Полина Дельвиг - Тупиковое звено
— Не простишь измену тебе или Родине? Полетаев отвел глаза:
— Считай, что это одно и то же.
— Смело. — Ореховые глаза заблестели. — Есть только одно «но». Для меня это не одно и то же.
— В смысле? — Синие глаза сразу же стали внимательными.
— В самом прямом. Родина меня вырастила и воспитала. Перед тобой я себя настолько обязанной не чувствую.
— Все остришь?
— И не думаю. Просто констатирую.
— Тебе нравится издеваться надо мной? Вопрос прозвучал несколько угрожающе.
— Слушай, Палыч…
— Кстати, тебе никогда не приходило в голову, что у меня есть имя?
Даша скрестила руки:
— Я знаю, что у тебя есть имя. Но так звали человека, который меня когда-то предал.
— Ну и что?
— Ничего, кроме того, что ни ему, ни тебе я больше не верю. Понимаешь, не верю!
— Чему ты не веришь? — Полетаев уперся рукой в стену.
— Не верю, что все те слова, которые ты произносишь с таким придыханием, ты произносишь от чистого сердца. А не оттого, что тебя об этом попросило начальство.
— Что за чушь ты несешь!
— Извини, но так уже было. Даша отвернулась.
— Так, извини, никогда не было!.. — Полетаев осторожно повернул ее лицо к себе. — Да, я расследовал преступления, совершенные людьми, находящимися с тобой в близком контакте. Но это не имело никакого отношения к чувствам, которые я испытывал к тебе лично.
— Ко мне лично? — Даша горько рассмеялась. — Да не смеши ты, Бога ради. Хочешь, я скажу, что тебе понадобилось от меня на этот раз?
Полетаев на секунду замер. Отстранившись, он медленно спросил:
— Ну скажи. Интересно услышать.
Коря себя за неумение сдерживаться, Даша все-таки выдала:
— Николая Вельбаха-младшего усыновил человек, подозреваемый в шпионаже в пользу Японии. В середине тридцатых некий капитан Линьи вывез мальчика сперва в Америку, а затем и на Тайвань. В конце же сороковых годов Вельбах-младший вдруг неожиданно снова оказался в Советском Союзе. Возможно, он просто бежал на Родину, но может, тоже стал японским или китайским шпионом и вернулся только для того, чтобы раскинуть здесь свою сеть. И именно это тебя сейчас волнует больше всего. А не то, с кем я буду спать сегодня ночью. Что, угадала?
Побледнев, как полотно, что не было ему в общем-то свойственно, Полетаев сделал шаг назад, что-то произнес — может на русском, а может на каком другом языке — и пулей вылетел из квартиры.
Даша с горечью смотрела ему вслед.
— Что это у вас такое происходит? — выглянул из-за угла Валера, — Хоть бы «здравствуй» сказал. Или «до свидания»… А вообще он мне нравится, хороший мужик.
— Вот и целуйся с ним, — пробормотала молодая женщина и после небольшого раздумья спросила: — Слушай, Кудрявый, ты, случайно, не в курсе, сколько по новому УПК за шпионаж дают?
6
Неизвестно, кто больше радовался полученной визе — умаявшаяся от переживаний и неизвестности Даша или перепуганный до смерти Кудрявый, на клавиатуре своего любимого компьютера поклявшийся никогда не жениться на женщине, цвет волос которой хоть чуть-чугь отдает рыжиной.
А Даша, наконец-то заполучив паспорт с заветной визой, бросилась паковать вещи, которые до этого не собирала из чистого суеверия. Заодно потребовала от программиста подробного рассказа обо всех трудностях, с которыми можно столкнуться на Тайване и как их избежать.
Поначалу Кудрявый пытался отнекиваться, заявляя, что трудности нормального человека для нее значимы не более, чем пыль на подоконнике, а трудности, которые именно она может накликать на свою голову, а точнее, чужую голову, он даже вообразить не берется и потому понятия не имеет, как с ними бороться.
Даша, немедленно обвинила его в мужском шовинизме и тайном сотрудничестве с Полетаевым. Когда же и это не помогло, она пообещала быть образцом премудрости, сдержанности, а под конец принялась демонстративно шмыгать носом.
И тогда Валера не выдержал. Сменив гнев на милость, он подробно проинструктировал свою назойливую гостью относительно наиболее важных особенностей прекрасного острова Формоза.
— В общем, так. Чем круче ты выглядишь, тем больше к тебе доверия.
Даша вопросительно склонила голову.
— Не надо делать вид, что у тебя куча денег, но все твое поведение должно об этом свидетельствовать. Ты — женщина, поэтому сама сообразишь, как это лучше сделать. Старайся не пить, не курить. Рестораны работают до девяти, зато магазины до одиннадцати. Правда, магазины дорогие, так что все необходимое купи заранее в Москве. Гостиницу бери подороже, больше доверия будет.
Даша кивала, делала пометки в блокноте, невесело прикидывая, по сколько же обойдется предстоящая поездка и не съедят ли расходы полностью весь гонорар.
— И самое главное, — Валера сделал паузу и выразительно посмотрел на собеседницу, — упаси тебя Господь оказаться замешанной в скандале, пусть даже самом незначительном. Если это все же случится — ни на хорошее отношение, ни даже на чашку чая больше не рассчитывай. Ты все поняла? Даша козырнула:
— Все. Разрешите выполнять задание?
— Буду тебе очень признателен. — Валера вздохнул.
Молодая женщина уже совсем было распрощалась с Кудрявым, как вдруг вспомнила о мерах предосторожности. Ей ни за что не удастся убедить преследователей, что остается в Москве, если квартиру программиста она покинет с огромной дорожной сумкой на плече. Придется довольствоваться одной только дамской.
— Извини, Валера, — Даша поставила баул на пол, вынула из него косметичку и затолкала в дамскую сумочку — Остальные вещи мне придется оставить здесь.
Кудрявый сморщился.
— Но сама-то ты уйдешь?
— Разумеется уйду!
— Тогда ладно. — Программист как-то замялся и вдруг, подойдя ближе, неловко ткнулся в веснушчатую теку:
— И знаешь что… Ты береги себя.
Глава 34
1
Времени до отъезда оставалось мало, а сделать еще надо было много. Но все же Даша посчитала своим долгом навестить раненого дядюшку в тяжкую для того минуту. Правда, подполковник утверждал, что Филипп в больнице как сыр в масле — всего за пару дней француз настолько очаровал медицинский персонал изысканностью манер, отсутствием жалоб и безоговорочным подчинением всем медицинским предписаниям, что главврач лично распорядился установить в его палате телевизор, а еду разрешил доставлять из ресторана. И все же, несмотря на хорошее самочувствие и вполне комфортное существование родственника, с ним следовало хотя бы попрощаться.
В больничную палату, где отлеживался Филипп, Даша явилась с огромным букетом белых хризантем, чем перепугала последнего до смерти. Оказывается, именно этот сорт лучше всего смотрелся на кладбищенских плитах Парижа. Пришлось больного успокаивать. Прибежавшая сестричка вколола ему какой-то витамин, букет выбросила, а на Дашу посмотрела сурово, с осуждением:
— Пожалуйста, будьте в следующий раз внимательнее. Господин Кервель еще очень слаб. — И вышла, недовольно покачивая головой.
На самом деле несчастный бабкин пасынок почти оправился от ранения и теперь был не столько болен, сколько обижен самим фактом нападения. Только сумасшедший, по его мнению, мог стрелять в него, то есть в ни в чем не повинного человека, из — кто бы мог подумать! — настоящего огнестрельного оружия.
Даша прислушивалась к его сетованиям и согласно кивала головой: для нее тоже оставалось загадкой — кто, а главное, зачем пытался убить милейшего месье Кервеля. На наследство тот, как известно, не претендовал, никакой секретной информацией не располагал и, в отличие от своей беспокойной родственницы, нос никуда не совал.
Лежа на высоко взбитых подушках, Филипп взирал на весь этот жестокий мир невинными голубыми глазами, поминутно вопрошая:
— Ди-ди, объясните. Бога ради, зачем кому-то убивать меня? Что я такого сделал? Почему убийца стрелял хотя бы не в вас?
Молодая женщина с трудом сдерживала смех:
— Успокойтесь, Фи-фи. Думаю, что на самом деле убийца стрелял и не в вас, и не в меня, а в кого-то другого. Не забывайте, мы ведь находимся в Москве, а здесь вообще часто стреляют друг в друга. Нет, я просто убеждена, что произошла роковая ошибка.
По счастью, обмануть Филиппа было так же легко, как и трехлетнего ребенка, с той лишь разницей, что современные дети, как правило, требуют более весомых доказательств.
— Вы полагаете, что это не наш убийца? — доверчиво заморгал голубыми глазами француз.
— Конечно, чужой. — Даша погладила его по голове. — Совсем, совсем чужой, злой дядька…
— C'est tout a fait dilerent[32]. — Сквозняк донес запах знакомой туалетной воды. Вслед за запахом на пороге возник подполковник Полетаев с пакетом в руках. — Дорогой Филипп, на вашем месте я был бы осторожнее. Наша мадемуазель, как всегда, пытается представить ситуацию в розовом свете. А может статься, что вам грозит вполне реальная опасность.
