Сергей Милошевич - Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана
— Ну, я думаю начнем, товарищи? — спросил присутствующих круглолицый мужчина в очках, сидевший во главе стола. Получив утвердительные ответы, он нажал кнопку селектора и отрывисто произнес: — Приглашайте! Почти в то же мгновение резная дверь соседнего кабинета открылась и на пороге появился бородатый длинноволосый человек благообразной наружности. Дорогой костюм-тройка сидел на нем мешковато, и было заметно, что бородатый чувствует себя в нем немного неловко. Легкой, пружинящей походкой он подошел к столу и, степенно поклонившись, певуче проговорил:
— Во здравии да пребудут все милостью божьей в сией обители!
— Ну ты мне эти свои архиерейские штучки брось! — неожиданно вспылил круглолицый мужчина. — Ну-ка выйди и доложи как положено! Распустились там, понимаешь… Благообразность бородатого словно сдуло ветром. Лихо щелкнув каблуками, он развернулся через левое плечо и исчез за дверью. Через пару секунд бородатый, чеканя шаг, подошел к столу и сухо отрапортовал: — Старший лейтенант Бодайло по вашему приказанию прибыл!
— Вот так вот… — проворчал круглолицый. — А то бормочет, понимаешь, всякую фигню. Ну, давай, докладывай.
— За отчетный период было отслужено три молебна за досрочное выполнение промышленно-финансового плана областью, один молебен, посвященный открытию июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС, проведено шесть душеспасительных бесед на тему «Всякая власть от Бога», а также собрано прихожанами двести тысяч рублей на постройку тепловоза для БАМа… — затараторил бородатый.
— Ну что ж, я вижу, дела у тебя идут неплохо, — с удовлетворением отметил круглолицый после того, как прозвучала фраза «старший лейтенант Бодайло доклад окончил». — Исходя из этого есть мнение о необходимости присвоить тебе звание… тьфу, черт, дать тебе сан этого, как его… митрополита, вот.
— Служу Советскому Союзу! — просияв, хрипло выдохнул Бодайло. — Погоди радоваться! — охладил его восторг круглолицый. — Окончательное решение выносит комиссия, на которую тебя собственно и пригласили. Товарищи, все изучили личное дело и характеристики Бодайло? Тогда прошу задавать вопросы.
— Какова основная идея работы Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»? — задал первый вопрос один из сидящих за столом мужчин.
— В своем гениальном труде «Материализм и эмпириокритицизм» Владимир Ильич Ленин развил учение диалектического материализма о причинности и дал достойный отпор теоретикам идеализма, — бойко сообщил Бодайло. После того, как вспотевшего Бодайло изрядно погоняли по основам материализма, трудам классиков марксизма-ленинизма и решениям последнего съезда КПСС, круглолицый махнул рукой и обратился к присутствующим.
— Я думаю, товарищ подходит на должность, как ваше мнение? Получив утвердительные ответы, круглолицый набрал номер на телефонном аппарате с гербом на диске.
— Але, Синод? Да, утвердили. Завтра прибудет в ваше распоряжение, подыскивайте епархию…
— Ну вот, как там у вас говорится: «Благослови тебя господи», — сказал круглолицый, положив трубку.
— Желаю успехов на новом поприще. Кстати, зайди в бухгалтерию, зарплату получи. И про партийные взносы не забудь, поди уже месяца три не платил. Все ясно?
— Так точно! — щелкнул каблуками Бодайло. — Разрешите идти?
— Ступай. Привет пастве! — весело махнул рукой круглолицый. С отчетами только не тяни. Да, чуть не забыл: зайди в спецхран и забери свое кадило из ремонта, там инженеры микрофоны поменяли на более мощные…
В этот момент в кабинет, где сидел Холмов, вернулся начальник девятого отделения. 3аметив, что Шура прислушивается к происходящему в соседней комнате, он поспешно подошел к приоткрытой двери и осторожно затворил ее.
— А что, попы тоже, оказывается, в КГБ служат? — неодобрительно ухмыльнулся Шура, кивком головы указав на закрытую дверь, ведущую в соседний кабинет.
— Религия, батенька, дело весьма серьезное. А каждое серьезное дело в нашей стране должно находиться под нашим внимательным присмотром и чутким руководством, — несколько туманно ответил генерал-лейтенант, впрочем, ничуть не смутившись.
— Были у нас в Одессе лет этак пятнадцать назад двое братьев, Гриша и Миша Чумаченко, — начал вспоминать Холмов. — В трамваях по карманам и сумкам тырили — «щипачи», в общем. И как хитро, шельмы, научились работать! Заходят они, значит, в трамвай, и Гриша начинает громко, во весь голос заливать пассажирам про бесконечное милосердие божие, да про козни сатаны, про второе пришествие да про необходимость покаяться и очистить душу от скверны. В общем, изображал из себя полусвихнувшегося религиозного фаната. И так ловко, сука, заливал, что у пассажиров уши отвисали и рты раскрывались! А Миша в это время спокойно по их карманам шарил и кошельки выуживал. Лет пять они так гастролировали без проблем и попались совершенно случайно… Начальник «девятки» засмеялся, затем лицо его вновь стало серьезным.
— Ну, как успехи, раскопали что-нибудь? — спросил он, постучав костяшками пальцев по папке.
— Глухо, товарищ генерал, — откровенно сознался Шура. — Никаких зацепок. Скажите, а какой-либо другой киносъемки происходившего в тот день на площади у вас не имеется? Ведь не один же, в конце концов, кинооператор снимал визит товарища Андропова в Зеленогорск.
— К сожалению один, — развел руками начальник «девятки». — Зеленогорск — закрытый город, в котором расположен достаточно секретный завод оборонного значения. Поэтому число журналистов, освещающих визит, было сокращено до минимума. Киносъемку осуществлял только оператор ТАСС, остальные информационные агентства получили от него уже готовый киноматериал…
— Понятно. А фотографии? Кто-то из фотокорреспондентов делал фотографии на площади? Ведь у вас фотографии только те, которые вы сделали ПОСЛЕ того, как с площади ушел Андропов и сопровождающие его лица.
— Фотокорреспондентов было двое — из «Правды» и тоже из ТАСС… — ответил генерал КГБ. — Только зачем вам фотографии, если есть отличная киносъемка?
— Так… А вдруг на какой-то фотографии есть изображение чего-то такого, что не попало в кадр кинохроники и что даст хоть какую-то зацепку, — не очень уверенным тоном объяснил Холмов. — Нужно сделать по одному, очень качественному отпечатку абсолютно всех (подчеркиваю — всех!) кадров фотопленок, отснятых этими фотокорреспондентами на площади.
— Да ради бога, — пожал плечами генерал и в голосе его Шура уловил оттенок иронии. — Сегодня к вечеру вам все сделают.
— Тогда пришлете их в Зеленогорск, — произнес Холиов, поднимаясь с места. — Я хотел бы сейчас немедленно выехать к месту происшествия. Авось там я смогу нащупать что-нибудь…
— Логично, — кивнул начальник девятого отделения. — Машина вас уже ждет. Идемте, я представлю вам наших сотрудников, которые будут вас… это… которые будут вам помогать. Обращайтесь к ним с любыми просьбами, в случае необходимости вам будет предоставлено все, вплоть до пассажирского самолета, истребителя или подводной лодки. Примерно через полчаса Шура уже сидел в черной «Волге», на огромной скорости мчавшейся по хорошей автостраде в сторону Зеленогорска. Вместе с ним в машине находились еще трое человек, сотрудников госбезопасности — уже знакомый нам рыжий и веснушчатый мужчина хмурого вида, которого звали Анатолий Викторович, совсем молодой, высокий и худощавый парнишка Валерик и седоватый мужчина с могучими бицепсами. Последнего звали Михаил Алексеевич Кочергин, он был старшим группы. Монотонное гудение мотора и равномерное. спокойное движение убаюкали Холмова и он скоро заснул, уронив голову на плечо Валерику. Проснулся Шура, когда «Волга» уже стояла у зеленогорской гостиницы с романтическим названием «Зеленый бор», в которой им был забронирован двухкомнатный четырехместный номер. Устроившись в гостинице и пообедав в гостиничном ресторанчике, все четверо отправились к месту, где самым загадочным образом исчез ключ от «ядерного чемоданчика» — на площадь перед Зеленогорским горкомом партии.
Выйдя из машины, Шура неторопливо побрел по площади, внимательно озираясь вокруг. Собственно, окрестный пейзаж был ему уже знаком по кадрам кинохроники. Вот стандартное четырехэтажное здание горкома, формой и цветом напоминающее огромный кусок хозяйственного мыла. Вот, чуть левее от центрального входа в горком, на внушительном, высотой метра четыре, гранитном постаменте возвышается памятник Владимиру Ильичу Ленину, изображенному в стандартной позе — с протянутой рукой. Метрах в трехстах правее площади виднелась симпатичная рощица, состоявшая из высоких, с густыми кронами осин и кленов. Судя по всему, это был городской парк, по аллеям которого с криком бегали детишки. Осмотревшись, Холмов вздохнул и, достав из заднего кармана брюк увеличительное стекло, принялся ползать по площади, тщательно изучая тот ее участок, где по словам офицера КГБ им был утерян ключ от «ядерного чемоданчика». Приехавшие с ним комитетчики индифирентно стояли в сторонке и курили, изредка поглядывая на распластавшегося на брусчатке, словно залегшего под ураганным вражеским огнем солдата, Холмова.
