Дарья Донцова - Камин для Снегурочки
– Сначала сообрази, кто нужон, а потом людям мешай, – последовал ответ.
Я повторила попытку.
– Алле.
– Позовите кого-нибудь из Рыковых.
– Зачем?
– Они здесь живут, да? – обрадовалась я.
– И на фиг трезвонишь, – забубнил голос.
Внезапно мне стало понятно: говорящий вусмерть пьян.
– Позовите кого-нибудь из Рыковых.
– У Зинки спрашивай.
– А это кто?
– Так соседка, – заплетающимся голосом сообщил мужик. – Ейная комната слева от двери, а моя справа.
– Позовите ее, – я решила пообщаться с нормальным, трезвым человеком.
– Кого?
– Зину!
– На работе она.
– Не подскажете, где Зина служит?
– А здеся, внизу.
– Внизу?
– Ага, у нас на первом этаже супермаркет, полы она там моет.
– Как фамилия Зины?
– Зинкина?
– Да.
– Фамилие?
– Да.
– Ну, Кондратьева она.
Я положила трубку. Надо действовать. Спать мне, проведшей всю ночь на ногах, совершенно не хочется, Глафиру нужно будить в два. Улица, на которой жила Рыкова, расположена в центре. Интересно, а где сейчас нахожусь я сама? Взяв с крючка ключи, я, поколебавшись секунду, залезла в сумочку Глафиры и вытащила из бумажника сто рублей. Нехорошо, конечно, но я вернусь и расскажу певице о совершенной мною мелкой краже. Так, что еще надо не забыть?
Внезапно в голове всплыло слово «мобильный». Я машинально протянула руку к серебристому телефончику, валявшемуся на тумбочке, и тут же ее отдернула. Это сотовый Глафиры, у меня нет своего аппарата, но, похоже, в той, пока не припомненной, жизни он был, иначе с какой стати, собираясь на улицу, я вспомнила про него?
Угол дома Глафиры украшала табличка. Я внимательно, целых три раза прочитала название улицы и моментально сообразила: нахожусь в самом центре Москвы, чуть поодаль – метро «Тверская», а место, где расположена квартира Рыковой, – буквально в двух шагах. Вот тут, если взять левее, есть проходной двор, я когда-то бродила здесь, но, убей бог, не помню, с какой целью.
Ноги понесли меня вперед, показалась огромная арка, за ней дворик с чахлой московской травкой и поломанными качелями. Между мусорными баками виднелся проход.
Миновав нестерпимо воняющие контейнеры, я оказалась в переулке. Сердце сжалось, память меня не подвела, вот она, нужная улица. Значит, мой мозг работает нормально, почему же я не могу вспомнить ни своего имени, ни фамилии, ни адреса, ни места работы – ничего?!
При входе в супермаркет маячил охранник.
– Не подскажете, где найти Зину? – тихо спросила я.
– Это кто? – зевнул парень.
– Уборщица. Ее фамилия Кондратьева.
– В зале ищи, – велел секьюрити.
Я стала ходить по магазину, заставленному холодильниками и стеллажами. Наконец на глаза мне попалась тетка в оранжевом фартуке и со шваброй в руках.
– Вы Зина? – обрадовалась я.
– Нет, я Маша, – ответила баба, – Зинка в подсобке.
– Это где?
– Туда ступай, за железную дверь.
Поплутав немного по «закулисью» супермаркета, я отыскала крохотную каморку. За столом пила чай толстая женщина лет шестидесяти.
– Здравствуйте, – сказала я.
– Добрый день, – вежливо ответила поломойка.
– Мне нужна Зина Кондратьева.
– Я – она и есть, а чего случилось?
– Можно мне сесть?
– Плюхайся, – кивнула Зина, – стул не куплен.
– Вы живете в одной квартире с Рыковыми?
Зина скривилась.
– Вот несчастье! Горе горькое.
– Таню знаете? – Я осторожно начала прощупывать почву.
– Таньку-то? А ты кто ей будешь?
– Ну… в общем, понимаете, мы родственники, дальние. Вот я приехала в Москву, у меня адрес был и телефон, – принялась я придумывать на ходу.
Зина усмехнулась:
– А! Значит, не знаешь ничего?
– Нет.
– Ленька-то жив.
– Это кто?
– Так мучитель Танькин. А Анька преставилась!
– А она кто?
– Слушай, – нахмурилась Зина, – какая же ты им родственница, коли никого из своих не знаешь, а? Ну покажь паспорт. Чего вынюхиваешь?
Внезапно я сообразила, как мне действовать.
– Ладно, я неудачно соврала, просто мне не хотелось шум поднимать. Меня зовут Глафира.
– И дальше? – насупилась Зина.
– Таня Рыкова после суда была определена в нашу больницу, я врач из психиатрической лечебницы.
Зина заморгала.
– Да ну?
– Таня хорошо себя вела, – бодро врала я, – вот я и ослабила за ней контроль, а Рыкова возьми и убеги.
– Во блин! – всплеснула руками Зина.
– Совершенно с вами согласна, – кивнула я, – положение ужасное. Очень боюсь за свою карьеру, поэтому о побеге пока никому не сказала ни слова. Главврач в отпуске, но мне надо до его возвращения найти Таню. Честно говоря, я подумала: вдруг она домой пришла? Кстати, нет ли у вас ее фотографии и когда вы видели Таню в последний раз?
– Давно, – ответила Зина, – я на суд ходила. Уж как мне ее жалко было! Обревелась вся. Сначала, правда, обрадовалась, когда услышала, что ее не на зону, а в дурку сунули, только потом знающие люди объяснили, что лучше в тюрьме сидеть, чем в психушке. Эх, бедная Танька! А гад даже не явился!
– Кто?
– Родитель ее, Ленька. Вы вообще чего про нее знаете?
– Ну, она убила мужчину, Сергея Лавсанова, вроде из-за денег.
– Ой нет, – затрясла головой Зина, – не так дело-то было, вот послушай.
Зина всю свою жизнь провела в коммуналке. Квартира небольшая, всего две комнаты, одна принадлежала Рыковым, а другая Кондратьевым. Семьи между собой не конфликтовали. Зина, рано оставшаяся без родителей, работала дворником, Леонид и Анна служили лифтерами. У Рыковых была дочь, Таня, совершенно забитая отцом и брошенная матерью. Зина даже пару раз делала замечание Анне, услышав детские крики, доносившиеся из комнаты Рыковых:
– Скажи Леониду, что нельзя так ребенка истязать.
Аня, сама вечно ходившая в синяках, низко опускала голову.
– Он отец, добра ей хочет, вот и учит.
«Ученье» Леонид применял лишь одно: ремень. Впрочем, иногда пускал в ход и просто кулак. Таню он лупил за все: за двойки, невымытую посуду, забытый свет в ванной. Дня не проходило, чтобы девочка не получала тумаки, затрещины, оплеухи, тычки. Впрочем, жизнь Ани была не лучше, наверное, поэтому она рано умерла. Леонид остался с дочкой и удвоил «воспитательные» меры. Несколько раз, видя, как Таня смывает в ванной кровь с лица, Зина в негодовании говорила: «Надо немедленно вызвать милицию!» Услыхав гневный возглас соседки, Танюша моментально цеплялась за Зину и умоляла: «Ой, не звоните в отделение. Отца заберут на два часа, отметелят и отпустят, он потом меня совсем убьет».
Школу Таня не закончила, да и о каком учении могла идти речь, если дома вас ожидает каждый день плеть?
С шестнадцати лет Таня работала в людях – мыла полы, готовила. Она отличалась абсолютной честностью, была пуглива, немногословна, страшно боялась грубого окрика и к тридцати годам напоминала семилетнюю девочку, не внешне, конечно, а реакцией на окружающих. Еще Танечка часто спрашивала у людей: «Вы на меня не сердитесь?» – и, услыхав: «Нет, конечно», бросалась целовать того, к кому был обращен вопрос.
Леонид, старея, делался все злее и теперь бил дочь просто так, без всякого повода.
– Уходи от него, – советовала Зина Тане, – пусть один кукует.
– Куда? – грустно спрашивала та. – Я зарабатываю копейки. Своей квартиры мне не купить.
– Авось он помрет скоро, – не выдержала один раз Зина, – вон красный какой делается, когда визжит. Лопнет жила в шее, и ты свободна.
– Что ты, Зина, – испугалась Таня, – нельзя родному отцу смерти желать, это грешно.
– А дочь колотить не грех? – обозлилась Зина. – Дай ему разок в ответ сковородкой по башке, живо притихнет.
– Грешно отца ударить.
– Значит, ему можно, а тебе нельзя?
– То его грех, – ответила Таня, – не мой.
– Ты юродивая, – сплюнула Зина, – на всю голову больная.
Таня только вздохнула.
А потом ей безумно, фантастически повезло. Одна из дам, квартиру которых убирала Танечка, порекомендовала честную и трудолюбивую горничную своей знакомой, которая жила с бизнесменом Сергеем Лавсановым.
Таня уехала жить в коттедж. Через месяц она явилась домой, и Зина не узнала ее. Таня похорошела, постриглась, приоделась. Она даже начала пользоваться косметикой, а в ее ушах висели красивые сережки.
Леонида в этот момент не было дома. Танечка села вместе с Зиной на кухне и рассказала о своем счастье.
Живет она в отдельной комнате, с телевизором. Работы немного: уборка, готовка и уход за собаками. Сам хозяин не пьет, к прислуге относится уважительно, платит раз в неделю хорошие деньги. Танечке разрешено есть все без ограничения, а еще она может пользоваться бассейном и баней. Кроме того, Сергей делает ей подарки, недавно принес сережки.
– Небось в кровать уложить собирается, – хмыкнула циничная Зина, – смотри, не продешеви. Ишь, за серьги хочет тобой попользоваться. Пусть платит, тебе квартира нужна.
