, что коробка со ста трубочками для курения выглядит шикарнее, но я не дрогнула. Богдан был страшно доволен, тут же распечатал подарок и предложил собравшимся угоститься. Но все присутствующие, мужчины и женщины, разом замотали головами.
– Много вы понимаете в колбасных обрезках, – ответил Богдан, – ну, спасибо, Лампа, удружила.
Я молча рассматривала окурок. Ей-богу, еще пять минут, и я поверю, что Надин муж приходил сюда.
Детей дома я не застала. Лиза и Кирюшка убежали в школу. На кухне паслись Сережка с Юлечкой, азартно уничтожавшие сырники.
– Ну ты даешь, – протянул парень, – мы чуть было не проспали! Хорошо, Капа сообразила и всех разбудила, что за безответственность, Ламповецкий!
Я напряглась, ожидая вопроса: «Где шлялась ночью?», но Сережка как ни в чем не бывало продолжил:
– Хорошо, Капа заглянула в спальню, увидела, что ты дрыхнешь без задних ног, и пошла всех расталкивать.
От неожиданности я уронила сырник. К нему моментально бросились Муля и Люся. Неповоротливая вараниха отстала от мопсихи, которая при виде любой еды проявляет чудеса ловкости. Мулечка уже почти подскочила к замечательно пахнущему сырнику, но тут Люся открыла пасть, откуда со скоростью пули вылетел язык. Сырник мигом «приклеился» к длинной, узкой ленточке. Щелк! Сладкий кусочек исчез внутри варанихи. Мопсиха вытаращила глаза, такого с ней еще ни разу в жизни не случалось.
Но мне было не до изумленной собачки. Капа заглянула в спальню и увидела, что я сплю? Ну и ну. Во-первых, я перебралась в комнату для гостей, а во-вторых, провела почти всю ночь у Нади.
Правильно поняв мое удивление, Капа отвернулась от плиты и подмигнула ярко накрашенным глазом. Сережка, как все мужчины, увлеченный только собой, продолжал негодовать. Дождавшись, когда он наконец убежит на работу, я спросила:
– Капа? Это как понимать?
Пожилая дама лихо швырнула на раздраженно скворчащую сковородку кусочек творога и сообщила:
– Танцуй, пока молодая. Сама люблю веселиться, только, к сожалению, все мои кавалеры старые кучи, только и говорят, что о болячках.
– Но я…
– Ладно, – отмахнулась Капа, – сегодня я тебя выручила, завтра ты меня прикроешь, лады?
Я ошарашенно кивнула.
– Время свободное есть? – бодро осведомилась бабушка.
– Мне к двенадцати на службу.
– Ну, успеем, собирайся.
– Куда?
– В «Рамстор», надо затариться.
Если есть вещь, способная привести меня в настоящий ужас, так это поход за продуктами в огромный магазин.
– Может, не надо, а? Пельменями обойдемся.
– Отрава!
– Мы всегда…
– Иди за сумками.
– Пельмени…
– У них начинка из собачатины, – сообщила Капа, – ты готова схарчить на ужин несчастную болонку, в недобрый час потерявшую хозяев?
– Нет.
– Тогда вперед.
Во дворе я направилась было к «копейке», но Капа мигом вскочила в серую «Нексию» и крикнула:
– Ну, жду.
Пришлось сесть на пассажирское место. Капа ловко ухватилась за рычаг переключения скорости и стартовала, подняв фонтан грязных брызг.
– Не боись, Лампа, – азартно выкрикнула она, – за десять минут обернемся.
Я вжалась в кресло и в ужасе уставилась на дорогу. Капа неслась, словно ведьма на помеле, ловко перепрыгивая из ряда в ряд. Чуть где образовывался затор, она, мигом сориентировавшись, бросала «Нексию» в объезд. Повороты бабулька проходила на третьей скорости, а стрелка спидометра замерла на цифре «90».
Я вожу автомобиль очень осторожно, судорожно вздрагивая, если из окружающего потока выскакивает сломя голову лихач. Но Капа, похоже, не боялась никого. В какой-то момент она протиснулась в узенькую щель между двумя иномарками, и мне показалось, что боковые зеркала сейчас могут сломаться, но Капа хихикнула и нажала на газ. Впереди вырос громадный грузовик. «Мама», – прошептала я и дернула правой ногой, нашаривая тормоз.
– Не боись, – веселилась старушка, ловко сворачивая влево, – у меня за пятьдесят лет на дороге ни одной аварии.
