Дмитрий Щеглов - Участковый – Васька Генерал
И тут наезд. Случайный или нет? Его знакомый из налоговой инспекции утверждает, случайный, что они попали в чужую разборку. А ему, Кизякову какая разница, чья разборка?
Завтра грядет налоговая проверка. Потребует все договора. И этот показывать, на парфюм? Роман сидел в раздумье. Если вдруг, что не так, он подставит свою фирму по полной программе. Все убытки за ее счет, арест имущества.
Согласно подписанного им контракта, через «Супер-шик» должна была идти якобы парфюмерия известнейших французских фирм. Между тем, поставляемый товар из Турции: шанель № 5 можно было брызгать только на шинель прапорщика в далеком захолустном гарнизоне.
Если первый товар со свистом ушел минуя склад, и помог в этом его новый партнер по бизнесу, коммерческий директор Сергей Иванович Кайман, то вот уже третий день от него не было ни духу, ни слуху. А жена спокойна. За грибами, мол, поехал, мог заблудиться.
На душе было тревожно.
По совету Каймана Кизяков выставил гарантом возврата нового кредита в два миллиона долларов отремонтированное офисное здание. Второй раз и в другом банке.
Прибыль в два миллиона долларов должна была остаться на фирме. Ее как раз хватало на погашение кредита. Между тем, обеспечение кредита, трехэтажный особнячок тянул на большее, никак не меньше, тридцати миллионов. Умопомрачительный рост цен на недвижимость, сделал возврат залога бумажными деньгами неинтересным банку. То ли дело съесть особнячок. Вместо бумажных двух миллионов, поиметь тридцать недвижимостью. Нет ли именно здесь чьего-то скрытого интереса? Не наносит ли кто руками налоговой инспекции удар исподтишка?
То, чего Кизяков боялся больше всего, кажется случилось.
Вдруг начались проблемы. Кизякову это совершенно не понравилось. То звериное чувство осторожности, что выручало его все эти годы, пока он занимался бизнесом, подсказывало ему, что Кайман, новый сотрудник, не зря скрылся. Перекидывать мосток между внезапной налоговой проверкой и его исчезновением, пожалуй, было рановато. Может это случайное совпадение. А вот то, что начался возврат Шанели предназначенной для шинели, его сильно обеспокоило. Или зацепили его случайно, и он оказался мелкой сошкой в чужой игре, или это кредиторы начали душить его по всем правилам.
Сейчас позвонил заведующий складом, Алехин и сказал, что вернули тысячу флаконов, и спросил, что делать?
– Принимай обратно! – присказал Кизяков.
Слухи в любой сфере разлетаются быстро, особенно в торговом деле. Пресекать их надо в зародыше. Кизяков решил держать удар. Ничего, пробьемся, стал успокаивать он себя, еще не из таких ситуаций выпутывались. Впереди в туннеле брезжил едва заметный, слабый огонек.
Глава 5
Елизавета шерстила кассу и банк, и делала закладки там, где не хватало разрешительной директорской подписи. Она позвонила и спросила Кизякова, когда можно будет зайти?
– Константин Мясоедов подпишет! – сказал он. – Я уезжаю по делам!
И вот уже через полчаса Мясоедов со всеми удобствами расположился в кабинете с дамами и ставил на кассовых документах свою размашистую подпись.
По привычке Эдит сидела в пол оборота, закинув ногу на ногу. Пробежав по ее ногам Эдит плотоядно-затяжным взглядом, Мясоедов отвесил ей незамысловатый комплимент.
– Жаль что я не троглодит, жаль, с тобою дружен, съел тебя бы я Эдит, только так на ужин!
– Домашняя пища надоела, на сладенькое потянуло? – насмешливо спросил его вожделенный объект. Эдит так искусно повернулась в кресле, что подол юбки переместился на верхние этажи, обнажив божественно красивые ноги.
– А что, разве я не имею право? – вопросом на вопрос ответил невольный воздыхатель.
– Представь, имеешь! Если захочешь! – насмешливо ответила Эдит.
У Кости Мясоедова моментально сел голос. На Елизавету занятую своим делом, они похоже совершенно не обращали внимания.
– Ты не шутишь? – с хрипотцой в голосе спросил он.
– А когда я с тобой шутила?
– И я могу к тебе в гости прийти?
Эдит откровенно насмехалась над собеседником.
– Можешь милый! Если получишь дома разрешение!
– А как же…? – хотел спросить Костя Мясоедов и внезапно осекся.
– Тебя это пугает?.. А никак!.. Я снова вольная птица!
Легковесный треп моментально прекратился. Заявление Эдит не на шутку взволновало Мясоедова. Он мгновенно вспотел, наглые глазки, до этого упорно сверлившие пухлые коленки собеседницы, шкодливо забегали и неожиданно стали скромными.
– Испугался? – со смехом спросила Эдит. – Успокойся, я шучу! Проверяла я тебя ероя! Давай лучше вот о чем подумаем…Ты директором стать не хочешь?
– Я…а?
Елизавета низко нагнула голову. Смех разбирал ее. Эдит как хотела, так и измывалась на бедным заместителем директора. Вопрос застал Костю Мясоедова врасплох. Он замялся:
– Давно тебя любя, клянусь Эдит, он слишком много из себя, конечно мнит… Но…
Эдит резко оборвала его и расхохоталась ему прямо в лицо.
– А хвостик, хвостик-то дрожит! Сознайся, хочется все-таки!
Бледный Костя встал с кресла.
– Эдит, зачем при посторонних?
– Затем, что я с тобою потеряла стыд! Вот зачем… Сегодня я не в настроении. Уйди с глаз моих. Видеть не хочу тебя.
Понурив голову, Константин Мясоедов побитой собакой покинул бухгалтерию.
– Зря вы так с ним. Он, в сущности неплохой человек, может быть несколько слабохарактерный. – сказала Лиза. – Что он вам плохого сделал? Вы только посмотрите, как он на вас смотрит.
– И как?
Лиза улыбнулась.
– Будто кусок выпрашивает. В глазах тоска и боль. Он для виду больше хорохорится. А на самом деле, мне кажется, он в вас безнадежно влюблен.
– Это так сильно бросается в глаза? Наблюдательная ты. – сказала Эдит. – Так вот если хочешь, послушай историю нашей несчастливой любви.
Эдит начала рассказывать, а у Елизаветы поплыли перед глазами картины недалекой по времени, чужой молодости. Рассказывала она о себе в третьем лице, будто это происходило не с нею, а с ее хорошей знакомой. Вот ее рассказ, по памяти записала его Елизавета в свой дневник. на следующий день.
«Увидел Костя меня недалеко от Останкинской телебашни. Нервная, возбужденная ходила я по бетонной кромке местного пруда. Предали меня. Горечь, незаслуженная обида раскаленным металлом жгла мне душу. Я, девушка, которая с детства считала себя одухотворенной; девушка, готовая принести себя в жертву ради свободы и счастья всего человечества; я, вышколенная в традициях домостроя, почитающая мужа за бога, я…
Каток неприглядной, обывательски-пустой жизни переехал меня.
Костя залюбовался мною, моей нервной красотой. Так он потом говорил. Подумал актриса, роль наверно разучивает, на телевидении выступает. Он спешил по каким-то своим делам, а тут забыл все на свете. Расположившись невдалеке на скамейке, стал наблюдать. Отрешенность от окружающего мира, взгляд устремленный к небу, страстные слова срывающиеся с губ девушки убедили его окончательно, актриса.
Девушка, которой он сейчас любовался, была у творца штучной работой. Редко, но иногда природа создает из подручного материала неповторимые экземпляры. Не только он, Костя, но и редкие прохожие не оставляли без внимания ее. Каждый норовил оглянуться и хоть на непродолжительное время оставить в душе картинку с божественными линиями. А девушка была явно чем-то расстроена. Вдруг она резко остановилась, плотно сжала губы, на лице у нее появилось решительное выражение. Костя Мясоедов непроизвольно услышал слишком громко произнесенные слова, почти из Шекспировской трагедии:
– Все! Рубикон перейден. Терпеть я дальше не намерена.
Девушка направилась к той скамейке, с которой он наблюдал за нею и, не обращая не него никакого внимания, присела рядом. Костя даже немного потеснился, хотя никто его об этом не просил.
– У вас не будет закурить? – неожиданно спросила она Костю и обвела его ничего не значащим взглядом.
– Будет! – потерянно засуетился невольный свидетель чужих волнений. Он достал мятую пачку Явы и выбил из нее сигарету. – Курите на здоровье!
Ничего глупее невозможно было продумать. Чиркнув зажигалкой Костя поднес ей огонек. Девушка неумело держала сигарету. Затянувшись дымом, она надолго закашлялась. И вдруг слезы ручьем полились у нее из глаз. Костя Мясоедов испуганно смотрел на незнакомку, не зная чем ей помочь. Прохожие с осуждением смотрели на него, считая его источником девичьих несчастий, а одна старушка так вообще начала его стыдить:
– О, каменный, неужели тяжело тебе приласкать родную душу? Поматросил и бросил? Прижми ее сейчас же к груди, пока я тебе клюшкой по голове не дала! Ну, кому говорю!
Тяжелая суковатая палка нависла над головой Кости. Костя Мясоедов едва касаясь кончиками пальцев плеча девушки неумело привлек ее к груди.
– Ну, так-то лучше! – одобрительно заявила старушенция, опуская на землю костыль. – Гляди у меня бессердечный обольститель, обратно буду идти, чтобы твоя девушка улыбалась!
