Богатая бедная Лиза - Елена Викторовна Яковлева
И только, чтобы не смотреть, я из дому и сорвалась. Ну и чтобы не слушать заодно. А кроме того, спать они мне все равно бы не дали. Хоть бери в другой раз и в машине ночуй. И на кой только черт я свою квартиру квартирантам сдала? Опять же по совету Марго. Сейчас бы сидела на законной жилплощади и в ус не дула. А тут срывайся в ночь-полночь…
Ну и досталось же моей «пятере», потому что я. за неимением более подходящего объекта, все скопившееся во мне раздражение на ней выместила. Обозвала ее коровой и старой рухлядью и всего лишь за то, что она завелась не с первой попытки, а с седьмой. А разве она виновата, что я такая дура? Вместо того чтобы торговать на барахолке лифчиками, все время ищу приключений на свою худую задницу.
И подружка у меня такая же. Только еще и с принципами. К примеру, никогда не выходит из дому. И это никогда уже три года длится. С тех самых пор, как мы столкнулись с ней в коридоре детской поликлиники, когда привели к «ухо-горло-носу» наших вечно сопливых отпрысков.
Да, между прочим, кроме непрактичности и соплей, нас с Марго еще и крах в семейной жизни объединяет. С той разницей, что у меня он неприкрытый, а у нее — закамуфлированный. Ибо я со своим бывшим супружником Ванькой давным-давно расплевалась, в то время как она продолжает из себя заботливую женушку корчить. Правда, на расстоянии. Поскольку Стас в основном на фазенде обитает, в дачном домике, и этой маленькой притворе бедной Лизе сильно повезло, что она его по месту прописки застукала.
Кстати о Лизе. Хотела бы я знать, где ее черти носят. Хотя бы для того, чтобы довести до ее сведения, что, какой бы фокус она не задумала, со мной он не прохиляет. А заодно настоятельно порекомендовать ей оставить нас в покое. Потому что у нас и без нее проблем хватает.
Короче, вы теперь знаете, какие чувства переполняли меня на подступах к нашему кондратовскому вокзалу, куда я первым делом устремилась. Да только Лизы в нем не оказалось. И вообще народу там мало было. В основном спящие на полу бомжи. А чего вы хотите, если до Кондратова один-разъединый поезд ходит. И тот через день. Не считая, пары проходящих.
В общем, я совсем уже было засобиралась перенести Лизины поиски в район автостанции, но тут мне показалось, что за вокзальным окном со стороны перрона мелькнул знакомый унылый силуэт. Но что поразительно, когда через какую-то минуту я выскочила на улицу, четвероюродной Стасовой племянницы там уже не наблюдалось. Я завертела головой, кинулась туда, сюда и вдруг увидела одиноко стоящий посреди перрона чемодан. Подбежала к нему, осмотрела со всех сторон, а затем, почуяв тревожный толчок в сердце, на цыпочках подобралась к краю перрона и заглянула вниз. Так и есть: Лиза лежала на рельсах, мечтательно уставившись в стылое февральское небо.
* * *
— Ну и что ты там делаешь? — вкрадчивым тоном поинтересовалась я у неугомонной голубоглазой сиротинки.
— Поезд жду, — сообщила она и предприняла попытку поудобней расположиться на рельсах.
— И какой, если не секрет? — хмыкнула я.
— А без разницы, — равнодушно молвила четвероюродная Стасова племянница. — Какой первый придет…
— Ну-ну, — покачалась я с носка на пятку, — мое дело, конечно, маленькое, только я на твоем месте для начала бы все-таки с расписанием ознакомилась.
— А что? — Лиза-подлиза тревожно вытянула шею.
— А то, что ближайший поезд, к твоему сведению, только в десять утра будет, — известила я ее, зябко поежилась и подняла воротник. Февраль у нас в Кондратове обычно почти весенний месяц, но в этом году все наперекосяк. Холодюга собачья, одна радость — снег стаял.
Ну и плевать, — буркнула шальная Лизавета и отвернулась.
А мне тем более, — я стала пританцовывать, чтобы немного согреться. Нет, но скажите мне на милость, с какой стати я глухой февральской ночью мерзну на кондратовском вокзале вместо того, чтобы мирно дрыхнуть на диванчике?
— Ну, так уходите, я вас не держу, — глухо вякнула с железнодорожного полотна Стасова племянница.
— А ты мне не приказывай! — рявкнула я на нее.
— А я и не приказываю! — вяло огрызнулась Лиза и снова затихла.
А я еще немного постояла и в сердцах пихнула ногой ее чемодан:
— Эй ты, униженная и оскорбленная, быстро вылезай оттуда!
На что ответа с рельсов не последовало.
— Слышала, что я сказала?! Вставай сейчас же! — меня трясло от холода и злости, а эта упертая девица даже не шелохнулась. Совсем, типа, оглохла.
Ну ладно, первый поезд в десять пойдет, но есть же еще и товарняки, в конце-то концов!
Короче, пришлось мне тряхнуть стариной и сигануть с перрона на рельсы.
— Ну, все! Хватит вылеживаться! — пнула я эту поганку сапогом под ребро.
— Ой! Больно! — взвизгнула она.
— Ах, ей больно, оказывается! Надо же! — я наклонилась и со всем своим удовольствием заехала ей по уху. — А когда паровозом переедет, значит, не больно будет?
После этого наша сиротинка громко, в голос заревела:
Но я не крала! Я ничего не крала! И вообще, где справедливость?
Ну, вот, еще не легче! Справедливость ей, видите ли, подавай! Среди ночи! И где только, спрашивается, слов таких нахваталась? Того и гляди, права человека приплетет!
— Ну, знаешь ли, — для острастки я заехала ей по уху еще разок, правда, уже по другому, для симметрии. — крала ты или нет, в данный момент значения не играет. Ты сейчас, главное, это… Магистраль для проезда освободи, будь любезна! Имей совесть, не отрезай Кондратов от остального мира, а то мы тут совсем одичаем.
Хотите, смейтесь, хотите, нет, но эта моя глубоко прочувствованная речь таки произвела на Лизу должное впечатление, и немного покопошившись на рельсах, она с моей помощью взгромоздилась на перрон. А там уселась на свой чемодан и продолжила обреченное нытье:
— А что ж вы мне предлагаете? Смириться, да? И жить с клеймом воровки до конца своих дней?
Ну, я вам скажу, и повезло же нам! Это ж надо, а? Нежданно-негаданно такую идейную родственницу заполучить! В каком заповеднике ее выращивали, хотела бы я знать!
— Ну, вам, вам бы каково было, если бы вас в подобном обвинили? — пытала она меня дрожащим голосом, громко хлюпая носом.
Вот же навязалась на мою шею!
— Нет, вы скажите, скажите!.. — не унималась
