Иоанна Хмелевская - Корова царя небесного

Девушка осталась в такой позе, и когда преступника уже увели. Что с того, если он успел убить ее Казика! Элюня не сводила широко раскрытых глаз с неподвижной фигуры лежавшего ничком на тротуаре парня. Все, все потеряно! Как теперь жить?

Безучастно восприняла Элюня обратную процедуру, то есть извлечение ее из автомашины. В голове билась одна мысль: все потеряно, Казик погиб и во всем виновата она. И вдруг, не веря своим глазам, увидела, как парень пошевелился, медленно приподнялся и встал на ноги. Живой и вроде даже почти здоровый, если не считать рассеченной левой брови. У Элюни намертво перехватило горло, и последняя мысль покинула бедную ее голову.

Привести организм в действие Элюне удалось не скоро. Ее долго расспрашивали и тормошили, выпытывали, что с ней, не ранена ли, почему ничего не говорит и как-то странно выглядит. А девушка после всего пережитого могла сделать только одно. Она пала на грудь воскресшему Казику и разразилась рыданиями.

Комиссар Бежан глянул на них – и оставил в покое. У него и без них была пропасть дел.

– Ты позаботишься о ней? – уходя, бросил он Казику.

– Позабочусь! – клятвенно пообещал тот.

– Ну ладно, раз все равно придется отправляться к Панораме за машиной, по крайней мере что-нибудь куплю себе, – говорила поздним вечером в своей кухне уже немного примирившаяся с судьбой Элюня. – Туфли или тряпку какую, а может, духи. Комиссар собирался приехать сегодня, не говорил?

– Не говорил, но думаю, приедет. Послушай, я хочу тебе сказать... мне очень жаль...

– И напрасно! Нравился он мне, не стану врать, но теперь уже прошло. Это была... оптическая ошибка. Ну так что, начнем есть или подождем Бежана?

– А блюдо может ждать?

– Хоть до утра. Салат и помидоры в холодильнике, а цыпленок с макаронами постоит на слабом огоньке. Даже если немного разварится, все равно будет вкусный. Где-то я читала, как чья-то собака разрядила стресс, повыв на пригорке целых десять минут. Сдается мне, я поступила так же, проревев целый час. Как ты только выдержал?

– Не хотелось бы повторяться, но от тебя я вытерплю все.

Элюня вдруг резко обернулась – в одной руке крышка от кастрюли, в другой ложка.

– А я от тебя – нет! Старалась, заставляла себя, но не могу! Хватит с меня преступников! Права Иола, ни одному мужику нельзя верить. Есть у тебя какая-то тайна от меня, а я больше тайн не вынесу.

– С ложки капает! – заметил Казик, хватаясь за тряпку.

С размаху насадив крышку на кастрюлю и швырнув ложку в мойку, Элюня сурово и упрямо повторила:

– Я желаю знать...

Что именно – Казик, к большому облегчению, не услышал, поскольку в дверь позвонил комиссар Бежан. Он дал понять, что не возражает против ужина.

Аппетит у комиссара был отличный, хотя он и предчувствовал, что ему предстоит многое объяснить хозяйке. Все это пустяки, главное – преступники задержаны и находятся в добрых руках. Теперь надо получить венчающие дело показания Элюни. А вообще-то, девушке положена какая-то компенсация за отлично разыгранную роль жертвы.

– Сделаем так, – предложил комиссар Бежан, – я запишу ваши показания, потом мы их оформим, а вы завтра выберете время в течение дня и заедете в комендатуру их подписать. И еще прошу взглянуть вот на эти фотографии. В том числе и в профиль, выберите нужные. Я не изверг какой-нибудь, чтобы тащить вас, больную, в нашу комендатуру для опознания официального...

– Да не больная я! – возразила Элюня, расставляя на столе рюмки.

– Нет, больны! Это реакция на шок. Чисто нервное. И не смейте возражать, так записано в протоколе с места происшествия, так что не надо нам портить картину. Я и без того из-за пани нарушил столько параграфов... Нет, нет, показания дадите после ужина, зачем же такому блюду остывать. Не знаю точно, что это, но пахнет – пальчики оближешь! Дайте-ка попробовать... Восхитительно!

Элюня была польщена.

– Очень рада, что пану понравилось, – ответила девушка, стараясь сдержать радость.

Сразу вспомнилась бабуля, утверждавшая, что через желудок лежит прямой путь к сердцу каждого мужчины. И вспомнилось участие бабули в расследовании преступной аферы.

Или комиссар потерял бдительность из-за вкусной еды, или просто решил отвечать на все вопросы Элюни, которая так помогла полиции, но он не стал темнить.

– Нам повезло, что тот знакомый вашей бабули, любитель покера, не очень часто устраивал у себя небольшие сборища покеристов, а в тот раз прибавилась еще захлопнувшаяся в ванной тетка. Хозяин квартиры отлично помнил всех пришедших в тот вечер, знал их фамилии. Вот так по ниточке от клубка мы и добрались до парня, о котором пани говорила. И в самом деле, стенания и рораты – метка, по которой мы и определили преступника, хватило два дня за ним походить, и он уже мотался у меня на крючке. Таким образом у меня оказались уже четыре члена банды, но их шеф оставался неуловимым.

– Они его и в самом деле не видели? – удивилась Элюня.

– В самом деле, задания давал по телефону, сотовому. Правда, раз все-таки с членами банды встречался, так сказать, на организационном собрании. Но пришел на это собрание, мерзавец, в широком плаще с капюшоном, в маске, а говорил шепотом. А потом общался с подчиненными исключительно по телефону. Все обдумывал он один: место операции, ее срок, участников, все детали. Он же снабжал исполнителей крадеными паспортами. Он же намечал будущие жертвы ограбления, всегда знал, у кого водятся денежки.

– Раз доставал паспорта, должен же был их передавать исполнителям, – перебила комиссара Элюня. – Для этого необходимо встретиться, не по почте же он их посылал?

– Нет, не по почте, встречался лично, но делал это очень продуманно. Встреча с сообщниками происходила лишь один раз за операцию, и пани явилась свидетелем именно такой встречи. Шеф появлялся в момент получения денег, переодетым и загримированным, и сразу обделывал три дела: отбирал деньги, только что снятые со счетов, платил за предыдущую операцию и вручал документы на следующую. А потом обзванивал подчиненных, контролировал их работу, проверял, честно ли они поделили награбленное. Один из четырех бандитов был его правой рукой. В его обязанности входило втолковывать остальным план действий в предстоящем ограблении, он же подбирал людей, более-менее похожих на фотографии в украденных паспортах, он же обеспечивал исполнителей необходимой одеждой и реквизитом для переодеваний, поставлял все эти парики, усы, бороды и прочее. У него были широкие связи с костюмерными во многих варшавских театрах. Говорю вам, дело было поставлено на широкую ногу.

Комиссар признался, что долго ломал голову, когда понял, что исполнители никогда не видели в лицо своего босса, и только рассказ Элюни о странном бородатом пассажире в форде у банка прояснил суть дела.

– Как же подчиненные не вышли на эту падлу... то есть на шефа по его машине? – недоумевал Казик. – Его мерседес очень приметный.

– А он его тщательно скрывал от подчиненных, – пояснил Бежан. – Вымогатели пользовались чужими машинами, одалживали их на короткое время и возвращали, от некоторых даже имели ключи, вот как от темно-синего форда. Есть у меня подозрение, что его владелец состоял с ними в сговоре, ну да поди докажи!

Похолодев, слушала Элюня рассказ комиссара Бежана. Подумать только, она оказалась так тесно связанной со столь опасной шайкой!

– И что, их было всего четверо? – поинтересовалась девушка.

– Нет, конечно, гораздо больше, но я не мог ждать, чтобы проявились все преступники. Было у меня нехорошее предчувствие, что этот знакомый пани собирается свернуть свою деятельность. Повторяю, он не глуп и отлично знал свое дело, к тому же обладал звериным чутьем. А оно подсказывало – становится жарко, пора сворачивать дело, притаиться на время. Сколько банд мы вылавливали из-за непомерной жадности их главарей, которые тянули до последнего! Нет, этот не таков, а затаись он – я бы и этих не поймал. Помните, я говорил – есть у меня предчувствие, что это их последний бросок, так оно и оказалось.

– А пан комиссар откуда это знает?

– Из показаний задержанных. Ведь чистосердечное признание считается смягчающим вину обстоятельством, вот они и признаются вовсю. И умно делают. Ведь они никого не убили, в упрямую жертву выстрелили только раз, а так лишь грозились, причем тоже не насмерть, а гуманно... Да вы сами слышали, пани Эля, помните, в коленку? Посидят с годик и выйдут на свободу, а то, что успели растратить, – их чистая прибыль. Деньги припрятывал только шеф, у него их отберут. А большой срок получит лишь один из них, тот самый ваш убийца. Для меня он самый ценный.

– Почему? – удивился Казик.

У комиссара Бежана сделался вдруг такой довольный вид, ну точь-в-точь кот, невесть как пробравшийся в рыбный ларек.

– А потому, что он единственный видел шефа. Тоже не знал ни имени его, ни адреса, но Барнич лично завербовал Коженьца. Коженец – фамилия того уголовника, что с детства пани знаком. Решив убить пани, Барнич принялся искать надежного киллера и благодаря знакомствам в уголовном мире вышел на грузчика в мебельном магазине. Проверил, ясное дело, рекомендованную ему кандидатуру. Коженец, отсидев срок, уже два года честно трудился, ну, в общем, кандидатура во всех отношениях подходящая. Когда же узнал, что шлепнуть предстоит Элеонору Бурскую, очень обрадовался – та самая, из-за которой срок получил. Босс хитро использовал это обстоятельство, немного поработал, и уголовник воспылал жаждой мести, уверившись, что сам об этом только и мечтал все эти годы. Остальное вы знаете. Теперь он, Коженец, для меня очень важный свидетель, так как может в лицо опознать своего нанимателя. Можно сказать, ваш союзник, пани Эля.