Наталья Александрова - Руки вверх, я ваша тетя!
— Так то ж я! — прошептала тетя Каля, еще больше округлив глаза. — То ж я по третьему мужу Свириденко!
— Господи! — Лола завертела головой, как будто надеялась, что от этого ее мысли прояснятся. Тетя Каля, да объясните же вы мне наконец, причем здесь вы?
— Так я же Захаровне свой половинный отдала!
Чтобы он не пропал, а ей подешевле ехать! Заодно и черешни ящичек поставили, у нее своих-то вещей немного было! Ящичек-то совсем небольшой…
— Знаю, два пудика, — вставила Лола.
— Ну вот, ты же сама знаешь! — обрадовалась тетка.
— Да ничего я не знаю! — вскрикнула Лола, так что на нее оглянулся проходивший мимо носильщик. — Объясните мне толком, причем здесь черешня, причем здесь вы и почему мы удрали с перрона, как преступники?
Лола потеряла способность соображать быстро только оттого, что в данный момент находилась, если можно так выразиться, не на работе, и совершенно не ждала от тети Кали никаких криминальных неприятностей. То есть она предчувствовала, конечно, заранее, что на то время, пока у них гостит тетка, о спокойной жизни придется забыть, но чтобы так сразу — и вдруг покойник… это, знаете ли, чересчур.
— Та! — обиженно скривилась тетя Каля. — Ну до чего ж ты все-таки непонятливая! Черешня тут вовсе не причем, а я Захаровне отдала свой билет половинный…
— Льготный, что ли? — догадалась наконец Лола.
— Ну да! И документы свои отдала, удостоверение пенсионное и ветерана труда, а то ведь без документов сейчас в поезд не пускают, а с моими документами — это всегда пожалуйста…
— Ужас какой! — воскликнула Лола. — Так выходит, теперь они при ней найдут ваши документы… уже нашли…
— Выходит, так! — пригорюнилась тетя Каля.
— Да зачем же мы оттуда сбежали? — Лола оглянулась в сторону платформы. — Надо было подойти, все им объяснить.., так и так, это я Свириденко, а погибшая — Захаровна.., как ее там по фамилии…
— Карацупа, — горестно сообщила тетя Калерия Ивановна, — Карацупа Мария Захаровна…
— Ну вот! — и Лола сделала шаг в обратном направлении, в сторону представителей законной власти.
— Знаю я этих ментов! — простонала тетя Каля и потянула Лолу за руку. — Привяжутся, потом ни за что не отпустят! Я после первого мужа год на привозе стояла, рынок так у нас называется, так каждый почитай день менты налетали, что твои махновцы! И пока не откупишься от них — ни за что не выпустят! Конечно, ваши-то менты пожиже будут, никакого виду… — тетя Каля презрительно поморщилась, — вот у нас, в городе Черноморске, менты — так это менты! Здоровые, пузатые, один капитан Голопузенко чего стоит! Кулак, что твоя тыква, усы, как у моржа, как гаркнет — с деревьев листья падают.., но до денег небось ваши тоже жадные! Нет, я к ментам в жизни не подойду! У меня и времени нет, дела важные, и денег нет лишних, чтобы от них откупаться…
— Но как же… — предприняла Лола еще одну попытку, — ведь они теперь вас запишут как умершую…
— И не уговаривай! — сурово отрезала Калерия Ивановна. — Чтобы я своими ногами к ментам пришла? Хоть умершую, хоть воскресшую — мне наплевать! И Ивану Тимофеичу неприятности будут.., не бывать такому! — и она решительно зашагала прочь.
Оглянувшись, Лола увидела, что милицейская машина, включив мигалку, уехала с перрона, и пожала плечами: переспорить тетю Калю она не надеялась и решила не ставить перед собой нереальных задач. В конце концов, тетя Каля пробудет у них недолго, потом уедет в свой Черноморск, и кто там узнает, что здесь ее посчитали умершей. И с родными несчастной Захаровны пускай она сама разбирается, Лола их знать не знает.
* * *Открыв им дверь квартиры, Леня удивленно протянул:
— А где же знаменитая черноморская черешня?
Из-за его ноги выглядывала любопытная мордочка Пу И. Песик не интересовался черешней, ему просто хотелось быть в курсе всех происходящих событий.
— Ты представь, Ленечка, чего случилось… — начала Калерия Ивановна, но Лола изо всех сил наступила ей на ногу.
Тетя вскрикнула и повернулась к племяннице.
Видимо, она прочитала все что нужно на ее лице, потому что замолчала, проглотив готовое сорваться с уст признание.
— Представляешь, — затараторила Лола, перехватив инициативу, — черешня совершенно испортилась! Просто в кашу превратилась! Пришлось прямо там все выбросить…
Тетя Каля хотела возмутиться и вступиться за честь замечательных черноморских ягод, но суровый взгляд племянницы остановил ее, и она только согласно закивала.
— Ну ничего, — усмехнулся Леня, — здесь тоже черешню можно купить, если уж вам так нужно…
Это он сказал зря.
— Черешню? — обиженно проговорила Калерия Ивановна. — Да я ж себе представляю, шо у вас здесь за черешня! Это же не ягоды, а натурально одно горе! Вот у нас в городе Черноморске черешня это черешня, каждая ягодка что твой помидор…
Тут она спохватилась, вспомнив, какая неприятность случилась со знаменитой черноморской черешней, и быстренько перевела разговор на другие рельсы:
— А ты мне скажи, Ленечка, где у вас нотариусы сидят?
— Нотариусов много, — Леня пожал плечами, вам все равно к какому?
— Нет, — тетя Каля полезла в одну из своих сумок и начала вынимать из нее все содержимое.
Выложив на тумбочку кусок туалетного мыла «лесной аромат», полтора десятка огромных пластмассовых бигудей, расческу, по внешнему виду подходящую разве что для вычесывания овец, коробочку с раритетными психотропными духами «Красная Москва», выпущенными в один год с запуском первого искусственного спутника Земли и запрещенными Женевской конвенцией, как химическое оружие массового поражения, тетя Каля нашла наконец мятый конверт, надписанный ровным аккуратным почерком.
— Нотариус Штукен… Штакен… Штокенвассер, с трудом прочитала она головоломную фамилию.
— Ну так здесь и адрес должен быть, — Леня протянул руку за конвертом, — вот же написано — девятая Красноармейская, дом пять…
— Ой, правда! — обрадовалась Калерия Ивановна. — А я тут-то и не прочитала.., надо мне к нему ехать, к этому Штукенштакену. Которая, говоришь, Красноармейская?
— Девятая.
— А сколько же их всего?
— Кажется, тринадцать.
— Ну, поразвели улиц! Хоть бы уж по-разному называли, а то все одни Красноармейские…
— Тетя Каля, а зачем тебе к нотариусу? — переглянувшись с Леней, спросила Лола. — Что у тебя за дела с этим… Штокенвассером?
— Вот у меня лично с ним никаких дел не было! громогласно ответила тетка. — Я его, этого Штукен… чтоб его.., я его в глаза не видела! Но понимаешь, сижу я у себя в Черноморске, как раз черешня поспевать начала, и вдруг Васька-почтальон приносит письмо. Он его, конверт-то, в лужу уронил, когда с велосипеда упал. Они, видишь ли, с шурином как раз день строителя отмечали, шурин у него на стройке прорабом служит. Тоже, тот еще фрукт, однажды с лесов свалился, так чуть шею не сломал, так с тех пор она у него на сторону. У нас мужики даже песню про него сложили…
И тетя Каля запела на мотив всем известных «Подмосковных вечеров»:
— Что ж ты, милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?
У меня, милок, шея сломана —
С крыши выбросили меня…
Голос у тетки был сильный, как у целого донского казачьего хора. И такой же басовитый.
Лола за спиной тети Кали страдальчески подняла глаза к потолку, Маркиз же успокаивающе ей подмигнул. Он взял из теткиных рук конверт и прочитал, что Калерии Ивановне Свириденко надлежит такого-то числа явиться к нотариусу Штокенвассеру по делу о наследстве.
— И не спрашивай меня, от кого наследство! зачастила тетя Каля. — Понятия не имею, кто мне чего оставил! Может, и вещь-то нестоящая! А только думаю, дай съезжу в Петербург, племянницу проведаю! Уж сколько лет не видались! Пока синенькие не поспели, как раз и обернусь!
— Хм, — произнес Маркиз, — какие зелененькие знаю, это баксы, наши — это деревянненькие, а вот синенькие…
— Ох, и серый ты, Ленька! — вздохнула Лола. Синенькие — это баклажаны, все знают.
— Что я — баклажанов не видел! — Леня обиделся, что его обозвали серым. — Ты еще скажи, что я помидоров никогда не ел!
— А разве ел? — завопили хором Лола с теткой. Да разве здесь, в Питере, это помидоры? Вот у нас в городе Черноморске два помидора съешь — считай, что пообедал!
Леня с усмешкой наблюдал за родственницами, пока они не угомонились и не стали собираться к нотариусу.
* * *Дверь квартиры захлопнулась за Лолой и ее темпераментной теткой. Маркиз облегченно вздохнул и задумался, как бы ему с пользой и удовольствием провести неожиданно освободившиеся два-три часа, как вдруг он услышал в соседней комнате подозрительный шум. Он собрался уже проверить, какую каверзу на этот раз задумали его четверолапые питомцы, когда этот шум перерос в оглушительный грохот и наконец затих.
