Дарья Донцова - Дедушка на выданье
И вот теперь Алла изуродована до неузнаваемости.
— Что-то он с ней не так сделал, — заявила Валентина, — маску неправильную положил! Теперь лечит Аллу бесплатно.
— Верно, — сказал Егор, — Андрей занимается с Аллой долго, но никаких результатов не видно!
— К сожалению, химические ожоги почти не поддаются лечению, — вздохнула Фатима, — в особенности на лице. Очень надеюсь, что в конце концов несчастная актриса перестанет вызывать своим видом ступор у посторонних, думаю, после ряда пластических операций она обретет относительно нормальный вид, но красоту ей не вернут!
— И кинокарьеру тоже, — подытожил Егор.
Федор откашлялся.
— Неприятная история. К сожалению, случаются врачебные ошибки. Но при чем здесь мы?
Валентина всплеснула руками:
— Вы не соображаете! Алле изуродовали лицо, разрушили ее будущее. В прошлом году в это время она была знаменита, а сейчас никому не нужна, инвалид! Умка жаждет восстановить справедливость. Необходимо найти виноватого, наказать его. У Константиновой нет всемогущих родственников или богатого мужа! Никто за нее не отомстит! Кроме нас!
Коробок взял со стола бутылку с минералкой, залпом осушил ее и спокойно сказал:
— Какой смысл искать того, кто накосячил? Он что, вернет бедняжке лицо? И вы сами сказали: Болотов лечит Аллу, он не бросил ее.
— Константинова не обращалась в милицию, не приносила заявлений с требованием открыть дело против Болотова, — подхватила я, — наверное, они договорились о компенсации. Вероятно, бизнесмен перевел на счет изуродованной актрисы пару миллионов, заплатил за сохранение тайны.
— Нет, — перебил Егор, — никаких поступлений в банк для Константиновой не было.
— Может, он отдал мешок с пиастрами ей в руки, — выдвинул свою версию Коробков.
Приходько постучал карандашом по столу.
— Резюме. Аллу изуродовали, но она не подняла шума, значит, он ей не нужен. Не вижу ни малейших причин для вмешательства!
Егор быстро схватил ручку и бумагу — у нас канцелярские принадлежности всегда лежат наготове в комнате совещаний, — нацарапал пару слов и передал лист Федору со словами:
— Этот человек приказал вам помочь мне.
Шеф молча разорвал писульку.
— Этот человек не имеет права мне приказывать. Он попросил принять вас, что я, из уважения к нему, и сделал. Сейчас позвоню ему и скажу, что…
— Погодите, — всполошилась Валя, — нельзя принимать решение, не дослушав Умку до конца.
— А у вас есть еще что сказать? — сухо поинтересовался Федор.
— До фига и больше! — подскочила Валентина. — Умка, не тормози.
Гордин засопел, Валя повернулась к Коробкову:
— Умка человек нечеловеческого ума, но он вялый, хорошо, что я его пинаю!
Димон крякнул, а активная Валентина тряхнула Егора за плечо.
— Выкладывай про Катю.
— Угу, — кивнул блоггер, — ближайшая подруга Аллы, та самая Катя Бочкина. С ней произошло несчастье, она выпила жидкость для чистки сантехники, это вышло случайно.
— Как можно ошибиться и наглотаться отравы? — удивилась я.
— Спьяну бутылки перепутала, — тут же поспешил с заявлением Коробок.
— Я изучил ее жизнь, Катя не любила алкоголь, даже пиво у нее попало в черный список, — зачастил Умка. — Тут такая ситуация. Бочкина каждый день покупала в магазине кисель, исключительно черничный, он продается в непрозрачных бутылках. В день происшествия Катерина пришла с работы около десяти вечера, достала из холодильника непочатую упаковку, вскрыла ее, сделала пару глотков и умерла. Вместо напитка там оказалась дезинфекция.
— Круто! — воскликнул Димон. — Походит на суицид.
Валентина стукнула кулаком по столу.
— У ментов возникла та же версия. Катерину обнаружила соседка, Кира Ильина, она живет через стенку от Бочкиной, слышимость в доме чудесная. Кира в курсе привычек Кати, та, вернувшись домой, сначала кормит кошку, потом включает музыку и идет принимать душ. У Ильиной маленький ребенок, она пытается его укачивать, но едва малыш задремлет, как Катя приносится домой. Она грохает дверью о косяк, со стуком швыряет на пол в прихожей сумку, из комнаты вылетает голодная кошка и закатывает концерт.
Под душераздирающее «мяууу» сынок Ильиной просыпается и начинает плакать. Кира лупит кулаком в стену, но Катя не реагирует. Правда, киска, получив порцию консервов, затыкается, но на смену ее воплям приходит музыка. Катюша любит рок, заводит она его громко и под упорное «тынц-тынц, бум-бум, бах-бабах» моется по часу в ванной, а затем убегает на очередную тусовку, до которых медсестра ну очень большая охотница. Бедный малыш явно не поклонник «металла», он вопит как резаный, его мать колотит ногами в дверь Катерины, но та делает вид, что не слышит. Кира пожаловалась участковому, а он посоветовал… купить крошке беруши, потому что до двадцати трех часов Екатерина имеет полное право шуметь. После одиннадцати Катя соблюдает тишину, придраться к ней невозможно, с вечеринок она возвращается так осторожно, что не разбудит даже летучую мышь. Когда Кира сталкивалась с соседкой во дворе и осыпала ее упреками, Катюша спокойно отвечала:
— А мне мешает твой сын, который орет с шести утра, не думая о том, что выходной. Еще он вопит посреди ночи, но я молчу, хотя тоже могла бы звонить тебе в дверь и требовать заткнуть крикуна.
Понимаете, с каким восторгом Кира ожидает вечера? В тот день все началось обычно: хлопок створки о косяк, вопль кошки, но надсадное мяуканье не стихло, наоборот, превратилось в истерический вой. И Катя не врубила музыку. Кира забеспокоилась, и, когда в десять с работы пришел муж, попросила его сходить к соседке. Сначала он отказывался, но в районе полуночи, когда кошачий концерт достиг апогея, отец малыша отправился на лестничную клетку. Он вежливо постучал, затем разозлился и в гневе снес хлипкую дверь.
Тело Кати он нашел на кухне, вокруг хозяйки металась обезумевшая кошка.
Егор снова застучал пальцами по клавиатуре.
— Сейчас покажу фото, которое сделали менты. Ну, что скажете?
— Она не оставила записки или на момент съемки вещдок уже успели забрать в лабораторию? — спросила я.
— Предсмертного письма не было, — оживился Егор, — а те, кто решился на суицид, всегда оставляют послание.
— Вовсе нет, — не согласилась Фатима, — хотя следует признать, что большинство людей хочет объяснить причины, толкнувшие их на крайнюю меру. Но встречаются такие, кто уходит молча.
— Изучите фотку, — потребовала Валя, — неужели не замечаете странности?
— На столике у мойки стоит пустая миска и невскрытая банка с надписью «Кролик в желе», — сказала я. — Катя не покормила кошку.
— Ты молодец! — удостоил меня похвалы Егор. — Ухватила суть. Екатерина обожала Муру, она вечно описывала в блоге ее проделки, а если уезжала в отпуск, всегда нанимала женщину, которая жила в ее квартире и ухаживала за кисой. По логике вещей…
— …Катя должна была, замыслив распрощаться с жизнью, пристроить Муру в хорошие руки, — перебил его Димон. — Катя не собиралась умирать! Кошка — это аргумент.
— Но не для милиции, — заявила Валентина, — гоблины в форме сразу решили: это суицид, и живенько умыли потные лапы!
Я вздохнула. Если б Коробков не имел дома четырех кисок, над которыми трясется, как клуша над цыплятами, он бы тоже отмел в сторону разговоры о Муре.
— Она ей даже поужинать не дала, — продолжал Коробок. — А что сразу делает владелец домашнего животного, когда возвращается домой?
— Немедленно подносит харч коту! — не замедлил с ответом Егор. — Не знаю, как другие, а я поступаю именно так!
В глазах Димона вспыхнул интерес.
— У тебя есть кошка?
— Бонапарт, — кивнул Гордин. — Мужик, красавец! Шерсть лиловая с серым отливом.
— Сел на любимого конька, — фыркнула Валентина, — сейчас его понесет, не остановить!
— А у меня четыре дамы, — объявил Коробок. — Окрас розовое золото!
Я откашлялась и решила вернуть кошатников к основной теме беседы.
— Полагаю, когда Катя вернулась с работы, она очень хотела есть, поэтому, прежде чем угостить Муру, взяла из холодильника бутылку, в два глотка опустошила ее и сожгла пищевод.
— Вам не кажется странным такое совпадение? — насупился Егор. — Алла лежит в клинике с изуродованным лицом, а ее лучшая подруга Катя погибает, выпив средство для чистки унитазов.
— Как отрава попала в бутылку? — спросил Коробок.
Егор задвигал мышкой.
— Я сейчас покажу съемку охраны супермаркета. За день до смерти, вечер, магазин возле дома Кати. Обратите внимание, камера наблюдения запечатлела Бочкину. Вот она берет яблоки, переходит к молоку, снимает со стеллажа йогурт, движется в ряды с консервами и там прихватывает кисель. Теперь касса, оплата чека, выход. Никто к Бочкиной не подходил, ее покупки не трогал, бесед не затевал. Кисель она приобрела в двадцать три пятнадцать, до подъезда ей идти тихим шагом менее трех минут.
