Людмила Милевская - Кикимора болотная
Жанна растерялась.
— Не знаю. Я разбогатею и буду жить достойно.
— Как ты себе это представляешь? — спросила я, изумляясь такой наивности.
— Ну, получу образование и буду работать.
— Где? Все приличные места давно заняты. Кто поможет тебе устроиться на достойную работу? Твои подруги, которые работают за гроши?
Она сидела в моем безумно дорогом розовом платье на моем безумно дорогом антикварном диване и была похожа на печального суслика.
Сердцe мое зашлось от жалости.
Почему хорошим людям так плохо живется?
В этом есть жуткая несправедливость!
— Допустим, я тебя не брошу, — заверила я-. Но ты должна сама научиться хоть чуть-чуть работать локтями. Ты трудолюбивая девочка, и руки — это хорошо, а локти еще лучше.
Пришел Евгений и возмутился:
— Чему ты учишь ребенка?
— Жизни! — парировала я и с гордо поднятой головой удалилась.
Но лучше бы я этого не делала. Лучше бы я осталась в комнате и убедила Жанну в том, что все это шутка, что не надо ей никакого общества, поскольку живут же люди и без него, и совсем неплохо живут на свои гроши. Но я ушла, позволив ей закоренеть в своих желаниях.
Глава 4
Наступил долгожданный день. Все утро мы репетировали, и у Жанны уже кое-что неплохо получалось. Она научилась элегантно закидывать ногу на ногу, принимать раскованную позу и естественно смотреть в упор пристальным взглядом.
Мундштук в ее пальчиках выглядел тоже вполне естественно, и она уже почти не давилась дымом.
Евгений, которому в этот вечер предстояло нянчить Саньку, крутился рядом и не переставал Дивиться: как легко можно испортить человека.
Я не разделяла его мнения, поскольку Жанна все еще не могла избавиться от комплекса неполноценности и в глазах ее слишком часто появлялся испуг. Она была безнадежно целомудренна и ничего не могла поделать со своей наивной доверчивостью, а также любовью к людям. Времени было мало, и мне пришлось смириться. Я сделала все, что могла. На первый взгляд Жанна была неотразима, а там уж — как бог даст.
Когда за нами прибыл автомобиль, присланный Тамарой, я, в последний раз придирчивым взглядом окинув Жанну, успокоила себя:
— Как-нибудь обойдется.
— Она так прелестна, что не обойдется, — рассмеялся Евгений.
Он словно в корень смотрел. Так все и вышло.
Обычно Тамара для своих торжеств арендовала подходящие случаю помещения, но на этот раз все были приглашены на ее новую дачу. Она сделала там суперремонт и хотела незамедлительно пустить пыль в глаза. Ей это удалось. В тот вечер многие ее друзья стали ее же тайными врагами. Только Жанна, пожалуй, восхищалась без примеси иных чувств. Остальные — коченели от зависти.
Тамара, в бриллиантовой диадеме, в драгоценной горностаевой накидке, в длинном белом платье, как прекрасное привидение стояла у входа в свой сверкающий огнями дворец и на правах любезной хозяйки говорила гостям гадости.
— А-а, это ты, мой маленький! — фальшиво обрадовалась она толстому, приземистому мужчине, ведущему под руку высоченную девицу, похожую на фонарный столб. — Это ты, мой пони!
— Почему это маленький? Почему это поди? — обиженно пыхтел он, подставляя хозяйке губы.
— Потому что я обожаю тебя, — пояснила Тамара и, словно только что заметив «фонарный столб», захлебнулась от восторга:
— Ах, Дианочка, прелесть моя, как ты пополнела! И как тебе идет второй подбородок!
Дианочка, позеленевшая от бесконечных диет, но так и не сумевшая избавиться от двойного подбородка, была близка к обмороку. Она вспыхнула от ярости и могла наговорить бог знает чего. Я даже струхнула, но глупость в больших голубых глазах выдавала ее безобидность, и я успокоилась. Тамара легко справится с такой и без моей помощи.
За «столбом» и «пони» следовали мы. На лице моей подруги появилась мимолетная искренность.
— Мама! Это ты?! Слава богу! Я думала, ты уже не придешь, — воскликнула она, целуя меня, отстраняясь и цепким взглядом оценивая мой скромный наряд.
— По-моему, мы не опоздали, — ответила я, кивая на Жанну.
— Здрасте, — присела моя смущенная Золушка, которая, несмотря на утомительные репетиции, сразу, же все сделала не так.
— Ба! Мама, да ты не одна! — обрадовалась Тамара. — Это и есть твоя необыкновенная крошка?
— Да, это она, но что ты будешь с нами делать?
Тамара мгновенно поняла, о чем идет речь.
— Не волнуйся, я представлю ее как подругу и дочь своей подруги, — воскликнула она.
— Надеюсь, ты не меня имеешь в виду? — насторожилась я.
— Нет, конечно, у нее же есть своя мать, — успокоила меня эта язва. — Пойдем, я покажу тебе кое-что. Даня! Даня! Принимай гостей!
Элегантный Даня поспешил занять пост, а мы направились в сад.
— Как вам моя иллюминация? — поинтересовалась Тамара. — Обрати внимание, последний писк.
— Дом словно охвачен пламенем, — похвалила я. — И что, это будет постоянно так?
— Да, наружное освещение нынче в моде. Мама, а как тебе мои фонтаны?
— Зашибись!
— А цветы?
— ;И цветы — зашибись, но кто их выставил на холод? На деревьях еще и почки не набухли, а у тебя фонтаны и цветы.
— Ах, я же не виновата, что родилась весной, — вздохнула Тамара. — За делами жизнь проходит мимо. Даже некогда полюбоваться этой красотой. Даже на Сейшелах я отсыпалась, и единственное, что мне удалось, так это обгореть на солнце.
Мне стало жаль свою несчастную подругу.
Я решила ее приободрить.
— Зато сегодня у тебя сладкая жизнь, — сказала я. — Все, не исключая и меня, страдают от зависти.
— То-то же, — удовлетворилась польщенная хозяйка и от избытка чувств ущипнула за щечку Жанну. — А что это мы такие молчаливые?
— Ребенок никак не может в себя прийти от твоего «Мазератти» с водителем, — пояснила я.
— Ах, вот оно что, — улыбнулась Тамара. — Но ты же сама просила карету.
Я не успела ответить. Примчался взволнованный Даня и с воплями «приехал Сам» утащил мою подругу. Мы с Жанной остались одни.
— Почему эта Тамара называет вас Мамой? — спросила девушка. Я рассмеялась.
— Надеюсь, ты не подумала, что нас связывают родственные узы?
Жанна испуганно замотала головой.
— Нет, нет, так невозможно подумать, — пролепетала она.
— Тамара даже старше меня, а Мамой меня зовут все мои друзья. Открою свою тайну. Ты не знаешь, что Санька не мой сын. Точнее, теперь-тo он мой, но до этого он был сыном моей любимой подруги.
— Что же случилось с вашей подругой? Спросила Жанна, и на лице ее отразилось заблаговременное сострадание.
— Она умерла, — с искренней грустью ответила я. — Погибла, когда Саньке было три года. Я усыновила его, но паршивец никак не хотел звать меня мамой.
«Тетя», и все. И так продолжалось довольно долго. Время шло, ребенок рос, катастрофически накапливая опыт, а я по-прежнему была «тетя Соня». Разве это не обидно?
— Обидно, — подтвердила Жанна. — Но сейчас же он зовет вас мамой.
— И это благодаря нашей Марусе. Она придумала хитрость. «Давай, — однажды сказала она, — мы все будем звать тебя мамой. Санька подумает, что это твое имя, и к нам присоединится». Она сама оповестила всех знакомых и друзей, как теперь надо ко мне обращаться. Все, кроме нее, стали звать меня Мамой, даже Евгений. Мне стоило немалых трудов его от этого отучить.
— А как вас звала тетя Маруся?
— Как обычно: старушкой. Но Санька, слава богу, не стал звать меня старушкой. Слово «мама» гораздо чаще звучало в моем доме. Ты знаешь, это помогло. Ребенок действительно очень быстро присоединился к большинству и теперь зовет меня мамой, впрочем, как и все остальные. Они пристрастились и не могут отвыкнуть. Ну что, пойдем к гостям?
Жанна улыбалась и слушала меня с интересом, но вдруг задрожала.
— Тебе холодно? — спросила я, заметив внезапную перемену.
— Нет, это нервное. Может, не надо к гостям? Может, лучше побудем здесь?
Мне это очень не понравилось. К черту летели все наши тренировки.
— Ты — венец творения, — строго сказала я. — И запомни, здесь нет никого лучше. Пойдем в дом, увидишь сама. Ты — это совершенство, а они все — посредственности. Надеюсь, мой мундштук на месте?
— Он в моей, то есть в вашей сумочке, — пролепетала Жанна.
— Что значит в «вашей»? Раз сумочка у тебя в руках, значит, она твоя. И переходи уже на «ты», — отрезала я и потащила ее в дом.
Я тут же в холле споткнулась об Тосю, которая обрадовалась и закричала:
— Мама! Это ты?
— Это мы, — ответила я.
— Ты не видела Марусю? — спросила Тося, с любопытством разглядывая окаменевшую Жанну. — Я везде ее ищу.
— Бог с тобой, — возмутилась я. — Откуда Марусе здесь взяться? Будто не знаешь, что она уже двадцать лет не разговаривает с Тамарой.
Нам навстречу пробирался облезлый Тосин муж, видеться с которым я не желала никогда. Тося вбила себе в голову, что он лакомый кусочек для всех без исключения женщин, и мне не хотелось ее в этом разубеждать. Хотя сейчас, когда его бизнес пошел в гору, может, это стало и так. В любом случае я поспешила ретироваться, но было поздно. Он раскинул руки для объятий и завопил:
