Лариса Ильина - Вредность не порок
— Черт возьми, ну почему непременно я первая должна признаваться? Неужели ты не можешь сказать, что я тебя люблю?
Стас растерянно отпрянул:
— Ты меня?
— Ну, — я поняла, что сбилась, — то есть ты меня…
И еще я поняла, что вопреки своему твердому убеждению, что признаваться в любви первым должен мужчина, только что сделала это сама. И тогда я просто шагнула к Стасу. Он поднялся мне навстречу, и в следующее мгновение, оказавшись в кольце крепких рук, я уткнулась носом в его широкую грудь и закрыла глаза, ощущая сумасшедший стук сердца. Прижавшись щекой к моей бестолковой головушке, Стас прошептал:
— И откуда только ты взялась на мою голову.., шмакодявка мелкая?
Говорите что хотите, но это было самое настоящее признание в любви. Сердце мое потекло вдруг сладкой свечкой, я всхлипнула в ответ и, встав на цыпочки, потянулась вверх.
— Стасик, — выдохнула я, заглядывая ему в глаза, — а.., за столом ты правду сказал?
Он улыбнулся, закивал и вдруг подхватил меня на руки. Я ахнула от неожиданности, обхватила его за шею и рассмеялась. И никакие слова, и никакие клятвы уже не были нужны, потому что я лучше всех на свете знала, о чем говорят эти смеющиеся темно-карие глаза.
Я покосилась на будильник и вздохнула.
— Скоро совсем стемнеет, надо ехать, бабка, наверное, волнуется…
— Не волнуется. Я ей сказал, что ты здесь переночуешь, тебе завтра к девяти утра.., вот!
Он извлек из кармана джинсов малопривлекательную желтоватую бумажку и протянул мне.
— Повестка… — прочитала я и скорчила рожу:
— Ну и что я там буду говорить?
— Правду, только правду, и ничего, кроме правды… — снова усаживаясь в кресло, изрек Стас.
— Понятно, — качнула я головой, — значит, как всегда… А как ты узнал, что я здесь?
Стас весело хрюкнул:
— Немудрена задача… У кладбище две симпатичные молодые девушки купили белые лилии. Эти лилии остались на Ириной могиле… Потом эти девушки сели на восьмой трамвай. Восьмой куда идет?
Я посмотрела на него с большим уважением. Но если бы вместо цветка Надька дала синему попрошайке червонец, фиг бы он чего узнал.
— Ладно, мистер Шерлок Холмс, давайте ложиться спать, похоже, что завтра будет нелегкий денек… Ты поедешь со мной завтра?
— Конечно, — отозвался Стас, вставая, я была уверена, что про себя он добавил: «А куда от тебя деваться?»
Пока я в поисках постельного белья копалась в недрах шкафа. Стас обвел комнату оценивающим взглядом и саркастически поинтересовался:
— Как же ты, интересно, здесь своих гостей укладываешь?
Я живо высунулась из-за дверцы.
— Стасик, — плавясь от счастья, пропела я, — это же ты меня ревнуешь…
— Еще чего! — с досадой буркнул тот, а я бросила белье и опять полезла к нему с поцелуями.
Он посопротивлялся для вида пару секунд, а еще минут через двадцать чистосердечно признался, что я права на все сто.
Выйдя из ванной, я прошлепала босиком по коридору и растерянно замерла в дверях комнаты. Моя кровать была аккуратно застелена, а Стас потихоньку примерялся к раскладыванию кресла-кровати. Он оглянулся на дверь, несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, потом я забросила куда-то к чертовой бабушке свой халат и позвала:
— Иди ко мне…
В одиннадцать часов двенадцать минут я устало толкнула белую крашеную дверь и окинула взглядом коридор. Возле зарешеченного окна на обшарпанном деревянном стуле сидел Стас, неторопливо качал ногой и изучал свежую местную прессу.
— Спасибо, Анастасия Игоревна, — разулыбался мне вслед суровый молодой человек в штатском, — до свидания!
Я оглянулась и тоже расплылась от уха до уха.
— Всего хорошего, Антон Михайлович!
Сегодня у сурового молодого человека были все основания для хорошего настроения. Потому что в течение почти двух часов я старательно ему втолковывала, насколько веселее меня провел он последние дни. Всей правды он, конечно же, не узнал, но и тем, что услышал, остался очень доволен.
Неторопливо спускаясь по поскрипывающим деревянным ступенькам. Стас поинтересовался:
— Ну и чего ты там врала?
— Я врала? Да я правду, только правду, и ничего, кроме правды.., насколько это возможно…
— А-а! — протянул Стас уважительно. — Тогда ясно.
Теперь у следователя голова дня три болеть будет.
— Такая уж у него работа, — вздохнула я, уцепила Стаса под локоток и запрыгала рядом.
Через полчаса мы уже вылезли из автобуса возле Горелок. Поглядывая украдкой на часы, я размышляла о том, что, весьма возможно, мы поспеем как раз к обеду. Есть хотелось ужасно, позавтракать мы не успели, потому что с утра неожиданно нашлись занятия гораздо более увлекательные.
Углядев нас на пороге, бабка подбоченилась, поджала губы и скороговоркой выдала все то, что она думала по поводу моего вчерашнего исчезновения. Я только улыбалась и поглядывала в сторону кухни, распространяющей неземные ароматы. Бабка явно сварила свой фирменный борщ и прекрасно понимала, что теперь может шантажировать нас чем угодно. Но сегодня, как видно, она была не в ударе, и через каких-нибудь полчаса, вымывшись, мы уже сидели за столом, щедро сдабривая кулинарный шедевр чесноком и сметаной.
После обеда я отправилась мыть посуду, а бабка Степанида заставила Стаса снять рубашку и с пристрастием принялась изучать многочисленные повреждения. В целом она осталась довольна, но под конец осмотра поправила вдруг на носу очки и стала с недоумением разглядывать его правое предплечье. Я уже закончила с посудой, поэтому подошла поближе, вытянула шею, посмотрела и тут поняла, что это.., следы моих собственных зубов.
— О-о-о… — потянула я, плавно переместившись за бабкину спину, — а-а.., это он ударился.., споткнулся… то есть упал…
Бабка снова поправила очки, оглянулась на меня, повернулась к Стасу и, с явным трудом сдерживая смех, покачала головой:
— Ты уж, Стас, на ногах крепче держись, что ли…
Мы с ним переглянулись украдкой, и он торопливо отозвался:
— Конечно, Степанида Михайловна, конечно!
Часа два мы с бабкой возились по хозяйству и в огороде, Стас опять строил баню, причем дело у него двигалось такими темпами, будто он всю жизнь только этим и занимался. Наконец я услышала со двора Надысин голос.
— Привет, дорогая! — обрадовалась, увидев меня, подружка и сразу предложила:
— Пошли купаться!
Я оценила ее предложение по достоинству, и вскоре мы втроем направились в сторону речки. Накупавшись, мы развалились рядком на горячем песочке, я пристроила голову Стасу на плечо и блаженно закрыла глаза, размышляя о том, как мало надо человеку для счастья. Однако подремать мне не дали. Лежащая справа подружка заерзала, завздыхала и наконец произнесла:
— Насть, а деньги в той «Тойоте» все-таки были?
Не открывая глаз, я улыбнулась и отозвалась:
— Угу…
Несколько минут царило молчание, потом Стас перевернулся на живот и почесал в затылке:
— И «дипломат» спрятали в тайнике?
— Угу…
— Но его там… — протянула Надежда, и я почувствовала, как меня с ожиданием разглядывают две пары заинтересованных глаз.
— Нет, — закончила я и опять улыбнулась.
— Стаська, хватит скалиться! — толкнула меня в плечо подружка. — Куда деньги-то делись?
— Следствие пришло к выводу, что валюта, если она была, вероятнее всего, сгорела во время пожара. Там не то что деньги, там тела после гранат еле собрали. Так что…
— Так ведь следствие к этому выводу ты привела!
— Ага, — согласилась я.
С обеих сторон послышались разочарованные вздохи, я подождала, пока ребята улягутся и как следует расслабятся. Приподнялась на локте и заявила:
— Есть у меня один тракторист знакомый…
* * *Я постучала в невысокую голубую калитку и осторожно глянула по ту сторону забора. Замаскировавшийся возле самой ограды Мотя понял, что его вычислили, разочарованно улыбнулся и сказал:
— М-ам!..
— Привет, Мотя! — обрадовалась я и попросила: Позови, пожалуйста, Елену Петровну!
Ротвейлер, подозрительно оглядываясь на нас, отошел на несколько метров в глубь двора и, повернувшись в сторону дома, неторопливо прогремел:
— Ва-у.., ва-у.., ва-у-у!!!
— Надо же, — изумился Стас, — вот это голосок!
— Вот это голосок! — эхом повторила Надька и спряталась за широкую Стасову спину.
Тем временем из дверей дома выглянула хозяйка.
Приложив ко лбу ладонь, она пригляделась и обрадованно воскликнула:
— Да это же Настя!
Поскольку это было чистейшей правдой, я широко улыбнулась и кивнула:
— Здравствуйте!
Я представила ей Стаса и Надьку, и Елена Петровна пригласила нас в дом, по дороге расспрашивая, как я прошлый раз добралась до Горелок. Не желая расстраивать добросердечную старушку, я уверила ее, что добралась прекрасно. Поболтав немного, я спросила Елену Петровну о внуке. На наше счастье, оказалось, что он должен быть с минуты на минуту. Любезно отказавшись от предложенного чая, мы поговорили еще немножко с хозяйкой и скоро услышали шум подъезжающей машины. Мотя расстарался как следует, отмечая приход любимого хозяина, и через пару минут в коридоре послышались шаги. Дверь открылась… Я-то уже была к этому готова, а вот подружка вдруг охнула, торопливо прикрыв рот рукой, и побледнела. Потому что в горнице вновь появилось солнышко. Широко улыбаясь, Ленечка приветливо поздоровался с гостями, явно задержав взгляд на очумевшей подруге. Он пригласил нас за стол, но, чтобы зря не отнимать у людей время, мы отказались. Пока Надежда потихоньку приходила в себя, мы со Стасом быстренько изложили Ленечке суть нашей нужды. Тот задумчиво потер подбородок и повторил:
