Шарль Эксбрайя - Любовь и лейкопалстырь
А Морин и в самом деле была красавицей! Миниатюрная девушка ростом в полтора метра, с вьющимися черными волосами и зелеными глазами цвета Атлантического океана побережья Аранских островов, она, казалось, была наполнена радостью, которая передавалась другим. К этому следует прибавить исходившую из всего ее существа непреодолимую энергию. Чувствовалось, что ей легче погибнуть, чем подчиниться приказу, который придется ей не по вкусу. В данный момент дочь ностальгической Ирландии, прислонившись к стойке, на которой громоздились блюда, которые еще предстояло поставить в холодильник, смотрела ненавидящим взглядом на всех этих англичан, никак не желавших расходиться по домам. Когда вошел Фрэнсис, на него не обратил внимания ни один человек, кроме Морин, с тоской подумавшей о том, что он может сесть за один из десяти ее столиков. И, естественно, он сделал это! Морин едва не заплакала. Не дав Бессетту даже времени, чтобы удобно устроиться за столом, она сунула ему меню под нос и сухо спросила:
– Что закажете?
Слегка удивленный тоном, Фрэнсис поднял глаза, но, увидев Морин, так и остался с раскрытым ртом, не в состоянии произнести хоть одно слово. На Седердейл Роут тень Анны де Болейн поняла, что потеряла своего последнего поклонника.
– Ну? Так что вы закажете?
Теперь Фрэнсис был далек от мыслей о еде. Он не мог оторвать взгляда от этой привлекательной девушки. Заикаясь, он пробормотал:
– Мисс… О, мисс!…
Удивленная Морин подумала, что имеет дело с ненормальным, и в целях предосторожности немного отступила назад.
– Что-то не в порядке?
– О, нет… Это прекрасно! Все прекрасно… Я так счастлив…
– Ну и ладно! Тем лучше для вас! А пока, что вы закажете?
– Заказать? Но я не голоден! Почему я должен есть?
Хоть Морин и была ирландкой по отцу, от своей матери англичанки она унаследовала сдержанность и привычку к логике.
– Знаете ли, здесь ведь ресторан?!…
– Это прекрасно…
– А в ресторан ходят для того, чтобы есть! Так что же вам принести?
– Что хотите…
– Скажите, вы, случайно, не смеетесь надо мной?
– Вы замужем?
От этого вопроса у Морин перехватило дыхание. Либо этот тип был сумасшедшим, либо – полным идиотом! Но как бы там ни было, он все же не казался опасным.
– Какое вам дело до моей личной жизни?
– Она меня очень интересует!
– Вы, случайно, не спутали меня с другой?
– Неужели вы думаете, что вас можно с кем-то спутать? Меня зовут Фрэнсис Бессетт.
– Я в этом не виновата! А теперь решайте: вы будете что-то заказывать?
– Сначала скажите: вы замужем?
Это стало уже надоедать Морин. Раздражение обычно у нее появлялось очень быстро. Из-за посетителей она все-же сделала над собой усилие, чтобы оставаться спокойной.
– Нет, я не замужем, и когда мне встречаются такие типы, как вы, очень рада этому! Принести вам суп?
– Мне все равно…
Сдержав ругательство, которое способно было облегчить ее душу, она прошла на кухню, где работал Майкл Данмор.
– Один суп!
– Какой?
– Не имеет значения, мне попался какой-то придурок!
Она поставила тарелку перед Бессеттом.
– Вы довольны?
– А у вас есть жених?
– Вы опять за свое? Послушайте: у меня есть папа, мама, три брата, нет ни мужа, ни жениха, мне двадцать два года, мой рост почти пять футов и вес около ста фунтов! Ах да, я забыла: мое имя Морин О'Миллой, у меня есть три прививки от оспы, и я никогда не находилась под следствием. Этого вам достаточно?
– Это великолепно!
– Было бы еще более великолепно, если бы вы сделали одолжение и доверили мне ваши планы насчет того, что вы закажете после супа.
– После какого супа?
– Того, который у вас в тарелке!
– А что бы вы хотели, чтобы я заказал?
– Я? Да мне на…, хоть крысиный яд с мышьяком!
– Думаю, если бы его принесли именно вы, я бы это съел…
– А, черт! Я больше не могу!
Она ушла на кухню настолько расстроенная, что ей хотелось плакать. Она была почти уверена, что этот тип насмехался над ней и что он решил таким способом за ней приударить. Самым невероятным было то, что она никак не могла решить, стоит ли давать ему отпор: он был далеко не уродлив. К тому же, если не брать во внимание его чрезмерное любопытство, он был похож на хорошо воспитанного человека. Майкл вывел ее из размышлений.
– Ну, что он хочет?
– Что угодно!
– Странный тип…
Однако, по привычке угождать капризам клиентов, Данмор не стал долго рассуждать и, решив воспользоваться неприхотливостью Бессетта, положил ему на тарелку старое баранье рагу, которое до завтра испортилось бы. С некоторыми угрызениями совести Морин, принеся это блюдо Фрэнсису, которого никак не покидал его экстаз, посоветовала:
– У нас есть превосходный яблочный торт…
– Это прекрасно…
– В общем, все прекрасно?
– Все! Поскольку вы здесь…
Самое главное – при этом он говорил совершенно искренне! Хоть ей и не хотелось в этом признаться, ирландка чувствовала трогательность этого нежного парня, который, увидев ее, пришел в такое состояние. Он почти не притронулся к рагу, как, впрочем, и к супу. Морин было неловко при мысли, что придется приносить ему счет. Быть может, ему все же понравится яблочный торт? Вместо того, чтобы положить порцию торта на блюдце, она вынесла его весь, разрезанный на части, чтобы он смог выбрать себе получше.
– Посмотрите… Какой вы выберете?
Неожиданно он схватил ее за левую руку. Она едва не вскрикнула, но сдержалась:
– Отпустите меня!
– Я не хочу, чтобы вы уходили!
– Отпустите меня, иначе…
– Останьтесь со мной!
Она попыталась вырваться, но безуспешно. Вне себя, она прошипела:
– Вы сами этого добились!
И быстрым движением одела ему яблочный торт на голову. Крик официантки заставил посетителей вскочить, а неожиданный отпор, оказанный Бессетту, наполнил их радостью, вылившейся в громкий смех и крики "ура!". Один из них, тайно вздыхавший по Морин, поспешил ей на помощь.
– Он был с вами невежлив, мисс? Может стоит исправить его манеры?
– Я достаточно взрослая, чтобы самой справляться со своими делами!
Привлеченный шумом, появился Майкл, вытиравший руки о фартук.
– Что происходит?
Его глаза едва не вылезли из орбит при виде Бессетта, к лицу которого был прилеплен яблочный мармелад. У него хватило сил лишь на то, чтобы произнести одно слово "Морин", в котором заключалось все удивление и ужас цивилизованного мира перед варварским актом, случившимся в нем. Смущенная ирландка не знала, что ей лучше сделать: засмеяться или извиниться.
– Он схватил меня за руку и не хотел отпускать!
Данмор, придя в себя, взорвался негодованием:
– Морин О'Миллой, это еще не причина, чтобы вести себя подобно дикарке!
Стряхивая с головы Бессетта остатки торта, о чем никто, даже сам пострадавший, не подумал, он обратился к Фрэнсису:
– Не знаю, как вам объяснить, сэр… но видите ли, это – ирландка… Морин, чего вы ждеге, принесите чистую салфетку!
Девушка принесла белоснежную салфетку, с помощью которой Фрэнсис попытался очиститься. Заметив его неловкость, Морин сказала:
– Пойдемте со мной, постараемся что-то сделать…
Она провела его на кухню, усадила и под недовольными взглядами мойщицы посуды и ученика повара принялась отмывать теплой водой, попросив другую официантку, Пэт, почистить воротник его пиджака.
– Вы очень на меня обиделись?
– О, нет, мисс…
– После всего, что я сделала?
– Это не имеет значения…
– Вы действительно так думаете?
– Да, это не имеет никакого значения, потому что я люблю вас.
Она ничего не сказала, только покраснела, окончательно решив, что у бедного парня не все в порядке с мозгами.
Бессетту пришлось настоять на оплате счета, деньги за который Данмор не хотел у него принимать, решив удержать их из выручки Морин. Фрэнсис вышел из ресторана в сопровождении патрона, который продолжал рассыпаться в извинениях, а сердце ирландки с его уходом слегка сжалось. Жаль, что он оказался сумасшедшим,– он был так вежлив и, потом, она заметила, с какой элегантностью он нес зонтик. Откуда было Морин знать, что он окончил Оксфорд.
* * *Случай с яблочным тортом, казалось, напомнил клиентам Данмора, что пришло время отправляться по домам. Почти все сразу они стали расходиться. И все же только около десяти часов вечера, сделав всю необходимую работу, Морин вышла из ресторана и направилась в родительский дом на Спарлинг Стрит, недалеко от доков.
Она шла быстрым шагом, надеясь поскорей добраться до дома и принять душ, когда на углу Харроуби Стрит и Парк Вей какой-то человек, выглядывавший из подворотни, почти набросился на нее. Но крик ужаса замер на губах Морин, когда она узнала налетчика.
