Иоанна Хмелевская - Кровавая месть

Сначала Майке сделалось жарко, теперь, когда прошёл шок, стало просто замечательно:

— «Скорую» вызвали или сами куда отвезли?

— Обижаешь! Добусь готов был её на руках куда угодно отнести, только неофициально. Ходить-то ей трудновато, да и сидеть, сама понимаешь, тоже, опять же кровила… А, как тебе известно, у меня сестра имеется…

О родственнице Стефана, опытной медсестре, знали на фирме все. К ней и отправилась Вертижопка, обмотанная туалетной бумагой и бумажными полотенцами из того же туалета. На её протесты никто не обращал внимания, все были заняты поисками опытного хирурга, способного, с одной стороны, сшить повреждения, если такая необходимость возникнет, а с другой — сохранить тайну, поскольку эта необходимость уже возникла. Среди родных и знакомых сотрудников обоих бюро нашёлся один ветеринар, два гинеколога и один дантист. Оба трудовых коллектива готовы были скинуться, лишь бы слух о производственной травме Вертижопки не вышел за пределы фирмы.

Харальд, понятное дело, из Майкиного разговора не понимал ни слова, но, видя выражение её лица, даже не просил добавки. Наслаждался упоительными запахами и терпеливо ждал, когда хозяйка освободится. Отчёт Стефана, к сожалению, подходил к концу:

— Упёртая она, сил нет — сестра, то бишь: перевязку сделала по всем правилам, но предупредила, что ответственности на себя не возьмёт. Зажить оно заживёт, не боись, но как именно, не известно. Может ползадницы так продырявленной и остаться…

— Ах! — не смогла сдержать восторга Майка.

— То-то и оно. Абсолютно с тобой солидарен. Так ведь та зараза упёрлась, что надо шить, и едем, мол, в приёмное, чтоб хирург, как положено… По мне, так ветеринара с неё за глаза бы хватило. А впрочем, они-то со своими пациентами бережно обходятся, не то что эти больничные коновалы…

— А по мне, и ветеринар для Вертижопки слишком хорош!

— Тут в другом заминка. Ни одному ветеринару не втюхаешь, что перед ним настоящая овца, а людей им нельзя… Пришлось отвезти. Добусь с ней носился, как с тухлым яйцом, хотя все договорились, что это она на грабли упала. Даже Юрек готов был присягнуть, что на грабли, а ведь его вообще там не было. Странно, но эта баядерка тоже на грабли согласилась, ума не приложу, почему, но предпочла грабли кресельной ловушке. Поехали туда… как его… ну, ты знаешь — где скандалила та шведка, что сейчас с Шаманом о шведском заказе договаривается…

— Ах! — воскликнула Майка с ещё большим восторгом.

— А в чём дело? — заинтересовался Стефан.

— Вдруг угодит на тех прекрасных врачей и медсестёр, что и Данута, тогда её заднице конец! Ой, нет, — расстроилась Майка, — они же из ортопедии, а тут мягкие ткани… А там чудесная Беата… Мне срочно нужно заловить Беату!

— Не знаю такую, но раз надо — лови… У меня всё. При ней только Добусь остался дожидаться, когда сошьют. Вот что меня удивило, так это Доминик. Не могу не поделиться — и не в порядке сплетни, а в качестве личного наблюдения, — ведь ты же знаешь, я на твоей стороне…

— А Доминик знает?

— Должен знать, если не совсем дурак, но ему я не скажу, а то даст мне в морду и будет прав. Ты — другое дело…

— Торжественно обещаю, что в морду тебе не дам!

— Смею надеяться. Так вот, поначалу Доминик вроде как застыл, на манер этой гурии на пыточном ложе, а потом просто озверел. По-своему, без единого слова. И на мой взгляд, причина тут совсем другая. А в придачу — можешь себе представить? — в больницу не поехал! Сидит и вкалывает, аж дымится. Что будет, когда Добусь вернётся, даже подумать страшно.

Майка задумалась:

— Устройство подлежит доработке?

— Ничего подобного. Снято с проекта.

— Значит, никогда его и не было. Предупреди Добуся, пусть засунет подальше и молчит в тряпочку. Никаких извинений! Никаких технических деталей!

— Технически там всё понятно…

— Тем более. Никогда это чудесное дерьмо не существовало. Вертижопка споткнулась и неудачно приземлилась на грабли — отличная идея. Откуда там у вас грабли — посоветуйтесь с Боженкой. И я тебе категорически заявляю, ты — лучший парень в мире!

— Приятно слышать, приму во внимание и готов к дальнейшим доносам по первому твоему требованию…

Майка немедленно потребовала и велела держать руку на пульсе. Положив трубку, она взглянула на Харальда такими сияющими глазами, что тот на минуту впал в сомнение: глаза лучше или рубец? Но глаза в отличие от небольшой кастрюльки не пахли. Майка немедленно одарила гостя новой порцией, а сверх того, торжественным жестом водрузила на стол едва початую бутыль финской водки.

— В этом городе имеется такси, — сообщила она Харальду. — Выпьем за частный успех и несчастный случай на производстве! Скол!

— Файн! — согласился швед и принялся за рубец, предварительно бросив на хозяйку вопросительный взгляд.

— Всё это, — прочувствованно начала Майка, неопределённо махнув в пространство вилкой, — сокровища, воистину бесценные. Нутром чую, что больше нам такого не достать, накрылась наша главная рекламная фишка. Придётся использовать материал крайне экономно, растягивать на годы, предварительные намётки у меня уже есть, начну сразу, как только получу наброски от модельеров. Всего мы сегодня всё равно обмозговать не успеем, но уже имеющееся придётся беречь, как зеницу ока!

— Понял. Несчастье на производстве. Какое?

— Модель повредила себе задницу. Твои съёмки — последние. Просто чудо, что ты успел!

— Выходит, всё не так страшно. А частный успех?

Майка задумалась, как бы ему объяснить:

— Лично мой. Уж очень она мне не нравится.

— Эта гимнастическая… дама?

— Точно. Гимнастическая… глиста.

Харальд едва успел подумать и о своём личном успехе: вот, прикончил добавку рубца под водочку, как хозяйка в панике сорвалась с места:

— Батюшки, дети же возвращаются! Напрочь о них забыла! Прячь это быстро! Диски, фото — всё вон! Чтоб ничего этого не видели! Немедленно убирай!

Харальд первым делом схватился за те снимки, что были предварительно отобраны, часть из них слетела на пол, он кинулся поднимать… Майка сгребала валявшиеся на столе в такой спешке, будто вокруг бушевал пожар:

— Всё туда, в гостиную!

Виды на Вертижопку удалось спрятать с глаз долой только благодаря тому, что воспитанные дети провозились в прихожей, снимая одежду и обувь, прежде чем пройти дальше. И всё же только слепой не заметил бы, как мама с гостем торопливо собирают разбросанные по столу, буфету и прочей мебели какие-то рабочие материалы. Водка на столе могла показаться куда более компрометирующей, но детей это не интересовало, гораздо интереснее был Харальд.

— Я говорю по-шведски! — гордо заявил Томек по-датски с весьма приличным произношением.

— Файн! — обрадовался Харальд, зависнув всего на пару секунд. — Только ты говоришь по-датски.

Томек взглянул на мать.

— Я говорю на шведском, — сказала Майка по-шведски и перешла на польский. — А ты сказал по-датски, смотри, как эти языки похожи. Но ты говорил с очень хорошим акцентом, а датский акцент труднее шведского.

Если бы не заданные на дом аллигаторы, урок иностранных языков затянулся бы до позднего вечера. У Харальда были дела, и, хочешь не хочешь, пришлось уходить, завтра они вместе с Данутой улетали в Швецию.

Не успели аллигаторы покинуть экран, позвонила Боженка.

— Ты не поверишь… — начала она.

— Очень даже поверю, — решительно заявила Майка. — Во что хошь поверю, так что давай, приезжай немедленно!

Подруги сидели в той части гостиной, где обычно трудилась Майка, над початой бутылкой водки и неуверенно глядели друг на дружку.

— Думаешь, пора уже доставать шампанское? — с сомнением произнесла Майка.

— Даже не знаю, — озадачилась Боженка. — Боюсь сглазить. Ведь эта гадина могла опять сухой из воды выскочить.

— Вот и я того же опасаюсь. Но с другой стороны… Сама посуди: кто бы сомневался, что и стрела, и проволока против неё были направлены, а пострадали невинные люди. Ей же хоть бы хны. А я сама в этих историях палец о палец не ударила, зато — ты ведь в курсе — вон как удачно её использовала, чему только рада. Хотя в случае с Добусем опять, глядишь, выкрутится…

Боженка мрачно воззрилась на водку:

— Нет. Давай лучше пиво. Осторожность не помешает.

Майка отправилась за пивом, пока Боженка делала несколько глубоких вздохов:

— Слушай, мне тут Анюта такого понарассказывала, что в голову не лезет. Анюта её навещала.

— А где она?

— Дома.

— Как дома? Почему не в больнице?

— Зашили и выгнали. Тот, что с ней цацкался, как дурень с писаной торбой… погоди, как его… а, Добусь! Механик, помню такого. Лично её доставил, она всю дорогу стонала..

— Пришёл и её черёд постонать, — констатировала Майка и задумалась. — А знаешь, это утешает. Раз её в таком темпе обработали, вряд ли очень старались, залатали на скорую руку — есть шанс, что напортачили.