Валентина Андреева - Убойная стрела Амура
Исчез он почти бесшумно. Но я не сразу решилась встать, а когда решилась, волосы встали дыбом от ужаса – по комнате разгуливали еще два Черных монаха, только нетрадиционной ориентации. То есть одетые не по форме. Не сразу сообразила, что путь в ванную комнату, совмещенную с санузлом открыт, – оперативникам надоело караулить сантехническое оборудование. Я обрадовалась им, как родным.
Дважды я предпринимала попытки вскочить с кровати, и дважды меня кувыркали назад, красноречивыми жестами призывая к тишине. Но тут Наташке стало душно под одеялом, она снова его откинула и капризно потребовала назад свою шубу. Надо же! Полночи подруге снится один и тот же кошмарный сон. Монах за пять минут обернулся, чтобы свистнуть картину, а Наташкин «грабитель» и за четыре с лишним часа не управился. Я поняла одно: если подруга случайно продерет глаза, то проснется не сразу. Два торчащих в нашей комнате мужика вполне подходят на роль грабителей. Шуба-то и в самом деле отсутствует. Не трудно догадаться, как будут развиваться события дальше. Отголоски Наташкиного вопля услышат даже в Великих Луках. Оперативники оказались ребятами сообразительными и вновь нырнули в ванную.
Третья попытка вскочить с кровати мне удалась. Удалось даже набросить на Наташку одеяло. Она уже почти проснулась, и я шепотом спросила, помнит ли она меня.
– Разве такое забудешь, – зевая, пробормотала подруга и пожаловалась на ночной ужастик.
– Тихо! Запамятовала, что мы спим на задании? В ванной еще двое мужиков.
– Тоже спят? – ужаснулась Наташка. – Поэтому у меня шубу чуть не увели. Вовремя проснулась. Пойди разбуди их, картину проспят.
– Одевайся. Ее уже благополучно украл Черный монах. Быстро!
Мне вдруг пришло в голову, что убийце удалось улизнуть. Я ворвалась в ванную комнату и на пальцах потребовала отчета – был ли боевой отряд оперативников на подхвате в подсобке или подземелье и какого лешего они сами прохлаждаются в санблоке. И узнала интересный для себя факт – у ребят есть свое начальство, приказ которого они выполняют. Пришлось предложить выполнять его в более удобных условиях. Это была лишняя забота. Выяснилось, что оперативники охраняют меня и Наташку. Именно поэтому нас не пустят в подземелье. Встречу с убийцей устроят позднее и в более удобных условиях. А с самим Черным монахом разберутся те, кому положено по службе. Вход и выход заблокированы.
– Кретины! – шипела я через пару секунд, пресекая попытки одного из оперативников вытащить меня из камина. – Я же знаю тайну картины! На ней рисованная эсэмэска Черного монаха. Эту загадку лучше всего раскрыть по горячим следам, раньше убийцы, но у него на глазах. Эффект шоковой заморозки. При оттайке он начнет сыпать отчаянными признаниями.
С этими словами я вывалилась из камина, уронив ребят на пол. Еще пара секунд – и мне удалось снова нырнуть в камин, помогая себе лбом, распахнуть дверцу и чуть не загреметь в открытый люк. Сзади напирала вовремя подсуетившаяся Наташка.
На сей раз спуск по винтовой лестнице жутким не показался, хотя соприкосновение босых ног с металлическими ступеньками приятных ощущений не добавили. Не было фонариков, и конечная точка отсчета не пугала своей отдаленностью. Мы просто лезли вниз по ступенькам, думая о хорошем. Наташка – о шубе, которую удалось спасти, а я о том, что у нас с ней хорошие места в вагоне. Оба – нижние. Вот выспимся! Надолго этих мыслей не хватило, дальше спускались бездумно. Уже на последних ступеньках стало заметно некое просветление – в середине прохода Черный монах работал с фонариком. Влажный, холодный камень под ногами был не лучше металлических ступенек. Казалось, что наступил ледниковый период. Перед глазами так и маячили Наташкины розовые меховые тапочки с помпонами, с которыми она два месяца назад рассталась у мусоропровода по причине их потасканности собакой.
Чем дальше мы продвигались, как мотыльки на свет, – весьма быстро, кстати, – тем страшнее становилось. В свете мощного фонаря плясали причудливые тени. И этот театр теней создавал всего один Черный монах. Он явно не бездельничал, пытаясь отыскать в нише заветный камень.
Юрий Сергеевич перехватил меня довольно ловко. Во всяком случае, я устояла на ногах. Наташка остановилась сама. Разговаривать было нельзя, даже шепотом. И я быстренько поведала следователю о своих планах жестами. Ну разве можно быть виноватой в том, что очередная догадка возникла стихийно – как обстоятельство непреодолимой силы. И оно требовало внести срочные изменения в план задержания убийцы. К моему удивлению, меня поняли. Мало того, чуть придержав, слегка подтолкнули вперед. Я даже не успела передать остатки своего тепла камням под ногами. Бесшумно выступила на середину проема, ведущего в прямоугольное углубление, и увидела спину Черного монаха, задумчиво изучающего правый верхний угол ниши. Мощный фонарь стоял на полу и направленно освещал торчавшие в углу ржавые остатки крюка. Картина находилась у монаха под мышкой.
– Я вам помогу, Алла Вячеславовна, – стараясь унять дрожь в голосе, сообщила я спине монаха.
Мое предложение, подхваченное эхом не сразу заглохло. Врачиха молниеносно развернулась, клобук при этом еще больше нахлобучился на лицо. Впрочем, она его тут же откинула. Честно говоря, я думала, что она испугается, но не до такой же степени, чтобы шарахнуть меня фонариком по голове. Перехватив картину в левую руку и не выпуская меня из вида, хотя смотреть там было не на что – трясущаяся босячка в ночной пижаме, правой рукой женщина тянулась к своему мощному светильнику. Я быстро отступила на пару шагов и заявила:
– Мне известно, где лежит клад. Предлагаю вариант «пятьдесят на пятьдесят».
Алла Вячеславовна долго изучала мою физиономию. Или мне так показалось?
– Хорошо, – наконец выдавила она из себя. – И говори тише. Как тебя угораздило додуматься?
– До места расположения тайника или до того, что вы главное и единственное действующее лицо в смертельном спектакле?
– На, накинь на себя, а то умрешь от воспаления легких, не воспользовавшись результатами своего открытия, – насмешливо сказала женщина и, артистично скинув с себя монашеское одеяние, бросила его мне. – Начни с того, как ты вышла на меня?
«Ну да! – подумала я. – Если начать с демонстрации тайника, она прихлопнет меня как муху сразу после его показа, так и не узнав ответ на свой вопрос». А вслух, путаясь в объемном одеянии, поведала:
– Вы каким-то образом узнали о тайнике в подземелье от Горбенко Романа Ильича.
– Правильно, это мой бывший муж.
– Совсем бывший… – вздохнула я, переминаясь с ноги на ногу и стараясь наступить на ткань нового прикида, все ногам потеплее. – Ключом к тайнику являлась картина, точнее, тот ее фрагмент, который изображает злого Купидона с явно изуродованным луком. Кстати, этот фрагмент был дописан Черным монахом перед смертью. А зачем вы убили своего бывшего мужа? Не хотели делиться с алкоголиком?
– Я обследовала все подземелье. Буквально по камушку, – тоже вздохнула Алла Вячеславовна. – Скорее всего, картину надо повесить на ту железку, что торчит наверху. В правом углу. И бывшего мужа я не убивала. Хотя следовало бы. Он рассказал о кладе своему приятелю Потапову, но, переспав с ним, я выяснила, что Венечка в существование клада не верит. Ему было важнее выгодно продать саму картину. Прямо Потапов об этом не сказал, но я все правильно поняла и получила истинное удовольствие от той мышиной возни с картиной, которую устроили Вероника и Кречетникова. К сожалению, Вениамин всерьез взялся за решение проблемы с продажей полотна. Я не была готова к такой его прыти – еще не закончила простукивать стены. Работа сложная, в ночные часы… Я пыталась вразумить Веню – бесполезно. Мало того, он стал меня шантажировать, грозился рассказать Кречетниковой о моем браке с Романом и истинных целях пребывания здесь. Кроме того, Веня притащил покупателя. Выхода не было, пришлось сделать инъекцию одного препарата. Помимо его воли. Он так и не успел выслушать мою исповедь о неразделенной к нему любви. – Женщина усмехнулась. – Я ему послала эсэмэску от имени одной знакомой, встрече с которой он будет безумно рад. И едва не умертвила одним своим видом, явившись в обличье Черного монаха. Вениамин отличался мнительностью. Не сразу понял, что «одна знакомая» – это я, а когда понял, явно расстроился, со злостью спросил, что за маскарад. Пришлось пояснить – как женщина, беспокоящаяся за чистоту своей репутации, вынуждена скрывать лицо. Кажется, он ничего не понял, когда я его обняла, и только после инъекции вырвался и сделал попытку убежать.
– Но ведь вы не скрывали свое лицо и не боялись за чистоту репутации, когда в одно прекрасное утро выкинули Потапова из своей комнаты. Правда, тогда он был нужен вам для алиби. Продрых всю ночь на вашей кровати, вроде как с вами. А вы ухитрились ночью выкроить время, сбегать и безнаказанно утащить из подсобки видеокамеру. Ну да ее не очень жалко – не живой человек, как Потапов или Дятлов. А знаете, Алла Вячеславовна, вы и не заметили, что допустили ошибку в своих распоряжениях на берегу озера у тела убиенного вами Вениамина. Велели одному из ваших помощников заглянуть за купальню, взять оттуда две спрятанные там решетки, дабы огородить подступ к месту происшествия. Увидеть их вы могли только в том случае, если пришли, а потом удрали с той стороны, да через кусты. Больше скрытых путей отступления не имелось. А потом прибежали назад уже цивилизованным путем. Впрочем, вам надо было как-то оправдать поломанные кусты. Поход помощника за решетками – верный способ. Вы сильная женщина, но все-таки у вас слабая рука. Треснули ангелочком человека, находившегося в состоянии пьяного наркоза недостаточно сильно. А может, сам ангелочек воспротивился этому богопротивному делу. С другой стороны, не могли же вы дважды использовать один тот же метод убийства – смертельные инъекции. Сразу бы и вычислили. Смерть Потапова от лекарственного препарата уже ставила вас под подозрение. Но все были в курсе вашей «чистой женской репутации», считая, что вы безумно влюблены в Потапова. А как мужественно вы глотали слезы отчаяния, пытаясь реанимировать его бесчувственное тело! Как вас жалели все при этом присутствующие! Правда, потом заботы полностью заглушили ваше горе. Вы занялись формированием пакета доказательств покушения на убийство Дятлова и подсунули его нам, ожидая нашего ареста, чтобы тщательно и не торопясь обыскать номер в поисках картины…
