Брачный сезон - Галина Балычева
Я кинулась было к двери, но Димка остановил меня.
— Что толку к нему бежать, — сказал он. — Мишка пил весь день.
Он встал и направился к выходу.
— Надо его в больницу отвезти. Марьяша, собирайся, поехали.
Когда мы уже выезжали из ворот, во дворе появился Мальков, а следом за ним Степан Евсеевич.
— Вы куда? — спросил генерал.
-— В больницу, сейчас Мишу заберем и поедем.
Валентин Александрович подошел к машине и нагнулся к моему окну.
— Тут вот какое дело, Марианна, — тихо произнес он. — Автомобиль, в котором находилась Лариса Ломова, как выяснилось, принадлежал Ломову Федору Алексеевичу. Это определили по номеру двигателя. Собственно, искали-то именно эту машину... — добавил он. — Кто сидел за рулем, пока неизвестно, — труп сильно обгорел. Но скорее всего это был сам Ломов. Так что Михаилу придется съездить в морг для опознания.
— Сегодня? — оторопев, спросила я.
— Нет, конечно. — Мальков выпрямился и сделал шаг в сторону от машины. — Просто сообщите ему...
Я ничего не ответила, а Димка нажал на газ.
До больницы мы добрались, когда уже совсем стемнело. Мишку пустили в палату без звука, из чего следовало, что дела плохи. В маленькой комнатке на кровати в окружении аппаратов и тянущихся от них трубок в белом коконе из бинтов лежала Лариска. Нас с Димкой в палату, естественно, не пустили, и мы, потоптавшись немного в коридоре, вышли на улицу.
— Как все это глупо, бессмысленно — сказала я. — Зачем... чего ради?
— Трудно сказать, — отозвался Димка, закурив и глубоко затянувшись. — Так уж человек устроен — всегда хочется чего-то большего, чем есть.
Мы сели на скамейку у входа и так, молча, просидели до утра. Говорить не хотелось, каждый думал о своем.
Время от времени я посматривала на темные окна больницы. Только на третьем этаже горел свет. Наверно, там размещались операционные.
Лариса умерла на рассвете, так и не придя в сознание.
В зале отлета аэропорта Шереметьево-2 было, как всегда, шумно и многолюдно. Димка уже прошел регистрацию пассажиров, вылетающих рейсом Москва — Париж, и был теперь, что называется, «по ту сторону баррикад». Подхватив выползшую из «телевизора» дорожную сумку, в которую заботливая тетя Вика насовала домашних пирожков для Наташеньки, Димка обернулся, чтобы в последний раз махнуть нам рукой.
Мы замахали в ответ, а Фира, встав на цыпочки, отчаянно размахивал шляпой.
— Димочка! — крикнул он, перекрывая шум толпы. — Передавай привет тетушке лично от меня. Скажи, Ферапонт Семенович кланяется!..
Фира махнул шляпой в последний раз, водрузил ее на свою плешку и, вздохнув, повернулся к нам. Мы с отцом едва сдерживали смех.
— А что? — огрызнулся он, взглянув на наши ухмыляющиеся физиономии. — Она вдова, я тоже мужчина свободный.
Тут уж мы захохотали в голос, и не только мы, но и все, кто стоял рядом и слышал слова старика.
КОНЕЦ
