Евгения Изюмова - Смех и грех
Мы позавтракали, впрочем, не знаю как точно: может быть, пообедали, а то и пополдничали. Сосед любезно забрал у меня подносик, вернул его стюардессе, а сам, извинившись, пошел покурить.
Пока незнакомец отсутствовал, моё воображение вновь заработало, причём с усиленной скоростью, потому что, несмотря на предупредительный сигнал рассудка, глаза мои всё-таки видели симпатичного мужчину, которого вполне можно было поставить рядом с собой. Так что, когда он вернулся, я была готова к знакомству.
Вообще-то я довольно-таки влюбчивая особа. С первого взгляда влюбляюсь так, что безоглядно готова шагнуть в пропасть за тем, в кого влюбилась. Но второй взгляд останавливает меня на краю пропасти, а третий заставляет отпрыгнуть назад. К несчастью для себя, а, может, к счастью для меня, мужчины в основном замечают мой третий влюблённый взгляд, за которым я обретаю способность здраво мыслить, и, как правило, сразу замечаю, что предмет моей любви весьма далёк от идеала надёжного мужчины, созданного в моём воображении. Но, может, как раз и дано именно моему судьбоносному избраннику поймать мой первый влюблённый взгляд, а другим - не дано, потому они обращают на меня внимание, когда влюблённость моя улетучивается.
Но в то же время не была я столь бестолкова, чтоб влюбляться направо и налево, поэтому, когда мой сосед вернулся, готова была лишь к знакомству, оно и состоялось.
- Анджей! - представился незнакомец и галантно приложился к ручке, и я чуть из привязных ремней не выскочила. Вот это да! Поляк, как Хмелевская!
Но Анджей оказался не поляком. Обыкновенный русский, просто в детстве парни всегда дурачатся, называя себя на иноземный лад, когда Женя-Жека превращается в Джека, Толик становится Анатолем, Паша - Пабло… Вот он в мальчишках и стал Анджеем. Правда, друзья со временем перешли на русские имена, и даже присоединили к ним отчество, а его имя так и осталось польским - мужик, видимо, всё ещё не вырос из юношеских джинсов. Он так привык к этому имени, что порой не откликается на официальное Андрей Петрович. Ну а я - Жанна Константиновна, но через пять минут мы перешли на «ты» и обходились без отчества. И весь оставшийся путь проболтали обо мне и моих творческих планах, ибо, как выяснилось, детективы мои Анджей читал, они ему очень нравились, что, естественно, понравилось мне, и я расчирикалась канарейкой перед своим почитателем.
- Интересно, - деликатно полюбопытствовал Анджей, - а ты, Жанна, случайно не следователем работаешь? - и он с опаской отодвинулся. Но я опаски тогда не заметила, даже удивляюсь, почему. И это при моей наблюдательности!
- Нет, - усмехнулась я. - Не работаю.
- А случайно, - он совсем сконфузился, - случайно, в тех местах, ну… этих… ну, которые зовутся не столь отдалёнными… а то жаргон там и прочее…
- Нет, не была, - прекратила я с улыбкой его мучения. - А вообще, говорят, от сумы да тюрьмы не зарекайся.
Анджей дико глянул на меня (и я опять не обратила внимания на эту странность!) и даже, кажется, тайком перекрестился.
Словом, полёт прошёл в приятной обстановке. На Анджея не бросила я ни третьего, ни второго, ни тем более первого влюблённого взгляда, видно Ангел мой хранитель всё же на этот раз предостерёг меня от влюбчивости. И оказался прав.
Командировка завершилась благополучно. Я вернулась домой без приключений. И забыла уже об Анджее. Но вспомнила неожиданно и в неожиданном месте.
Был у меня приятель-следователь. Работал в прокуратуре, в деле своем был асс, и я давала ему свои детективы на рецензию. Правда, Илья (так звали приятеля) читал мои рукописи как обычный читатель, забывая критиковать их, как специалист-криминалист. И вот зайдя к нему за очередной рукописью, я была удивлена встрёпанным его видом и более чем странным вопросом:
- Жанна, тебе никто не давал посмотреть последнее дело? - спросил он мрачно. - Скажи кто, и я оторву ему голову, - Илья чуть не скрежетал зубами. - Следствие не завершено, преступник не найден, а какой-то мерзавец языком болтает!
Я весьма удивилась, потому что никогда не пользовалась местными источниками для сюжетов своих повестей. Идеи я выхватывала из газет, из разговоров, подкидывала своему воображению - и пошло-поехало. Потому ответила Илье искренне и чистосердечно истинную правду:
- Нет, конечно, никто ничего не давал. Ты же знаешь мой метод работы.
- Знать-то знаю, да вот занимаюсь сейчас делом ограбления одного магазина, а оно всё до точки совпадает с этой рукописью. Вот я и подумал: мало ли что…
Я рассмеялась:
- Да ладно тебе! - и призналась. - Я даже не смогла придумать, как милиция вышла на преступников в этом случае, зашла в абсолютный тупик и написала так, что дело осталось нераскрытым. Ну и ладно - это я убийц вывожу обязательно на чистую воду, их следует наказывать, я и наказываю. А воры пусть себе воруют безнаказанно, - и беспечно махнула рукой.
- Ты понимаешь, о чём говоришь? - взвился Илья с места. В своё время он обратил на меня внимание лишь с третьего моего влюблённого взгляда, но не смог превратить его в первый, и мы остались просто друзьями. Потому Илья иногда позволял себе орать на меня: на любимых женщин, как правило, не орут. - Ты в своём уме? - потрясал кулаками Илья. - Как это: «Пусть воры воруют безнаказанно»?
- А мне что? - пожала я равнодушно плечами. - Воров, кто ворует безнаказанно - полным-полно, и многие даже тебе не по зубам. А у меня воровать нечего. Мне, кроме цепей, терять нечего, и тех, как ты знаешь, у меня нет, - это я намекнула на своё разведённое семейное положение. - Разве что идеи кто уворует, да и как это сделать смогут, если они у меня в голове? А у нас пока ещё не додумались пси-оружие выпускать, чтобы мозги наизнанку честным людям выворачивать. Так что ничего никому со мной не сделать, пока сама не скажу.
Илья застыл вдруг с открытым ртом, слушая мои разглагольствования. У меня так и зачесались руки поднести ему под нос карманное зеркальце: пусть полюбуется на свою глупую физиономию. Но, как видно, глупая мина - ещё не признак тупости ума, потому Илья спросил, строго нахмурясь:
- Слушай, а ты никому не рассказывала об этом своем новом детективе?
- Да не помню я! Может, и рассказывала, - внешне я была спокойна, но внутри уже позвякивал тревожный сигнал: Анджей! Ему я рассказывала о новом детективе! Обычно я даже на авторских встречах подробно всё не рассказываю, дабы, увидев мою новую книгу, все покупали её, чтобы узнать, чего же это я там наворочала. Анджею я почему-то рассказала новый сюжет без утайки, видно, всё же очарование ямочек на его щеках оказало воздействие на меня. Да нет, такой положительный на вид мужчина, и - вор? Но дальнейший разговор с Ильёй разбил мои сомнения в пух и прах: преступление совершено, и точь-в-точь, как в моём детективе. А это значит, что милиции не суждено распутать всю путаницу, что я устроила там. Бедный Илья! Мне захотелось погладить его по голове, как маленького щеночка, но я того не сделала и тем более не сообщила о своей догадке, лишь оптимистично заявила:
- Илюша, ты такой талантливый следователь, - при этих словах Илья запунцовел. - Ты в два счёта раскроешь это преступление и найдёшь вора. Ну ладно, я побежала.
А сама подумала: «Фиг вам, уж если я что-то позапутаю в своей голове, да перенесу всё это на бумагу, то - фиг вам, ничего вам не распутать. Я и сама часто не знаю, как выпутаться».
Вот какое странное продолжение имело случайное знакомство в самолёте…
Рукопись свою я всё-таки забыла у Ильи. Не мудрено: вылетела из его кабинета, как ошпаренная. Потому через день отправилась к нему опять. Ильи не оказалось на месте, я ждать не захотела, вышла из прокуратуры и задумчиво направилась в сторону автобусной остановки. Спешить некуда - у меня начался отпуск, а сыновья уехали на каникулы к моей сестре.
Я так задумалась, что не заметила, как за мной крадётся «Вольво». Мимо пролетали всякие машины, а эта почему-то потихоньку катилась, никого не обгоняя, даже меня. В конце концов, у тех, кто сидел в «вольве» нервы, видимо, не выдержали - вот-вот дойду до остановки, сяду в автобус - и поминай, как звали. «Вольво» тормознула возле меня, и оттуда выглянул сияющий…
- Анджей! - воскликнула я изумлённо. - Долго жить будешь, как раз тебя вспоминала, - я не уточнила, как я его «вспоминала».
- Жанночка, радость моя! - просиял Анджей, выскакивая из машины. - Какая встреча, какие люди!.. - и он поцеловал меня в щеку.
- … и без охраны, - брякнула, не предполагая даже, что как раз охрана мне сейчас и не помешала бы, хотя бы в лице располневшего неуклюжего Ильи.
- Совершенно верно, без охраны, - радостно подтвердил Анджей и предложил. - Но если разрешишь, я буду твоей охраной.
Я разрешила. И даже, балда доверчивая, села в машину, видимо, шикарный её вид притупил во мне всякую бдительность, а ведь об Анджее я недавно очень нехорошо думала. Но женское сердце - воск, тает от одного восхищённого мужского взгляда, вот и моё растаяло да потекло. И я была жутко довольна, что утром зашла в парикмахерскую, сделала новую прическу. Вообще, надо признаться, что я временами начинаю любить себя со страшной силой, и тогда мчусь в парикмахерскую и провожу там часы, приводя в порядок голову, лицо, руки. Или же делаю рейд по магазинам (после получки, разумеется) и покупаю обновы. Как раз такой вот прилив любви к себе я ощутила именно сегодня утром и, плюнув на домашние дела, отправилась в парикмахерскую, и как вижу, была права.
