Ольга Степнова - Щит и меч Венеры
— Ого! — удивился мокрый Дьяченко.
— Это у нее шок, — повторил молодой врач и растерянно огляделся, куда бы положить шприц, наполненный лекарством.
Неожиданно Дьяченко побледнел, закатил глаза и начал заваливаться на бок.
— Эй! — Я подскочила с носилок. — Что это с ним?!
Через минуту мы с Щитом поменялись местами: он лежал на носилках, врач целился ему в вену иглой, а я сидела с ним рядом и тряслась от озноба, обхватив себя руками за плечи.
— Шок! — озвучил врач, единственный известный ему диагноз. Он попал-таки в вену иглой и надавил на поршень.
Дьяченко открыл глаза и счастливо улыбнулся.
— Ой, что это вы мне такое хорошее укололи? — мечтательно спросил он.
— Все равно не достанете, — вздохнул врач и убрал шприц в чемоданчик. — А чего это вы оба такие мокрые? — поинтересовался он.
— В б-бассейне купались, — стуча зубами, ответила я.
— А-а! Странно. Меня вроде на огнестрел вызывали. Говорили, разборки бандитские.
— Кто говорил?
— Понимаете, — приподнялся с носилок Дьяченко, — там, в доме, действительно было все очень серьезно, мог быть и огнестрел. Вот и вызвали заранее несколько «Скорых».
— Это ты меня спас? — подозрительно спросила я у Дьяченко. — Ты меня, что ли, вытащил, водолаз?!
— Я! Я тебя спас, я тебя вытащил! Хотя терпеть не могу нырять!
— Вот и не нырял бы! — заорала я на него. — Как ты меня нашел? Что следил за мной, да? Ты за Лизой своей следи!
Видеть я его не могла!
Мокрого, бледного, с горящими черными глазами и совершенно уверенного, что он меня спас!
— Состояние пострадавших сильно улучшилось, — тихо сказал врач кому-то, кому — я не поняла, может, у него была рация?
Выяснять отношения в присутствии доктора не хотелось.
Некоторое время мы ехали молча. Дьяченко сидел на носилках с ногами, я — на сиденье рядом с врачом. Отодвинув на окне белую шторку, я увидела, что Андреевская трасса плавно перетекла в окраинные городские кварталы.
— Я не хочу в больницу, — твердо сказала я, обращаясь к врачу.
— Нет, ну надо бы осмотреть вас…
— Не надо. Его осматривайте, — указала я на Щита.
— Его не хочу.
— А уж я-то как не хочу! — Щит свесил с носилок ноги. — Доктор, высадите нас возле Ипподрома, пожалуйста!
— Я не могу. На кого я спишу лекарство?
— А так? — Дьяченко вдруг выудил из кармана мокрые сто долларов.
— А сухих нет? — живо поинтересовался врач.
— Не ломайтесь, берите эти. — Щит засунул деньги в карман его белого халата.
— Это его у Ипподрома высаживайте, а меня у Центрального рынка. Нам с ним не по пути, — вмешалась я.
— Ой, ну я ж не такси! — возмутился молодой врач и крикнул шоферу в окошечко: — Эй, Михаил, притормози, больные катапультироваться хотят! Идите, больные, идите быстрее, пока я не передумал! Кстати, что-то мне ваши лица очень знакомы! Вы случаем не из автомотоклуба?
— Нет, мы из другого клуба, — ответил Щит, помогая мне выбраться из машины.
* * *Все шло не так. Все шло совершенно не так, как я бы хотела.
Но делать было нечего, и я шла рядом с Дьяченко, из последних сил ковыляя на высоких каблуках. Я бы могла взять Щита под руку, чтобы было легче идти, но не стала этого делать.
Под палящим солнцем одежда и волосы давно высохли. Мне даже захотелось пить, но при воспоминании о воде стало дурно. Наверное, я смогу пить теперь только соки.
Едва мы выбрались из тесных кварталов пригорода и вышли на дорогу, где можно поймать такси, Щит поднял руку. Я не стала сопротивляться. Пусть проводит меня до дома.
Всю дорогу я продремала на заднем сиденье.
К своему удивлению, возле подъезда я увидела свой красный «Фольксваген».
— Как он здесь оказался? — спросила я у Щита, когда мы вышли из такси.
— Пойдем! — Он по-хозяйски открыл мою машину и сел за руль.
Я устроилась рядом, на пассажирском сиденье. Оглянувшись, увидела сзади коробку со свадебным платьем, пакеты с покупками и… цветы.
Засохшие розы, которые он подарил мне позавчера…
Увидев эти вещички из прошлой жизни, я вдруг заревела. В голос, навзрыд, сотрясаясь всем телом и размазывая слезы по лицу кулаками.
— Ну все, все, все, — Щит погладил меня по голове. — Все уже кончилось. Все хорошо. Все живы. Здоровы. А это самое главное. Слышишь? — Он потряс меня за плечо и почти крикнул: — Это самое главное!
— Как ты там очутился? — сквозь слезы спросила я.
— Я догадался, что эти уроды начнут охотиться за тобой и не спускал с тебя глаз. Ездил за тобой по пятам, как тень. Но за минуту до того, как тебя похитили, меня тормознул гаишник. Я отвлекся на минуту, не больше — показал лейтенанту права, дал автограф и ответил на пару его идиотских вопросов. Смотрю, «Фольксваген» стоит припаркованный у обочины, и тебя в нем нет. Я сначала подумал, что ты опять в магазин какой-то зашла. Притормозил рядом, прождал как дурак, минут десять. Потом вышел, смотрю, — машина твоя открыта, ключи в замке торчат, а на сиденье сумка валяется и мобильник… Как будто бы эти гады знали, что я за тобой хвостом езжу и воспользовались моментом, когда меня гаишник остановил! В общем, я запаниковал и позвонил Педоренко. Но он приказал мне не рыпаться, сидеть тихо и ни в коем случае не совать нос в дом Чеберды. Якобы у них там все под контролем — вокруг дома наружка выставлена, а охранники банкира согласилась сотрудничать со следствием и по всему дому натыкали скрытых камер наблюдения. То, что эта парочка тебя похитила, следствию даже на руку, потому что уж очень он скользкий тип — этот Чеберда. У него связи на самом высоком уровне: один чин знакомый, другой ему чем-то обязан, третий просто подкуплен… Чеберду нужно было брать только с поличным, только с такими доказательствами, от которых бы он не смог отвертеться. Прокуратура потому и не спешила с его арестом. Поработала с его окружением, с санкции прокурора понаставили в доме камер, телефон на прослушку поставили. А тут такой подарочек: ты, прикованная наручником к стене бассейна. В бассейне тоже камеры были…
В общим, сначала я послушался Педоренко и не стал мешать профессионалам. Чтобы убить время, пригнал твою машину сюда. А потом… не выдержал и помчался туда. Приезжаю, дом оцеплен, в лесочке машина с ОМОНом наизготовку стоит, а в микроавтобусе, на котором оперативники приехали, Педоренко собственной персоной сидит и от удовольствия ручки потирает. Я с ним рядом сел, смотрю, а на мониторе, картинка с камеры наблюдения: ты прикованная в бассейне стоишь, а вода поднимается все выше и выше! Ты сама виновата, Аська! Если бы ты этих уродов не стала на чистосердечные признания разводить, тебя бы гораздо раньше спасли! А тут Педоренко уперся — нет, вот еще немножечко запишем, и еще чуть-чуть, слышишь, что преступники рассказывают?! Теперь не отвертятся, гады! Вода уже у твоего подбородка, а Тимофей Федорович все команду на штурм не дает! Я чуть в морду ему не заехал, Аська! Он до того дотянул, что ты захлебываться начала! Я сам, первый в дом ломанулся… ОМОН за мной побежал. Пока я тебя от наручников освобождал, парни Чеберду из бассейна выловили и Самойленко скрутили.
— Что с ними?
— Чеберда воды наглотался, да еще сердечный приступ с ним приключился. В больницу его под конвоем отправили. Но на этот раз ему все равно не выкрутиться! Самойленко в изолятор прямым ходом доставили. Ей тоже по полной программе достанется. И похищение, и соучастие в ограблении, и организация убийств, — там такой винегрет, что дамочке долго свободы не видать. Все ее признания на пленке записаны. Педоренко был страшно горд операцией. Пока ты в отключке валялась, он мечтал о премии, повышении, и отдыхе в санатории для аллергиков.
— Извини, что я им про бриллиант рассказала. — Я перестала рыдать и размазывать слезы. Я почти успокоилась, слушая сбивчивый, эмоциональный рассказ Дьяченко.
— Ерунда. Все равно никто никогда не узнает, где его батя спрятал.
— Где твоя машина?
— Осталась возле дома Чеберды. Заберу завтра, на нее уже покупатель есть. Квартиру и машину я перед отъездом в Австралию продаю.
— А где твоя Лиза?
— Готовится к свадьбе.
— Уходи!
— Ася…
— Уходи!
Щит вышел из машины, мягко захлопнув дверь. Он был уже метрах в десяти, когда я его окликнула:
— Стой!
Дьяченко замер и оглянулся. Гулявшие во дворе мамаши с детьми, как по команде уставились на нас.
Кажется, у Щита в глазах промелькнула надежда…
— Ты точно послезавтра женишься? — на весь двор проорала я.
Надежда в его глазах погасла, и он кивнул.
— В Центральном загсе?
— Да.
— В какое время у тебя регистрация?
— В час сорок. — Он усмехнулся, развернулся и пошел прочь.
— Отлично! — поздравила я себя, захлопнув изнутри дверь машины. — Просто отлично! У нас с Жулем регистрация назначена в два, значит, у загса мы будем с тобой в одной очереди.
