Лариса Ильина - Вредность не порок
— Ну а утром.., сама знаешь. А почему ты в милиции не рассказала о том, что ночью видела?
Над этим вопросом я и сама голову ломала.
— Не знаю… Во-первых, мне никто не поверил… Ни Ефим, ни Надька… Хотела убедиться, что не чокнулась.
Джинсы грязные пропали, щетки тоже не было… Во-вторых — камни. Ефим сказал, изумруды…
— Стась… — укоризненно протянул Стас, — ну ты как маленькая… Какие это изумруды? Ты изумруды не видела?
— Он сказал, что необработанные. А необработанные я не видела. Откуда я могла знать? Я помочь хотела…
А ты их видел?
— Конечно, видел… Фуфло натуральное…
— Да, я знаю… — призналась я печально, — просто тогда у меня времени думать не было.
— На это он и рассчитывал. Понимал, что язык у тебя чесаться будет, вот и решил убрать подальше.
— А зачем подальше? Я все понимаю, одного понять не могу — почему он со мной возился?
— Как почему? А выкуп? — удивился Стас, а я выкатила глаза и, отстранившись, не мигая на него уставилась.
— Стас, ты что сейчас сказал?
— Здрастьте, — кивнул тот, — а из-за чего весь сыр-бор?
Я поняла, что мне необходимо хотя бы пару минут посидеть и подумать. То, что я сейчас услышала, меня оглушило. Вероятно, на лице у меня что-то отразилось. Стас пригляделся и спросил:
— Стаська, тебе плохо?
— Угу, — отозвалась я, потому что моя вера в человечество в очередной раз потерпела сокрушительное поражение. Гораздо приятнее было думать, что все это время Ефимом двигала роковая любовь, ан нет тебе! Сделав пару глубоких вздохов, я попросила:
— Расскажи…
— Я думал, ты знаешь… — словно извиняясь, торопливо буркнул Стас. — Короче, к вечеру следующего дня коробки в штабеле уже не было. Я только потом узнал, кто ее взял и твои грязные вещи заодно… То, что все это добром не кончится, я давно сообразил. Но в ту ночь ты сама себя переплюнула. Я думал, что ты сглупишь, даже колесо с «девятки» снял, но одним колесом тебя разве остановишь? — В голосе Стаса зазвучали нотки праведного гнева, и я потупилась. — Когда понял, что ты не угомонилась, решил плюнуть, поймать и надрать задницу и тебе, и кавалеру твоему.
— Значит, это ты за нами из Горелок ехал? А я думала, Череп…
— Этот Череп небось не дурак. Спал себе человек ночью, а я по всем колдобинам за тобой носился. Может, это и к лучшему, что ты мне в тот вечер в руки не попалась…
— А что бы ты сделал? — пропела я, развернулась и, не сводя с его лица глаз, плавно двинулась вперед. Когда расстояние между нами стало критическим, хотите — верьте, хотите — нет. Стас заволновался. Дыхание у него участилось, и суровая речь как-то сама собой завяла А поскольку мне ужасно хотелось узнать, что было бы попади я к Стасу в тот вечер, то я не притормозила и вскоре коснулась губами его щеки.
— Стаська, — тут Стас вдруг охрип, — сядь, пожалуйста…
Не могу отказать, когда меня вежливо просят. Я вернулась в исходное положение, вновь усевшись турком, хотя на сердце отчего-то заскребли вдруг черные кошки.
— На шоссе я вас потерял… Не сразу сообразил, что вы свернули. Пролетел сначала вперед, потом понял, что вас нет. Вернулся, поехал к твоей квартире. Но там никого не было, пришлось мотаться по всему городу, надеясь встретить.
— Ясно, — усмехнулась я, все еще не в состоянии справиться с чувством досады, — мы с Ефимом в это время в глине барахтались… В окно, значит, ты влез… — Стас кивнул, — весь подоконник измазал…
— А на другой день пришел к бабке этот Коля. И объявляет мне, что ты в надежном месте и для того, чтобы я снова мог лицезреть любимую сестру, через четыре дня надо передать триста тысяч баксов…
— Сколько? — вылупилась я. — Они что, сдурели? Откуда у меня триста тысяч?
— Да не у тебя. А у мамы твоей.
— А про маму откуда узнали?
Стас повел бровями:
— Навели…
— Что значит навели? Кто?
— Ира…
Я крякнула, прижав руки к сердцу. Вся история снова начала походить на бред сумасшедшего.
— Не нарочно, конечно. Вы, бабы, часто болтаете языком просто так, вообще. Вот она и брякнула тогда за столом о твоей богатой маме…
Теперь все более-менее было понятно. Чтобы не вызывать у меня подозрений, Ефим делал вид, будто верит, что я местная. А Коля прокололся, назвав меня однажды столичной штучкой. «Купить» дочку таких богатых родителей можно было чем-то очень серьезным. Изумрудами, например. Потом они пропали, а я, как всегда, кинулась помогать обиженным и обездоленным. И в это время у Стаса попросили выкуп. Но ребята сделали одну большую ошибку — они плохо знали Стаса. Сообщать об этом родителям он и не собирался. Он привык самостоятельно вытаскивать меня из всякого дерьма.
— И я стал тебя искать… Вернулся в город, к дому твоему подъехал… Окно на кухне раньше было испачкано глиной, а теперь было чистым. Кроме тебя, некому его было протирать… Ясно, что вы там. Но я не все рассчитал. С медведем в прошлом году я погорячился…
Тут на меня снова накатило раскаяние, и я, попискивая, двинула к Стасу. Он ловко перехватил меня на подступах, и я затихла, прижавшись к его горячему боку — По большому счету, мне повезло, пуля прошла навылет, я даже не потерял сознания… Из квартиры пришлось уносить ноги, вряд ли бы я смог объяснить ментам, в чем дело. Отлежался немного, а бабка, молодчина, перевязала и ни гуту. Всем соседкам сказала, что ты на юг отдыхать уехала… Пока я тебя искал, один день остался…
— Один день до чего? — уточнила я.
Стас развел руками:
— Ну.., до срока, что Коля назвал…
— Ага, — кивнула я, — вот сволочь… А я ему яичницу жарила…
— В общем, отыскал я этот дом… И.., делать было нечего. Вечером срок-то вышел…
— Подожди… — Я с подозрением покосилась на рассказчика. — Ты нашел дачу Бешеного? Это тебя они ждали? Их восемь человек было…
— Меня или нет, я не знаю. Не идти же было спрашивать! Ждали, наверное, твоего Ефима. Мне большой разницы не было.
— Там восемь человек было, — упрямо повторила я, все еще отказываясь верить, — с автоматами… Они в засаде сидели. И меня специально в окно выставили, как козла на поводке…
— Я тебя видел, — пожал Стас плечами, — между прочим, на ночь есть вредно… Но от тебя остались одни макароны… Я устал дом обыскивать… Только когда простыни нашел, понял, что опять все коту под хвост…
Стаса я больше не перебивала. Моргая, словно филин, я неотрывно смотрела ему в глаза, только сейчас поняв, сколько пришлось пережить человеку за эти дни.
— Короче говоря, опять ты хвостом махнула, как ворона на ветке, и пропала… Но через два дня я понял, что в семнадцатый дом вернулся хозяин. Он носил в сарай еду, значит, там кто-то был. Вчера была такая сильная гроза, что пообрывало провода… Лучшего момента трудно было дождаться. Я нашел в сарае люк, спустился и столкнулся с хозяином. Пришлось ему каяться…
Я слушала открыв рот, поражаясь изощренности человеческого ума. Сама бы я никогда не смогла понять, что отправной точкой всей этой истории была малоприятная встреча с темно-синей «Ауди» возле моей школы…
— Потом мы к твоей клетке подошли… Смотрю, дрыхнешь, как бенгальский тигр, и в ус не дуешь… Тут я малость прокололся. Свечу Сове дал, а сам твой замок открыл. А Сова как рванет к люку… Ясное дело, если успеет выскочить, захлопнет снаружи люк, так даже и хоронить не придется… Догнал я его на последней ступеньке да по шее дал. Он чуть со страху не откинулся и по полной программе каяться принялся… Пока я примерялся, как бы его заткнуть, вдруг красавец твой с пушкой объявился… А у меня в руках ничего, кроме Совы, нет.
И второй вошел, я сразу понял, что Гордей — это он. Вот так меня на тот стульчик и оформили… А скажи мне, радость моя, как тебе в голову пришло пистолет взять и в дом припереться? Ты хоть можешь себе представить, чем это могло закончиться? Твое дело было домой бежать, я бы и без тебя разобрался…
Выслушивая эту бесчеловечную несправедливость, я щурилась, силясь найти достойный ответ. Но неожиданно уголки сурово сжатых Стасовых губ поползли вверх, возле глаз веером брызнули веселые морщинки, и он торопливо прижал меня к гулко бухающему сердцу:
— Стаська, глупая, я же пошутил… Спасибо, я бы без тебя пропал! Честно…
— Да? — уточнила я на всякий случай, потому что от Стаса можно было ожидать всякого. — Честно?
— Честно-честно… — Он взял мое лицо в ладони и очень осторожно поцеловал в нос. — Пойдем, бабка ждет…
* * *Примерно часа через полтора после нашего появления бабка наконец пришла в себя, перестала креститься, плакать и причитать и называть нас со Стасом деточками. Сморкнувшись напоследок в платок, она обвела горницу задумчивым взором, побарабанила по столу пальцами и решительно выдохнула.
— И как же тебе, паразитке, в голову пришло из дома с этим недоделком сбегать? — хмуро сдвинув брови, вопрошала бабка. — Чего ты, как приблудная какая, невесть где моталась? Учительница ты али нет? Дети на тебе глянут да что скажут?
