Ли Голдберг - Мистер Монк и две помощницы
— Да ты ничего не знаешь о наших отношениях с мужем! — перешла она на «ты».
— Мне известно, что он в тюрьме, а ты мечтаешь оставить его там! — последовала я ее примеру.
— Как и я, — встрял Монк. — Он — угроза для общества.
На самом деле, Тревор угроза для него, ведь выйди он на свободу, Шарона вернется к нему. А босс настолько эгоистичен, что скорее позволит невинному человеку гнить в тюрьме, чем поставит под угрозу личный комфорт.
— Тревор всю свою жизнь был мошенником и мелким воришкой, всегда искал какие-то схемы обогащения, — вдруг разоткровенничалась Шарона. — Он все готов поставить на кон, даже собственную семью. Я говорила, что у него озеленительный бизнес? Так вот, по ночам, когда клиентов не было дома, он проникал в их жилища и воровал вещи. А потом продавал награбленное на иБэй — под своим именем.
— Если он такой идиот, что ж ты не разошлась с ним? — съязвила я.
— Он не тупица, просто не думает о последствиях, — вздохнула Шарона. — Сплошная проблема. Он живет настоящим. Хотя, в этом и скрыто его очарование. Я влюбилась в него… два раза.
— У нее ужасный вкус на мужчин, — наябедничал Монк. — Она однажды встречалась с парнем из Синдиката.
— Синдиката?
— Так мы, работники правоохранительных органов, называем организованную преступность, — пояснил он.
— Называли, — уточнила Шарона, — годах в семидесятых.
— Не думаю, что Тревор так уж опасен, — не согласилась я. — Почему ты думаешь, что он убийца?
— Потому что он убил, — раздраженно ответила Шарона. — Женщина, у которой он работал, рано вернулась и застала его у себя дома. Он запаниковал, схватил лампу и ударил ее. Уверена, он не хотел убивать, но это его не оправдывает.
— Содеянное им непростительно! — воскликнул Монк. — Он заманил тебя в Нью-Джерси сладкими разговорчиками и лживыми обещаниями, заставил бросить людей, нуждающихся в тебе! Это погрузило их во мрак отчаяния, лежащий в самой глубине измученных душ.
Он заметил, что мы обе уставились на него, и поспешно добавил: — А еще Тревор кого-то убил, что тоже плохо.
Шарона посмотрела на меня. — Вот такие дела. Пожалуй, я здесь подзадержалась. Наверное, мне лучше уйти.
Тут она права.
— Что за спешка? — засопротивлялся Монк. — Мы можем измерить кубики льда, чтобы убедиться, что каждая их грань идеально квадратная. Помнишь, как ты любила заниматься этим каждый день?
— Ты любил это, Эдриан, — возразила Шарона. — Для меня это были обычные повседневные хлопоты.
— А что значит «хлопоты»? — спросил он, ожидая, что мы начнем ему подпевать. — То, что тебе нравится делать.
— Я так не думаю, — возразила Шарона.
— Так значится в словаре, — настаивал Монк. — Сама посмотри.
— Хорошо, давай посмотрим, — вздохнула Шарона. — Иди за словарем, я подожду.
Монк улыбнулся мне. — Разве она не умница? Это была наша фишка. И она вернулась к нам, словно Шарона никогда бездумно не бросала меня. Мы подходим друг другу, как удобная пара новых ботинок.
— Ты имеешь в виду «старых ботинок»? — улыбнулась Шарона.
— Кому захочется обувать старые ботинки? — покачал головой Монк и посмотрел на меня. — Понимаешь, о чем я? Вот где ценность! Тебе стоит записать это.
А может мне еще упасть перед ней на колени? Я не произнесла мысль вслух, но, думаю, на моем лице все читалось. По крайней мере, Шарона заметила. Она поспешно взяла сумочку и направилась к выходу.
— Мне правда нужно идти, — пробормотала она. — Если не уйду сейчас, просто засну за рулем.
— Тебе нужна новая работа, — выдал Монк.
— Какая же? — усмехнулась Шарона. — Супермоделью? Шеф-поваром? Международным шпионом? Только это я и умею.
— Ты могла бы вернуться к практике персональной медсестры, — напомнил Монк. — Могла бы посвятить себя потребностям одного чистоплотного человека, которого нужно ограждать от десятков немытых незнакомцев, разбрасывающихся микробами и жидкостями вокруг себя.
Я с недоумением смотрела на него. Он на самом деле сказал это, или мне послышалось? Неужели он не замечает, что я стою рядом? Разве мои чувства его совсем не волнуют?!
Очевидно, ответы на вопросы: да, нет и нет.
Будь это тестом на измерение чувствительности и порядочности, Монк бы его просто завалил.
— Это большая ответственность, не уверена, что я смогу справиться сейчас, — замялась Шарона. — Но я подумаю над твоим предложением, Эдриан. Увидимся.
Потом она ушла.
Увидимся? Что она подразумевала?
Они не живут в одном районе и не вращаются в одних социальных кругах. Не столкнутся же они в продуктовом магазине, где Монк реорганизует винные бутылки по форме и дате изготовления!
Они увидятся, только если она запланирует встречу. А ведь еще двадцать четыре часа назад она скрывалась от Монка! Теперь она собирается регулярно появляться в его жизни. Что поменялось?
Я скажу вам, что. Она обнаружила, что, вопреки ее страхам, Монк не испытывает ненависти за ее предательство. Сей факт открывает новые возможности, которые она даже не рассматривала: возврат к прежней жизни в Сан-Франциско, словно в последние несколько лет ничего не произошло. Будто меня рядом и нет вовсе.
— Разве не здорово, что она вернулась? — восторгался Монк.
— Я аж переполнена радостью.
— Чувствую, ты немного обижена, — прищурился он.
— Правда? — съязвила я. — Вам стоит работать детективом.
— Что тебя огорчает в счастливый, очень счастливый день?
— Вы, — я указала на него. — Ваша абсолютная ветреность.
— Тебе не нравится видеть меня счастливым?
— Разумеется, нравится, мистер Монк. Просто мне неприятно, что подразумевает Ваш всплеск радости.
— Что я не грущу?
Поверить не могу, какой же он тупица! — Вы считаете свою жизнь несчастной, когда я работаю Вашей помощницей?
— Не более несчастной, чем обычно, — пожал он плечами.
— Тогда почему хотите меня уволить?
— Я не хочу, — опешил он.
— Вы уже дважды, прямо при мне, предложили Шароне мою работу.
— Как ты можешь такое говорить?! Я не могу уволить тебя, — начал оправдываться он. — Не после всего, что мы пережили вместе.
Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глазах. — Правда?
— Я очень нуждаюсь в тебе, Натали! Разве ты не понимаешь?
— Вы представить себе не можете, какое облегчение принесли Ваши слова, — я чувствовала смущение и стыд. Какая же я дура! Как я могла плохо думать о нем? — Когда я увидела, как ошеломило Вас возвращение Шароны, подумала, что Вы собираетесь отдать ей мою работу.
— Не будь глупышкой, — махнул рукой Монк. — Меня хватит на вас обеих.
Мое сердце екнуло. — Что Вы имеете в виду?
— Можете поделиться мной друг с другом, — выдал он. — Мне требуется больше внимания, чем может дать один человек. Идеальное решение!
— Хотите, чтобы мы обе стали Вашими помощницами?
— Разве не прекрасно? Вы можете чередовать дни. Или дни и ночи. Или недели. Я гибкий парень. Уверен, вы, две девчонки, прекрасно справитесь.
Я вытерла с глаз слезы и почувствовала, как щеки побагровели от гнева.
— Собираетесь ли Вы платить нам, «девчонкам», полную зарплату?
— Почему я должен платить полную зарплату за выполнение половины работы? Будь реалисткой.
— Хорошо, вот какова реальность. Я едва свожу концы с концами, работая на Вас полный рабочий день. На половину зарплаты мне не прожить.
— Ты могла бы устроиться на вторую работу, — предложил он.
— Я не хочу вторую работу, — отрезала я.
— Тогда ты можешь использовать свободное время на приведение в порядок своего дома, — предложил он. — Только Бог знает, сколько всего там необходимо организовать и рассортировать.
— Я не собираюсь делиться с кем-то работой, мистер Монк.
— Она вернулась, Натали. Люди, бросающие меня, обычно не возвращаются. Я не могу позволить ей снова исчезнуть.
Эмоционально я могла ему посочувствовать. Отец ушел из семьи, когда он был ребенком, и только недавно объявился снова. А потом Шарона, ежедневная опора, внезапно покинула его. Я не психиатр, но очевидно, что ему нужно было отбросить гнев и вернуть ее назад, чтобы облегчить собственную неуверенность.
Весьма проницательно, не так ли? Зовите меня доктор Натали и предоставьте собственную телепередачу.
Но на практическом уровне мне стоило смотреть фактам в лицо и воззвать к боссу.
— Вы меня не слушаете, — настаивала я. — Я не могу позволить себе получать пятьдесят процентов зарплаты и не собираюсь устраиваться на вторую работу, чтобы оказать Вам услугу.
— Тогда что прикажешь делать мне?
— Выбирайте, — предложила я. — Шарона или я.
— Это несправедливо, — пригорюнился он.
— Несправедливо? — вспыхнула я. — Как Вы можете говорить мне о справедливости?
