Ирина Потанина - Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
— Но ведь ты тогда должен был попасть в деревню, к дальнему переезду? Как ты нашел этот дом?
— Вот это как раз оказалось проще простого. Я поймал тамошнего местного алкоголика, и тот клятвенно уверил, что не бывает у них в селе посторонних. Вот в соседнем селе, там да, какие-то городские ошиваются. У них там дома в аренду сдаются. Для летнего отдыха горожан. Так я узнал село. А дом, понятное дело, по ангару вычислил. Как увидел его — сразу понял. Вот оно, то, что Робину было необходимо, чтобы машины прятать. Входная дверь здесь оказалась открыта. А тут я уже услышал твои крики.
— Видишь! — гордо сообщила я Шурику, — А ты говорил: «Не кричи, бесполезно». Никогда нельзя складывать руки.
— Но и в беспорядке разбрасываться ими, как ты, тоже не слишком полезное занятие, — возразил Шурик, — Надо знать, зачем кричать…
Я не дослушала его, столкнувшись с очередной страшной мыслью.
— Я вот что думаю, — проговорила я, сама удивившись трагичности своего тона, — А ведь это я во всем виновата! Обратите внимание, из шести самых активных участников событий, четверо — близкие мне люди. Два бывших мужа и сосед — Дети Деточкина, а ты Жорик — тот самый Некто из моих кошмаров… Это не может быть случайным совпадением. Видимо, что-то я такое сделала в этой жизни, раз меня наказали подобной ситуацией.
— При чем здесь ты вообще? — попытался остановить очередной приступ моего вселенского комплекса вины Георгий.
— Как при чем? С Артемом Шурик через кого познакомился? Через меня. А с Вадимом? Стали бы они — Шурик с Робиным — друзьями, не окажись у них такого количества общих интересов? А эти интересы у них откуда? От меня. Это я Шурику книжки всякие подсовывала. Те, что мне раньше подсовывал Вадим.
— Слушай, — Шурик вдруг оживился, — Я знаю, что нужно с тобой сделать. Тесное общение с психологом, все-таки, оказало на меня воздействие. Будем лечить твои комплексы.
— Что? — не поняла я.
— Представь немедленно, что весь этот сюжет ты просто прочла в книжке. Сидишь сейчас, читаешь, скептически ухмыляешься. Представила?
— Ну?
— Что ты чувствуешь?
— А что нужно?
— Тьфу! Ты совершенно не умеешь участвовать в психологических махинациях. Поставь свое подсознание перед фактом, что в случившейся истории оно никак не участвовало. Поставила? Согласись, что ему стало ужасно обидно? Грустно, когда что-то интересное происходит помимо тебя?
Каким-то непонятным образом Шурик в точности угадал мою реакцию.
— Так вот, — с интонацией победителя заявил новоявленный экспериментатор, — Это доказывает следующее. Твоему подсознанию жутко хочется участвовать во всех происходящих вокруг ситуациях. Оно обожает приключения до такой степени, что готово любые факты трактовать в свою пользу. А самый легкий способ убедить себя в причастности к тем или иным событиям, это всплеснуть руками и впасть в истерику, под кодовым названием: «Ах, это я во всем виновата!»
— Землю, случайно, не ты создавала? — в тон Шурику поинтересовался Георгий.
Я промолчала, обидевшись.
— Ну что ты надулась? — всплеснул руками Шурик, — Кэт, ты должна чувствовать блаженное чувство успокоения оттого, что переживания по поводу твоей вины во всех человеческих бедах безосновательны.
— Вместо этого я чувствую стыд и вину за невоспитанность моего любопытного подсознания. Вы, психологи, вечно одну проблему вылечиваете, но массу других при этом создаете.
Впрочем, нельзя было не признать, что с комплексом вины за поступки всех близких я, благодаря Шуркиному вмешательству, распрощалась навсегда.
«Ни за что больше не стану никого спасать!» — ехидно глядя на Шурика, сообщила я сама себе, — «Раз сами виноваты, сами пусть и выкручиваются.»
— Эх, приятно, все-таки, когда умные люди умными словами об умных вещах рассуждают, — Жорик подложил руки под голову и растянулся на Робиновской кровати, словно у себя дома, — Только мне кажется, что крайне глупо со стороны этих умных людей делать это в пять часов утра, тогда когда дел неоконченных еще масса, а спать уже жутко хочется. Может, поработаем все-таки?
— Нам всем просто повезло, — уничтожая следы своего проживания в комнате, сообщил Шурик, — К любым другим людям, ведущим себя подобным образом, удача ни за что не повернулась бы лицом. Хорошо, что все хорошо кончается… Лично я отныне обещаю быть законопослушным гражданином. Никаких больше сделок с совестью… Никаких сомнительных приключений…
— Это ты говоришь? — с сомнением поинтересовалась я.
— Ну должен же я каким-то образом настроить гражданина бывшего опера на желание не выдать меня властям, — улыбнулся Шурик и мы все дружно засмеялись.
— Только с одним условием, — посерьезнел Жорик, — Ты должен будешь искупить свою вину тяжелыми отработками.
— Я так понимаю, отработки будут похожи на педагогическую практику? — моментально понял Георгия Шурик.
— Да. Мне кажется, узнав, что Робин обманывал их и держал тебя под замком, ребята крепко задумаются… Не станут больше ввязываться непонятно во что…Ну не сдавать же их в милицию, честное слово?
— В конце концов, — решила высказаться я, — Своё дело мы сделали. Шурик на свободе. Машина твоего клиента не тронута. Остальные машины, пусть и несколько видоизмененные, мы вернем хозяевам. Наша совесть чиста.
— В общем да, — серьезно кивнул Жорик, соглашаясь.
— А с теми, кто должен был потом эти машины покупать, пусть милиция разбирается. Должна ж она хоть чем-то заниматься, — добавил Шурик.
— Сомневаюсь, — скептически скривился Георгий, — Думаю, людям, которые не боятся почти в открытую приобретать краденное, милиция не страшна. Всё у них давно оговорено.
На несколько мгновений все мы замолчали. Лично я подумала, что, возможно, в террористических идеях Робина и была капля здравого смысла. Наличие в нашем обществе тех, у «кого всё давно оговорено» вызывали у меня самые что ни на есть воинственные настроения.
— Впрочем, давайте бороться с теми проблемами, которые нас всерьез задевают, — быстро нашелся Шурик, — В отличие от Робина, я не желаю переделывать и спасать весь мир. Мне и без того есть за кого переживать.
В результате было решено подстроить ситуацию таким образом, будто все сообщники Робина вместе с ним сбежали за границу, сменив предварительно документы, что делало их совершенно неуловимыми.
* * *На следующий день мы с Жориком чинно восседали за уютным столиком в кафе и праздновали первое громкое дело нашего агентства. Полученные от Виктории и поп-звезды гонорары позволили нам слегка шикануть. А местные газеты, с обычно нехарактерной для них быстротой подхватившие новость о том, что частный детектив умудрился вернуть горожанам угнанные Детьми Деточкина автомобили, подбросили отличный повод.
— Я вот думаю, — все никак не могла прийти в себя после шквала событий я, — Насколько проще и безболезненней проходило бы всё это дело, если бы мы изначально были откровенны друг с другом.
— Насколько? — демонические глаза Георгия издевательски посмеивались.
— На очень много! — авторитетно заявила я, — Давай пообещаем впредь не лукавить перед друг дружкой. Никогда-никогда. Я обещаю. А ты?
Произнося последние слова, я незаметно скрестила пальцы за спиной. Главное, пусть Жорик пообещает. Мне до смерти надоели все эти умалчивания с его стороны, создающие страшную путаницу в жизни в целом и в наших отношениях в частности. Конечно, хотелось бы быть сейчас полностью честной. Но, увы, существовали в моей жизни вещи, рассказать о которых Георгию было бы немыслимо. К примеру, он никогда не простил бы мне, узнав, что я, хоть и косвенно, помогала Робину сбежать.
— Х-м… И я тоже обещаю, — медленно проговорил Жорик. Я вдруг заметила, что одну руку он тоже держит за спиной. Жорик проследил за моим взглядом и всё понял. Мы оба рассмеялись.
— Ну хорошо, хорошо, — Жорик, продолжая смеяться, вытянул обе руки перед собой и расставил пальцы, — Обещаю быть с тобой полностью откровенным!
От неожиданной победы я даже растерялась и не успела скрыть выражение детского, почти глупого восторга, тут же отразившегося на моем лице. Взгляд Жорика стал вдруг трогательно теплым.
— Хорошо, когда ты настоящая, — Георгий улыбнулся, — Знаешь, я действительно хочу быть откровенным. Я не хотел тебе говорить. Боялся, что ты осудишь, не поймешь… В общем, я знал, как можно было поймать Робина. Знал фамилию, под которой он попытается улететь из страны. По своим давним каналам выяснил, какие документы он заказывал. Но я не стал останавливать его. Ведь на самом деле он никому не хотел зла. Ты, наверное, не поверишь. И, знаешь, я не жалею, что дал ему уйти. Мне кажется, я поступил верно.
Вот такое запоздалое единомыслие. Впрочем, в нашей с Жориком жизни все положительные аспекты выявляются всегда случайно и не вовремя. Наша ныне уже почти взрослая дочь утверждает, что это хорошо. Говорит, что из-за всяческих совпадений, недоразумений и нелепостей, которые постоянно происходят с нами, у нас так и не осталось времени, чтобы досконально изучить друг друга и разочароваться. «Главное — чтобы весело и интересно, то есть как у вас,» — говорит она. И мы оба утвердительно киваем Я — искренне соглашаясь. А Жорик? Сдается мне, что он это делает просто из вежливости. Хотя, наверное, то же самое он думает про меня.
