Ирина Пушкарева - ПростиТурция, или Восток - дело темное
Даже если поймает — ничего страшного. Сделать с ней что-либо побоится, судя по всему, тот, который главный, запрещает к девке прикасаться, а уж если Ёлка до мужиков своих доберется, то Машку-то они точно вытащат. Сейчас мужчины куда как важнее!
Променяете ли вы двух здоровых телохранителей на одну хрупкую блондинку? Нет? Тогда мы идем к вам…
Как только вооруженный охранник стартовал вслед за несостоявшейся манекенщицей, Ёлка, не теряя ни секунды, метнулась к двери, осторожно приоткрыла ее и… ужаснулась. Ёпт, это что ж такое творится-то! Это же какое-то кино про фашистов!
Сашка лежал на полу, похоже, он был без сознания. Связанный Женька обмякшим безвольным мешком сидел на стуле — как он с него не падал, было совершенно непонятно.
А перед маленьким телохранителем стояла его копия — такой же невысокий, жилистый мужчина. Только, в отличие от телохранителя, на нем были не джинсы, а камуфляжные штаны. И еще, в отличие от Женьки, он не был избит до полусмерти.
Он сам избивал. Похоже, свои основные силы он потратил на здоровяка Шурика. А вот Евгения подонок оставил себе на десерт…
Чуть приоткрыв раздолбанную дверь (спасибо, Господи, за нескрипящие дверные петли!), никем не замеченная Ёлка заглянула в помещение, и, как только глаза чуть привыкли к полумраку, девушка в очередной раз поняла, что русский фольклор — это не набор образных выражений. Потому что в тот самый момент она поняла, что волосы у нее на голове реально зашевелились от ужаса. То, что делал подонок в камуфляже, заставило бы содрогнуться от омерзения любого нормального человека.
Этот скот вырезал на живом человеке узоры. Ножом. Своим длинным, острым оружием, ножны от которого были удобно пристроены сзади, на спине — на широком офицерском ремне. Маньяк ловко крутил между пальцами рукоятку, острое, как скальпель, лезвие, казалось, вальсировало в воздухе, оставляя после себя всполохи полированной стали. И — кровавые узоры на теле обмякшего Женьки. Едва касаясь ножом груди пленника, сумасшедший курд вырезал на теле живого человека арабские буквы. Целые слова. Он, сука, текст вырезал на Женьке! Несколько строчек — словно мелом на грифельной доске.
Элку затрясло. Пля, сволочь, убью на хрен!
Огненная ярость напрочь отключила здравый смысл. Не то чтобы обдумать план действий — в тот момент в голове у нее вообще ни одной мысли не было!
А еще — не было страха. Никакого. Совсем.
Слава богу, на крик «Банзай!» у нее сил не хватило, но все остальное было по уже отработанному сценарию. Ёлка вихрем влетела в комнату, схватила первое, что попало ей под руку, — этим первым оказался стоявший на ее пути стул (тяжеленный, гад, будто из железа!) — и яростно, вложив в этот удар всю свою ненависть, всю боль и страх, со всей дури опустила мебель на голову стоявшего к ней спиной курда.
В отличие от прошлого раза, увернуться мужик не успел. То ли Ёлка уже руку набила, то ли в этот раз преступник слишком расслабился, но понять, что, собственно, случилось, у маньяка не было ни единого шанса — он просто рухнул на пол, присыпанный сверху остатками ударного оружия. То есть стулом.
Элка на секунду прислушалась. Похоже, что приставленный к двери охранник до сих пор бегает по деревне за Машкой. За дверью было тихо. Шума никто не слышал, панику не поднимал. И это, скажу я вам, очень даже хорошо!
Глядя на маньяка, распластавшегося по забрызганным кровью доскам, Ёлка пришла в себя. Вспышка кипящей ярости сменилась холодным и расчетливым потоком мыслей.
Так, этого гада пока обезвредили. Насколько надолго — неизвестно, поэтому действовать надо быстро и четко. Для начала — освободить ребят.
И не отпускать взглядом главного душмана, постоянно коситься. Если пошевельнет хотя бы пальцем — бить снова.
Верный слуга вырубленного курда, холодный стальной клинок, лежал на полу рядом с хозяином. Элка подняла его, обхватила ладонью удобную рукоятку. Нож был идеальным — он как влитой лег в руку, приготовившись служить новому хозяину. Ёлка усмехнулась: предатель. Ты только что покорно служил убийце, а спустя мгновение выполняешь желания того, кто держит тебя в руках.
Осторожно, не зная, чего ожидать от острого, словно скальпель, ножа, Элка провела самым кончиком острия по толстому, в несколько рядов обмотанному вокруг Женькиных запястий скотчу. Плотный материал буквально разошелся под лезвием, казалось, скотч плавился еще до того, как холодная сталь прикасалась к нему.
Ого! Вот это вещь! Надо бы этот ножичек-то прихватить, пригодится еще в хозяйстве. Штука хорошая, надо брать. Военный трофей! Только вот ножны бы еще хорошо в комплекте прихватить. Элка уже даже потянулась к пояснице лежащего курда, но вовремя опомнилась. Какие, на фиг, ножны, ребят надо освобождать! Глупостями попозже займемся.
Как там душман на полу? Ага, пока валяется бездвижно. А если очухается… ведь можно его кинжалом… того… пырнуть. Дрогнет ли рука? Решится ли она? Ведь это убийство человека.
Решится, вдруг поняла она. И ничего не дрогнет. Потому что не человек это. И даже не зверь. А гораздо хуже.
Пока же она разрезала путы на Женькиных ногах. Очень быстро и очень ловко. Потом проделала все то же самое с Сашкой — сначала руки, потом ноги. Ага, а как их теперь в сознание приводить?
Водичка в этом доме есть, интересно? О, есть! На столе, в духе заседаний Верховного Совета народных депутатов, стоял, правда, не графин, а кувшин, но с водой.
В голове сама собой всплыла картина: маньяк людей помучит, утомится, отопьет прохладной водицы и с новыми силами за пытки принимается… Бр-р-р! А ведь наверняка так оно тут все и происходило.
Обхватив довольно тяжелый кувшин обеими руками, Элка опустила его на пол, рядом с Сашкой. Отлив немного воды в ладошку, она осторожно, стараясь не касаться ран на лице телохранителя, умыла его. Не помогло. Пришлось поднять посудину и тонкой струйкой лить ее на разбитую физиономию парню.
Господи, спасибо, миленький! Саша застонал, повернул голову, пытаясь увернуться от холодной жидкости. Так, этот пусть потихоньку очухивается, приступим к реанимации второго охранника.
Элка опять схватила ставший чуть более легким кувшин и, уже не размениваясь на омовение лиц, принялась лить воду прямо на затылок свисающего со стула Женьки.
Вода стекала, размывая розовые подтеки по груди парня, но Женька все никак не подавал признаков жизни. Ёлке стало страшно: а вдруг…
— Женечка…
Она присела перед маленьким телохранителем и заглянула ему в лицо. Веки парня подрагивали. Ох, похоже, что живой.
— Женечка, очнись, ну пожалуйста. Жень, это я, Ёлка, ну миленький, ну пожалуйста…
Парень так неожиданно распахнул глаза, что Элка аж взвизгнула! Женька смотрел на нее абсолютно осмысленным взглядом.
— Слышь, я ж тебя сейчас чуть не убил. Я думал, что это мудак наш сдуру передо мной присел. А мне глаза не открыть, я же типа дохлый. Чувствую, руки-ноги свободны и приготовился на звук бить. Еще секунда — и я бы тебя вырубил. Это хорошо, что ты голос подала. — Он говорил слишком внятно и рассудительно для полумертвого.
— Ага, а подумать о том, на хрена ему было тебя развязывать, нельзя было? — по-идиотски улыбаясь, спросила его Ёлка. — Если тебя освободили — значит, это свои на помощь подошли! Ты встать можешь? Помочь?
Женька кивнул — и девушка, насколько хватило сил, подхватила шатающееся тело. Ага, вроде сам стоит. Можно отпускать.
— У нас тут Шурик тоже глаза не открывает. — Убедившись, что парень может держаться на ногах без посторонней помощи, Ёлка отпустила его и метнулась к лежащему на полу Терминатору.
Тот дышал, приоткрыв рот. Тяжело, но дышал. И постанывал.
— Саня, вставай, — бодренько велел умирающему товарищу Женька. — Это красота наша.
— Да я уже понял, — прохрипел с пола Шурик. — Глаза не открываются. Сейчас, уже все, почти встал…
И он пошевелил затекшими руками, разгоняя застоявшуюся кровь. Сначала конечности слушались плохо, но Сашка упорно пытался двигаться. Через пару минут он уже смог привстать.
— Ого, кто его так? — Женька аж присвистнул, разглядывая все еще бездвижного курда.
Кто-кто?.. Ну давайте поугадываем, кто ж его так. А что, по обломкам стула непонятно, что ли?
— Умница ты. Спасибо. Вот только как ты к нему незаметно подкралась — даже я ничего не услышал.
— А я не подкрадывалась. Я как с порога прыгнула, так в полете и стул прихватила, и башку этому типу сломала. У меня это случайно получилось… — И девушка, словно извиняясь, пожала плечами. — Я вообще-то в обычной жизни так не умею.
— В суде это назвали бы состоянием аффекта. Смягчающие обстоятельства. Ладно, ты лучше расскажи, как ты сюда попала. Как выбралась?
Оба мужчины уже довольно прочно стояли на ногах. Кроме порезов и сильных ушибов, серьезных ран и переломов ни у одного из них не было, передвигаться оба телохранителя могли самостоятельно. А вот у Ёлки, похоже, были сломаны ребра — в пылу побега и нападения на местного главаря она этого не заметила, но сейчас, когда нервяк чуть-чуть отпустил, бока вдруг стали нестерпимо болеть. Ладно, говорят, это не очень страшно. Заживет. Главное, свалить отсюда побыстрее.
