Дональд Уэстлейк - Малыш Джимми
— Временами бывает тяжело, — произнесла Мэй.
— Хотел бы я добраться до хозяина этого магазина и настучать ему прямо по голове.
— Ну, это ведь и не его вина, — успокаивала Мэй. — Он наверно тоже расстроен закрытием.
С циничным выражением лица Дортмундер покачал головой и ответил:
— Не так чертовски, как я. Он «поднялся» на продаже, будь уверена в этом. А что получил я? Полный ноль.
— В следующий раз все будет по-другому, — женщина не знала, как еще его утешить. — Иди, умывайся. Я приготовила тебе вкусный ужин.
Дортмундер кивнул, тяжело и обреченно. По дороге в ванную пожимая плечами, по-прежнему в куртке, он пробормотал:
— Жить на деньги женщины, — и снова покачал головой.
Мэй скривила лицо. Он всегда произносил эту фразу, когда дела шли плохо. Истинная правда. Когда он не приносили домой деньги, они вынуждены были жить на ее зарплату и «льготы» из «Бохэк», но она не возражала. И об этом она сказала ему уже сотню раз. На самом же деле она возражала лишь против одного — его фразы:
«Жить на доходы женщины». Когда она слышала эти слова, у нее складывалось ощущение, что он не хочет иметь ничего общего с кассиром из «Бохэк». Ах, ладно. Он ничего плохого не имеет в виду. Мэй направилась в кухню, чтобы подготовить ужин, а также поменять сигарету в уголке рта. Та сгорела настолько, что была сейчас не больше крохотного уголька, который обжигал ее губы. Она подняла руку, вытащила горящий окурок изо рта и опустила его в раковину, где он полностью потух. Мэй сразу же достала пачку Лаки страйка из кармана свитера и выдернула оттуда сигарету. Это напоминало извлечение жертвы из смятого автомобиля после несчастного случая. Высвободив сигарету, она выпрямила и разгладила ее, а затем отправилась на поиски спичек. В отличие от большинства заядлых курильщиков она не умела зажигать новую сигарету от старой, ведь она скуривала ее настолько, что от той практически ничего не оставалось. Так что у нее была постоянная проблема со спичками.
Как сейчас, например. Во всей кухне их не нашлось. Вместо того чтобы продолжить охоту на спички по квартире, женщина повернулась к газовой горелке, наклонилась и начала подкрадываться к пламени, как слишком любопытный человек к чужому окну. Запах сигаретного дыма смешался с вонью паленой брови. Закрыв глаза, она отскочила назад, запыхтела, потрясла головой, протерла глаза, выключила плиту и занялась ужином.
Дортмундер сидел за столом в гостиной, когда она внесла две тарелки с горячим, удерживая их разноцветными прихватками. Джон посмотрел на еду, которую она поставила перед ним и почти заулыбался.
— Выглядит замечательно, — сказал он.
— Думаю, тебе понравится, — и она села напротив него.
Какое-то время они ели, не произнося не звука. Она не хотела спешить с этим разговором, а по факту она даже не была уверена, как его следует начинать. Все что она знала — разговор предстоит нелегкий.
Мэй подождала, пока они съели желе, и выпили кофе, а затем решилась:
— Сегодня звонила мама Марча.
— О, нда? — в его голосе его не послышался интерес, но не было и подозрения.
«Какой же он простой, честный и доверчивый мужчина», — подумала Мэй, глядя на него. Он снова почувствовала те же эмоции, ту же нежность, когда они впервые встретились, когда она поймала его на воровстве в «Бохэк». Тогда он не убежал, не солгал, не жаловался и не ссылался на какие-то проблемы. Он просто стоял с таким побежденным и расстроенным видом, что у нее духа не хватило выдать его. Мэй даже помогла ему упаковать нарезанный сыр и пачку болонской копченой колбасы обратно под подмышки. И сказала: «Слушай, а почему бы нам не объединиться?». А он ответил: «Всегда любил кофе в Бохэк». Это были его первые слова, которые он сказал ей.
Она прокашлялась и почувствовала нерешительность и взволнованность. Больше она этим заниматься не будет. Мэй ненавидела моменты, когда ей приходилось манипулировать своим мужчиной, но, в конце концов, это для его же блага.
— Она сказала мне, мама Марча сказала мне, что Энди Келп по-прежнему пытается организовать похищение.
Ложка с желе замерла в руке Дортмундера, взглянув на нее с отвращением, он все же отправил ее в рот.
— Он хочет, чтобы Стэн сел за руль, — продолжила Мэй, — но тот без тебя не хочет ввязываться в дело.
— Это хорошо, — ответил Джон.
— Я беспокоюсь о Келпе. Ты знаешь, какой он, Джон.
— Знаю, у него дурной глаз. А еще он неблагодарный и не умеет держать рот на замке. Давай не будем портить хороший ужин разговорами о Келпе.
— Я просто беспокоюсь о женщине, с которой он свяжется. Ты ведь понимаешь, кто-то должен заняться ребенком.
Дортмундер нахмурился:
— Каким ребенком?
— Тем, кого они собираются похитить.
Дортмундер качнул головой:
— У него никогда не получится. Энди Келп не способен украсть даже третье место в Малой Лиге.
— Значит, будет еще хуже. Он действительно решил сделать это, ты знаешь. Он свяжется с плохими людьми, с какой-нибудь ужасной женщиной, которая не будет заботиться о ребеночке и пьяницу посадит за руль. И все они окажутся в беде.
— Хорошо, — произнес Дортмундер.
— Но что, если ребенок получит травму? Что, если полиция окружит их убежище и устроит перестрелку?
— Перестрелку? С Келпом? Он так боится пистолета, что сразу же сдастся, капитулирует еще в начале погони.
— Но как насчет других людей? Никто не знает, с кем он может связаться.
Дортмундер выглядел огорченным. Мэй знала, что он действительно очень долго дружил с Келпом. В конце концов, может быть, еще есть шанс. Однако выражение лица Джона быстро сделалось упрямым, и он произнес:
— Главное, что он не связался со мной. Он сглазил меня и приносил мне долгое время одни лишь неудачи.
Мэй намеревалась привести ему еще один аргумент, затронуть их дружбу, но все-таки решила не делать этого. Он настолько зол сейчас, что будет отрицать дружбу, а потом, попозже, не захочет отказаться от своих слов. Пускай все уляжется.
Они расправились с желе. Мэй снова решила попробовать счастья, но уже совершенно с другой «стороны»:
— Я еще раз прочитала книгу. Знаешь, довольно таки неплохо.
Он взглянул на нее:
— Какую книгу?
— Ту, которую дал нам Келп. О похищении.
Он выпрямился и хмуро оглядел комнату:
— Мне казалось, что я выбросил ее.
— Я достала еще одну копию, — она взяла ее у Келпа, но решила промолчать об этом.
— Зачем она тебе?
— Хотела перечитать, разобраться, может у Келпа действительно была хорошая идея.
— Келп и хорошая идея, — он доел десерт и потянулся за чашкой кофе.
— Он молодец, что поделился ее с тобой, — сказала женщина. — Вот только сделал это немного неправильно.
— Келп принес мне план.
— Чтобы ты осуществил его. Разве ты не понимаешь? В книге есть план, но ты должен был его изменить, переделать, чтобы он соответствовал реальному миру, твоим друзьям и местам и всем остальному. Ты должен был стать «aw-tour».
Он поднял голову и посмотрел на нее:
— Я стать что?
— Я прочитала одну статью в журнале. Речь шла об теоретических основах кино.
— Теория о фильмах.
— Ее называют «теория aw-tour». По-французски, я говорю о писателе…
Он развел руками:
— Какое, черт возьми, я имею отношение к фильмам?
— Не кричи на меня, Джон, я пытаюсь объяснить тебе. Суть в том…
— Я не кричу, — произнес он и начал сердиться.
— Ладно, ты не кричал. Так вот, суть в том, что в фильмах писатель на самом деле не настоящий. Настоящий автором является директор, потому что он берет то, что сделал писатель и соединяет с актерами, местами, где будут проходить съемки фильма, и так далее.
— Писатель это вовсе не писатель, — повтори Дортмундер.
— Такова теория.
— Немного теории.
— Поэтому они называют его «aw-tour», — объяснила она, — в переводе с французского оно означает «автор».
— Не понимаю, о чем мы разговариваем, но мне становиться интересно. Почему французский язык?
— Без понятия. Наверное, более стильно, изящно. Как «chifferobe»(шифоньер).
— Как?
Она чувствовала, как они уходят от темы разговора.
— Не бери в голову, — ответила Мэй. — Суть в том, что ты мог бы стать aw-tour в похищении. Как кинорежиссер.
— Хорошо, я, мне кажется, что вся эта теория… — он замолчал и его глаза с подозрением посмотрели на нее. — Минуточку. Ты хочешь, чтобы я занялся этим делом!
Она колебалась. Она прижала салфетку к груди. Сейчас или никогда.
— Да, — ответила Мэй.
— Значит, тогда ты сможешь заняться малышом!
— Отчасти. А также потому, что все эти ночные кражи не для тебя Джон, поверь мне. Ты уходишь, рискуешь своей свободой для…
— Не напоминай мне.
— Но я хочу напомнить тебе. Если тебя снова поймают, ты превратишься в закоренелого преступника, рецидивиста, разве я не права?
