Ирина Волкова - Возвращение блудной мумии
Я усмехнулась про себя. Все опять было более чем очевидно. Скорее всего “домашняя заготовка” в виде якобы автобиографических историй уже ждала своего часа. Теперь каждую неделю под видом выполнения данного группе обещания мадам Творческий Блок будет зачитывать потрясенным слушателям истории о своих предках — колдунах или ясновидящих, о своем собственном даровании “сайкика” и о том, как она на своих семинарах пачками направляет людей на Истинный Путь, делая их богатыми, счастливыми и удачливыми в любви. Слух о “великом сайкике” Джейн Уирри члены группы разнесут по Барселоне, как мухи заразу, обеспечив приток желающих посещать ее семинары, а то и брать частные уроки.
Несмотря на принятое решение вести себя хорошо и не высовываться, я решила доставить себе немного удовольствия.
— А почему вы так уверены, что действительно хотите написать свои мемуары? — поинтересовалась я.
— Что? — недоуменно вытаращилась на меня Уирри.
— Вы сами только что сказали, что чувствуете очень сильное внутреннее сопротивление, как только пытаетесь приступить к работе. Написать историю собственной жизни намного проще, чем художественную книгу. Тут даже выдумывать ничего не надо — просто изложить хорошо известные события — и все. Тот факт, что вы не можете заставить себя сделать такую простую вещь, означает, что подсознательно вы не хотите писать эту книгу, то есть налицо наличие внутренних противоречий — одна, сознательная, часть вас хочет писать, а другая, подсознательная, категорически отказывается это делать. В вас как бы уживаются несколько личностей с противоречивыми стремлениями. Как же вы в таком случае можете утверждать, что хотите написать свою биографию?
— Потому что я знаю, что хочу, — взвилась Уирри. — Нет у меня никаких внутренних противоречий. Это творческий блок, а вовсе не противоречия. Одна девушка; например, не могла писать, потому что мама в детстве сказала ей, что писать нельзя.
Похоже, мадам Творческий Блок когда-то прочитала популярную брошюрку по психоанализу, но дальше этого дело явно не пошло.
— А когда этой девушке объяснили, что писать можно, она стала популярной писательницей?
— Понятия не имею, — отрезала Джейн. — И вообще, мы собрались здесь для того, чтобы избавляться от творческих блоков, а не рассуждать на отвлеченные темы. Лиланд, сегодняшнее занятие должен открывать ты. Группа тебя внимательно слушает.
Гордый оказанным ему доверием негр встал и для затравки прочитал вдохновляющую его на творчество цитату из Шекспира. Затем Лиланд сообщил, что, выполняя упражнение по книге Барнер-Фальт, он составил список из десяти причин, по которым он никак не может решиться приступить к осуществлению своего заветного желания. Как выяснилось, на предыдущем занятии негр уже успел понять, что хочет направить свою творческую активность на изобразительное искусство.
Причины оказались настолько оригинальными, что большинство из них я даже не запомнила, поскольку самой мне ничего подобного никогда бы и в голову не пришло. Как выяснилось, больше всего Лиланд боялся, что, став художником, он потеряет свой крайне доходный бизнес, в котором он добился поистине выдающихся успехов.
Когда негр закончил, Джейн предложила нам всем высказать свое мнение о только что услышанном.
Я, наивно полагавшая, что для занятий живописью, помимо желания, требуются только краски, карандаши и бумага, из самых лучших побуждений предложила Лиланду компромиссный вариант, а именно, не бросая своего бизнеса, понемногу начать рисовать для собственного удовольствия. Если искусство начнет приносить ему деньги, он сможет без всякого риска оставить бизнес и стать профессиональным художником.
Совершенно неожиданно для меня с виду спокойный и симпатичный негр впал в ярость.
— Ты не понимаешь! — заорал он. — Я так не могу!
— Почему? — слегка опешила я.
— Потому что для того, чтобы начать рисовать, я должен бросить все, а для этого я должен быть уверен, что смогу стать первым художником в мире!
— В этом-то и заключается твоя проблема, — заметила я, восхищаясь самоуверенности Лиланда. Быть первым художником в мире — на меньшее он не согласен. Да, с такими запросами немудрено иметь некоторые сомнения. — Ты почему-то считаешь, что бизнес нельзя совместить с занятиями живописью. Но это не так. Многие бизнесмены на досуге занимаются рисованием.
К моему удивлению, негр озверел еще больше.
— Нет у меня проблем, — проинформировал собравшихся он. — У меня не проблема, а ситуация.
— Хорошо, — согласилась я. — Пусть будет ситуация, а не проблема…
— Прекрати повторять это идиотское слово: проблема, — взревел Лиланд. — У меня нет проблем! Никогда не было, нет и не будет!
"С чего он вдруг так завелся? — удивилась я. — Интересно, другие негры тоже не могут слышать слово “проблема”?”
— Ладно, забудем о проблемах. Поговорим о ситуациях. Так почему все-таки нельзя перейти от бизнеса к искусству постепенно?
— Потому что нельзя! — рявкнул Лиланд. — Потому что я из другой культуры!
Тут во мне совершенно некстати взыграло нездоровое писательское любопытство. Негр-бизнесмен оказался прямо-таки невероятно интересным типажом. В африканских культурах я была полным профаном и радостно уцепилась за возможность восполнить пробелы в своем образовании.
— Ты не мог бы объяснить, как относятся к творчеству люди твоей культуры? — попросила я.
— Не так, как ты! — продолжал бушевать Лиланд. — Ты вообще ничего не понимаешь. У меня были выдающиеся таланты. Когда я был маленьким, мне говорили, что я мог бы стать великим музыкантом, но я никогда не учился музыке, потому что в моей музыкальной школе не было музыкальных инструментов. Если я чем-то занимаюсь, то должен быть первым в этом деле. Я не могу посвятить себя рисованию до тех пор, пока не буду полностью уверен в том, что стану первым художником в мире.
История с музыкальной школой окончательно меня заинтриговала. Насколько я поняла из его рассказа на первой встрече, Лиланд вырос в небольшом английском провинциальном городке, а вовсе не в сельве Африки. Что же это за английская музыкальная школа без инструментов? Уже понимая, что у парня здорово едет крыша, я все-таки не удержалась от последнего идиотского вопроса:
— Ты не мог бы сказать, кто сейчас первый художник в мире?
На миг мне показалось, что Лиланд ударит меня.
— Ты не имеешь права так поступать со мной! — заорал он. — Это группа Творческой поддержки! Вместо того чтобы поддерживать меня, ты растоптала мой творческий порыв! Ты вообще уничтожила во мне всякое желание творить! Я больше ничего не хочу. Вот что ты наделала! Ты убила мою креативность!
Тут в дело вступила Джейн и, успокоив взбешенного негра, объяснила, что я не имею права никого критиковать, потому что группа существует для того, чтобы поддерживать друг друга. Если Лиланд хочет быть первым художником в мире, мы должны одобрять и поощрять это его желание, а вовсе не предлагать ему совмещать бизнес и рисование, как какому-нибудь примитивному любителю.
Реакция негра оказалась для меня настолько неожиданной, что я решила некоторое время наблюдать и помалкивать, не нарываясь на неприятности. Я ведь и вправду хотела поддержать Лиланда, посоветовав ему совмещать искусство и бизнес из самых лучших побуждений, и вот что получилось. А вдруг в группе есть еще несколько психопатов? Возьмут и устроят мне “темную” ни за что ни про что.
По мере того, как я слушала выступления заблокированных творческих личностей, мое восхищение родом человеческим росло. Даже если бы я ломала голову целый месяц, мне ни за что не удалось бы изобрести столь восхитительные и оригинальные характеры.
Молодая художница Кейси, наполовину полька, наполовину англичанка, заявила, что решила посвятить свою жизнь искусству, потому что все моральные ценности ее семьи, да и сами ее родители — это польская колбаса.
Тут уже не выдержал Шенон, американский писатель, и, решив, что он чего-то недопонял, уточнил вопрос насчет моральных ценностей, родителей и колбасы. С молодым задором Кейси пояснила, что называет все, что исходит от ее “предков”, польской колбасой, потому что сами они убоги и примитивны, как лежалая вареная колбаса, и не ищут высшего смысла в жизни. Родители то и дело требуют от нее, чтобы она хорошо себя вела, сначала училась, потом работала, вышла замуж, родила детей, словом, стала бы похожа на них, таких вульгарных, убогих и бездуховных.
Группа одобрительно похлопала закончившей свою речь Кейси.
Шенон поплакался, что он посещал много литературных курсов и школ, но все, что он пишет, кажется ему полным дерьмом, поэтому он почти не творит, лишь небольшие зарисовки характеров.
Джейн утешила Шенона тем, что на самом деле все, что выходит из-под его пера, уникально, неповторимо и гениально, поскольку творчество — это дар божий, и на самом деле пишет не он, это бог творит через него.
