Ирина Потанина - Блондинки моего мужа
Не столько с машиной, сколько с намерениями твоего Кузена, — констатировала я, — Георгий ведь слышал разговор, из которого сделал вывод, что авария подстроена специально.… С кем мог разговаривать твой брат?
Он приезжал со своим шофером.… В том-то и дело, понимаете? Теперь я не знаю даже, стоит ли идти в суд.… Если у человека самые жестокие намерения… Может, нужно плюнуть на всё? С голоду не помру. Я сейчас не так уж плохо зарабатываю. Жила всегда без отцовских денег и дальше проживу…
А этот тип будет нагло пользоваться твоим имуществом? — нехорошо сощурился Тёмка.
Все это нужно будет обсудить тщательнее, — предостерегла от поспешных выводов я, — С одной стороны с такими психами, как твой ЛжеКузен лучше не связываться, с другой — кто ж их накажет тогда, если не мы…
И вдруг поняла, что для меня означает Машкин рассказ. Выходит, шутки закончились уже давно. Выходит, Георгию действительно угрожает серьезная опасность. Если этот кузено-брат не побоялся пытаться убить собственную сестру, то об постороннего детектива руки вымарать, точно не постесняется. Ведь Жорика сейчас, возможно, даже пытают. Требуют выдать нынешнее местонахождение Марии… Я глянула на часы. С момента Жориконого сигнала тревоги прошло уже непомерно большое количество времени. Такими темпами, в городе я окажусь уже под вечер…
“А помощь нужна сейчас! Ну что же я, дура, медлю?!” — титаническими усилиями я заставила себя не впадать в панику и самобичевание.
— Маша, немедленно сообщи мне городской адрес твоего Кузена. Мне кое-что надо проверить.… Никаких возражений. Мне виднее, как поступать, — стараясь выглядеть поувереннее, принялась раздавать команды я, — Артем, оставайся с Марией, ей сейчас нужна защита. Если что — вызывайте милицию. Тёмка, сотовый включен?
“Только бы на Жорика напали из-за какого-нибудь другого дела! Только бы!” — мысленно причитала я, мчась к остановке электрички. От переживаний, я даже забыла мысленно выругать Георгия, который забрал Форд, не предусмотрев, что мне, может, затруднительно бросаться на героические поиски похищенного мужа пешком.
3. Глава третья, утверждающая, что, кто не спрятался, — я не виновата
И кто бы мог подумать, что в нашей стране проживает так много народу? Если бы чиновники пользовались общественным транспортом, то, наверное, давно объявили бы общегосударственную борьбу с ужасным перенаселением государства.
“А может, все кинулись искать Георгия синхронно со мной? Вполне реальная ситуация для моего патологического невезения. В общественном транспорте, полагаю, царит благодать и раздолье, лишь, когда я езжу на Форде … Помнится, Тёмка рассказывал даже, что ехал к нам, сидя в электричке. Сидя, а не полувися, как я сейчас”, — мысленно посмеивалась я сама над собой, чтобы не впасть в крайнюю степень раздражения. А злиться было из-за чего: вжатая носом в мощную спину какого-то обмотанного в холщовую куртку дедугана, я вот уже минут десять как пыталась вывернуться и принять более удобную позу. Едва это удалось, как вагон качнулся, слегка струсив своё содержимое вправо. Огромная тележка, груженная подозрительно подмокающими снизу картонными ящиками, деловито качнулась и наехала прямиком мне на ногу. Хозяин тележки, хрупкий сутулый юноша в очках, умудряющийся даже в такой толкучке читать какую-то книжицу, не глядя, схватился за ручку тележки. Сдвигать это тяжеленное создание с нового места юноша не спешил. С трудом вытянув руку откуда-то из недр толпы, я потянулась и слегка похлопала юношу по плечу. Читающую публику я всегда уважала, поэтому хамить не спешила.
Ваша тележка стоит на моей ноге, — вежливо обратилась я к юноше, — Ничего, не мешает?
Нет, нет, — рассеянно ответил он, не отрываясь от книги, — Все в порядке. Совсем не мешает…
Я растерялась настолько, что даже забыла о своем уважении к читающим.
Молодой человек?! Вы уж определитесь: или с книжкой, или с тележкой… Вы же здесь не один, в конце концов!
Юноша оторвался, наконец, от чтива и недовольно огляделся по сторонам.
Увы, не один. Не согласиться с вами нельзя.
Будьте любезны, уберите тележку с моей ноги.
— Да, пожалуйста, — юноша, который при ближайшем рассмотрении оказался не столь уж и юн, глянул на меня, как на сварливую бабу и, пожав плечами, отвернулся. Тележку он при этом сдвинул, но, увы, не в ту сторону.… Когда замоченное предварительно во всей окрестной грязи второе колесо тележки наехало на мою уже больную ногу, я не выдержала.
Ну, знаете ли! — с этими словами я оперлась всем весом на ящики и резко выдернула ногу. Надо ж такому случиться, что именно в этот момент у электрички случилась остановка. Причем, не простая остановка, а самая рейтинговая. Та, на которой можно было пересесть в другую электричку, более нужную. Добрых три четверти вагона, оказывается, ехали именно на ту нужную станцию. Рванувшись к выходу, они освободили тележке место для маневров. От моего толчка она слегка наклонилась, не удержала равновесие и рассыпалась по тамбуру раскрывающимися на ходу ящиками с морожеными окорочками. К счастью, через несколько минут почти все люди уже вышли из тамбура.
Юноша начисто забыл о своем чтиве.
Как всегда! — причитая, обладатель куриных ног, кинулся собирать свою собственность, — Стоит хорошенькой блондинке появиться на горизонте, как тут же на голову сыпется туча неприятностей.
Ваша голова на полу тамбура? — я наивно захлопала ресницами, — Неприятности, как я вижу, высыпались на пол…
Польстившись на “хорошенькую блондинку”, которой юноша наградил меня, конечно же, исключительно по близорукости, я все же решила помочь несчастному, и теперь тоже собирала куриные останки в ящики.
Попрошу не обижать товар! — грозно поправил очки юноша, — Куриные ноги — это приятности, а никак не наоборот, — после этого парень с сокрушенным видом заглянул в ящик и печально добавил, — Были. Это третья моя работа за последний месяц! — юноша тяжело вздохнул. Потом извлек из кармана ветровки белоснежный носовой платок и, коротко дыхнув на окутанную пылью куриную ногу, принялся аккуратно протирать особо испачканное место. Нога не очищалась. Юноша чертыхнулся и с силой кинул её в дальний угол тамбура. Потом взял себя в руки, извинился (кажется, перед ногой) и снова поднял её с пола.
Я невольно захихикала.
Простите, просто это смотрится так нелепо, — потом я все же решилась на вопрос, — А вы на каждой работе что-то кидаете?
Нет, — нахмурился юноша, — На двух предыдущих кидали меня. Потому и уволился. А отсюда, — парень кивнул на окорочка, — Отсюда, похоже, уволят хозяева. И где вы только взялись на мою голову?
В Чернышихе, — любезно ответила я, — У нас с мужем там мамина дача.
Да? — юноша на миг как-то оживился, но потом сник, — Есть у меня одни знакомые в Чернышихе, только те в электричке разъезжать не станут.… Стало быть, это не вы…
Что ж это за знакомые такие, что вы даже не знаете, как они выглядят?
Такие вот незнакомые знакомые. Вы бы с моё с хорошенькими блондинками понаобщались, и не таких бы знакомых заимели. Это хорошо, кстати, что вы замужем. А то я уже очередных страшных неприятностей испугался.
Так я ж их, вроде, уже принесла! — обиделась я за собственную значимость, — Окорочка вам испортила…
Вышедший фразой раньше перекурить в тамбур пожилой мужчина, услышав мою последнюю фразу, вдруг подавился и принялся подозрительно коситься на ноги моего собеседника.
Подумаешь, окорочка, — отмахнулся студент, — Среди блондинок бывают такие, которые, вместе с окорочками и жизнь тоже портят. Сначала заставляют кучу бреда совершать, а потом уж и остановиться не дают… Блондинки — бич всей моей взбалмошной жизни! Хорошо все же, что вы замужем.
Мой муж тоже так думает, — на всякий случай холодно ответила я.
Юноша затих, снова уткнувшись в книжку. Возможно, я переборщила с сухостью тона последней фразы.
— Что читаете? — покосившись на обернутый газетой переплет, поинтересовалась я. Ехать было еще довольно долго, поэтому я решила отбросить предрассудки и продолжать беседу. Надо же как-то отвлекаться от тревожных мыслей. Тем более, не так часто желторотым юношам я кажусь “хорошенькой блондинкой”. Впрочем, почему бы и нет? Соломенные мои кудряшки назвать темными было ну никак нельзя, а курносая физиономия, с должного расстояния и при должной близорукости, вполне могла показаться “хорошенькой”.
“Почаще надо общественным транспортом ездить”, — подумалось вдруг мне, — “Лучший способ повысить самомнение.… А так, целый день в машине, как Гюльчатай в парандже… Конечно, ни единого лестного отзыва за день. “Открыть личико” — только Гаишники просят и то, отнюдь не ласковым тоном. Вот и страдаю от комплекса неполноценности. Вот и мерещится мне собственный солидный возраст там, где еще и не ступала нога старения. “Ах, на меня уже никто не обращает внимание! Это старость!” — страдаю я периодически. Враньё! Это потому, что новых лиц не вижу, а старые — или настолько уже ко мне привыкли, что комплименты говорить не будут, или настолько уже осточертели, что комплименты их хуже любых ругательств воспринимаются. Великая вещь — выход в народ. Сразу личностью себя чувствуешь. Ну…. Не сразу, а как только толпа спадет…”
