Дарья Калинина - Клубничка по-шведски
— И вообще, что за обращение? — возмущенно добавила Кира. — Ваши люди схватили нас, силком притащили сюда, теперь вы нас из дома не выпускаете. Знаете, как это называется? Захват и удержание заложников! Даже статья такая в уголовном кодексе имеется! Вы не знали?
Почему-то эта фраза про уголовный кодекс крайне напугала толстяка. Он мигом подобрел. И даже изобразил на своем круглом лице улыбку. Правда, она получилась у него чуточку кривовата. Но, как говорится, лучше, чем ничего.
— Никто вас не задерживает, — принялся он юлить. — Какие заложники? Вы — мои гостьи.
Услышав это, Леся мигом сориентировалась:
— Гостей полагается угощать. Чаем. Горячим!
— Конечно! — оживился толстяк. — Сейчас все вместе чайку попьем. Катерина!
На этот неожиданно зычный клич в гостиной появилась полная женщина с недовольным лицом, в простом ситцевом переднике поверх такого же летнего платья.
— Чего?
— Чайку нам с девочками организуй, — велел ей толстяк. — Бутербродов там разных нарежь. Ветчинки, буженинки. Ну, ты знаешь, как я люблю.
Катерина молча кивнула. И кинув на подруг не слишком приветливый и даже презрительный взгляд, вышла. Обратно она вернулась минут через пять и уже с подносом, заставленным различной снедью. Тут была тарелочка с поджаренными до золотистого цвета пшеничными тостами. Вазочка с тремя видами джема — темно-красным клюквенным, оранжевым — апельсиновым и зеленым из киви.
Но вершиной кулинарного мастерства Катерины, бесспорно, являлись бутерброды. На круглой мягкой булочке лежал листик салата, смазанный майонезом, потом ломтик помидора и несколько кружков маринованных огурчиков. Буженина и ветчина были нарезаны так тонко, что из них получалось нечто вроде цветочного бутона или паруса. И все это великолепие сверху было украшено веточками зелени.
Сам чай был подан в огромном пузатом заварочном чайнике. В таких же сервизных чашках был уже налит напиток. Был подан крохотный сливочник, чуть побольше размером молочник и белая в серебристо-голубоватых цветочках сахарница. Все с благородной платиновой окантовкой.
— Какая красота! — не выдержала и воскликнула Леся. — Где вы купили такое чудо?
— Не я, жена где-то покупала, — рассеянно буркнул толстяк, но тут же спохватился и замолчал.
— Так вы женаты?
Но толстяк упорно молчал. Кажется, говорить о своей жене он был расположен меньше всего на свете. Случайно оговорился, бывает. А чтобы специально говорить о жене, это уж увольте.
Так что завтракали подруги в тишине. Впрочем, им было не до разговоров. Оголодав за ночь, они жадно поглощали угощение, стараясь только, чтобы это не выглядело слишком уж откровенно. Толстяк им не мешал. Сам он пил только горький чай, сдобрив его каплей молока.
Наевшись, подруги сами не заметили, как почувствовали к их хозяину нечто вроде расположения. И теперь были готовы простить ему странное «приглашение» в его дом. В конце концов, он их ничем не обидел. А напротив, напоил и накормил. Теперь они были готовы ответить на все его вопросы. Но толстяк не торопился начать говорить.
Он задумчиво смотрел на подруг. И только качал головой.
— Еще раз извиняюсь, что мои люди поступили с вами несколько… м-м-м… жестко.
— Ничего, — отмахнулась Леся, размякшая после вкусной и обильной еды и горячего чаю. — Мы не в обиде.
— Обычно я так к себе людей не приглашаю, — продолжал извиняющимся голосом толстяк. — Но сегодня у меня есть оправдание.
— Да? И какое же?
— Этой ночью был ограблен мой дом.
Подруги ощутили неприятный холодок в области солнечного сплетения. А что, если толстяк захочет обвинить их в ограблении?
— Ой! — прошептала Леся. — Но мы тут ни при чем!
— Знаю! — вздохнул толстяк. — Просто я поручил моим дуболомам притащить мне одну девицу.
— Какую девицу?
— Тоже рыбачку. На берегу я с ней познакомился. Случайно. То есть тогда я думал, что случайно.
— А теперь?
— А теперь я думаю, вот она-то как раз и была очень даже при чем!
— То есть она оказалась причастна к ограблению в вашем доме? — переспросила Кира.
Толстяк молча кивнул:
— Она была в доме, оставила кучу «жучков» тут и в моей спальне. А потом мой сейф ограбили! Приехала милиция. Они нашли «жучки» и спросили, кто бы мог их оставить.
— И вы вспомнили ту рыбачку?
— Она была единственной гостьей в моем доме за последнее время. Весьма подозрительной гостьей.
— Почему?
Ответ не заставил себя ждать.
— Слишком красивая. И слишком… как бы это сказать, необычная.
И видя, что подруги не понимают, он принялся объяснять:
— Не скрою от вас, что далеко не редкость, когда и женщины — прекрасный пол — становятся заядлыми рыбаками. Но при этом они и выглядят соответственно. Этак… м-м-м…
— Не так уж прекрасно? — подсказала ему Леся.
— Вот именно, — благодарно подхватил толстяк и продолжил свои объяснения: — Одеваются кое-как. Ну там, какой-нибудь вытянутый свитер, потертые тренировочные штаны или джинсы, понимаете? На ногах кроссовки или резиновые сапоги. Волосы стянуты в хвост. На лице минимум косметики и ногти на руках подстрижены или вовсе обломаны.
— А та девушка, значит, выглядела иначе?
— Совершенно иначе! Примерно как вы, только еще лучше!
Подруги сначала обиделись. Кто это выглядит лучше их? Но потом вспомнили, в каких жутких условиях провели сегодняшнюю ночь, и подумали, что критика их хозяина может быть вполне оправданна.
— И что же эта женщина? Насажала в вашем доме стаю «жучков» и исчезла? Бесследно?
— Вот именно!
— И вы не знаете ни ее адреса, ни телефона?
— Даже имя ее забыл спросить, такой я дурак!
Впрочем, толстяк тут же устыдился своей самокритичности и добавил:
— Да что толку? Она могла назваться любым именем. Паспорта ведь я у нее не спрашивал.
— А как получилось, что вы пригласили ее к себе домой?
— Совершенно незнакомую вам девушку?
Толстяк смутился. Он густо покраснел и закашлялся.
— Ну, как получилось, как получилось, — пробормотал он. — Обыкновенное дело. Вижу, стоит на берегу этакая красотка, сама вся из себя. Светлые волосы по ветру так и летят, сама длинноногая, юбочка только попку прикрывает. Ноги на таких каблуках, что только диву даешься, как вообще стоит. А она стоит, красуется. А в руках у нее удочки!
— И что такого?
— Естественно, я заинтересовался.
— Девушкой?
— Сначала ее уловом. Интересно мне стало, что такая красавица, вся из себя блестящая и гламурная, поймала в нашем озере?
— И что?
— Думал, что максимум пару окуньков или подлещиков. А то и вовсе ничего.
— А она?
— Отличный улов! — с жаром воскликнул толстяк. — Я сам заядлый рыбак! Уж можете мне поверить, этой девушке необыкновенно повезло! Мне даже завидно отчасти стало.
— И вы пригласили ее к себе домой? — спросила Кира.
А Леся бесхитростно добавила:
— Наверное, хотели расспросить о ее методе рыбного лова?
— Что? Ах, вот именно! Вот именно! О методе лова.
И толстяк снова обрадованно закивал головой.
— Кстати, мы же с вами не познакомились, — произнес он.
— Да.
— Совсем с этим кавардаком хорошие манеры порастеряешь. Но вы меня поймите: сначала взлом, потом милиция, а потом еще эта новость с «жучками», которые они обнаружили у меня по всему дому.
И сам оборвав поток жалоб, толстяк приподнялся и произнес:
— Разрешите представиться! Петрушкин Валентин Иванович.
Подруги в свою очередь представились господину Петрушкину. Надо же, господин Петрушкин. Петрушкин! Бывают же у людей фамилии, не позавидуешь. Но, кажется, сам Петрушкин ничего смешного в своей фамилии не видел. Он продолжал расспрашивать подруг, что привело их в Разлив.
Теперь девушки не видели смысла скрывать правду от толстенького господина Петрушкина. И быстро выложили, какая беда привела их на берег озера, к рыбакам, с которыми общался пропавший Вовик. Господин Петрушкин отреагировал на рассказ подруг как-то странно. Начал хмыкать и отворачиваться, пряча ухмылку. Даже девушки вели себя приличней, когда он сообщил им свою смешную фамилию. А тоже могли бы всласть похихикать.
— Не понимаю! — воскликнула наконец раздосадованная Кира. — Что смешного в том, что я рассказываю?
— Да ничего смешного! Наоборот, грустно. Встречаются же еще такие подлецы на свете!
— Вы это про кого?
— Да про вашего Вовика! Занял у вас деньги и исчез. А кстати, сколько он занял?
— Пять тысяч долларов.
— Наверное, для вас это приличная сумма? — сочувственно спросил господин Петрушкин.
По нему самому, его дому и образу жизни с наемной прислугой было понятно, что он пять тысяч серьезной суммой не считает. Но будучи человеком широких взглядов, готов признать, что кому-то они могут показаться настоящим богатством.
