Полина Раевская - Одинока и крайне жестока, или Как выйти замуж за один день

– Очень приятно, – кивнула головой Лилия, одергивая фалды своего пиджака. Мы поспешили ее заверить в том, что эти чувства взаимны.

Глава восьмая

Сон в брачную ночь

Это не комната, это сущий колодец.

Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.

– Добро пожаловать в ваш номер! – в голосе администратора слышалась уместная случаю торжественность. – Как видите, здесь вполне можно разместиться, не мешая друг другу, – поспешно добавила она, не найдя на моем лице признаков удовольствия от увиденного. – Хотя, – женщина замялась, но все же решилась произнести гениальную в своей банальности фразу, – милые бранятся, ведь только тешатся, правда?

– Угу, – буркнула я, быстро пересекая холл и толкая вперед огромную дверь, ведущую в смежное помещение. Открывшаяся моему взору картина производила впечатление: в самом центре комнаты, обитой шелковыми обоями с изображением пасторальных английских пейзажей, высилась стоящая на постаменте огромная кровать. Королевское ложе, обрамленное тяжелым гобеленовым балдахином и укрытое великолепной парчовой накидкой, оказалось густо усыпано лепестками роз. На расположенной рядом тумбочке в серебряном ведерке охлаждалась бутылка дорогого (никаких сомнений) шампанского.

Втянув носом воздух и опасаясь худшего, я решительно направилась к видневшимся в глубине комнаты дверям. Предчувствия не обманули – увиденное полностью соответствовало ожиданиям. Огромная ванна, способная вместить не то что пару влюбленных, но и целую их роту, оказалась доверху наполненной водой, сверху которой снежными пиками высилась мыльная пена. Весь пол оказался заставлен горящими, судя по всему ароматическими, свечами, запах которых и уловил мой чуткий орган обоняния.

Одним словом, вся обстановка, включая мозаичные панно с изображением нимф, наяд, купидонов и обнаженных греческих атлетов, а также пластиковых голубков, на тонких нитях спускающихся от карниза к подоконнику, специально создана для приема влюбленных новобрачных. В какой-то момент в моей душе даже шевельнулась жалость к работникам отеля, потратившим впустую столько усилий. Но, напомнив себе, что это их работа, за которую они получают деньги, причем неплохие, я отогнала прочь мрачные мысли, сумев быстро справиться с угрызениями совести.

– Милая моя, – Антон запнулся, только теперь поняв, что даже не удосужился познакомиться с сопровождающей нас служащей. Я усмехнулась – вполне в духе моего муженька. Личное общение с людьми не своего круга – ниже его достоинства. И хотя мне тоже не пришло в голову поинтересоваться именем администратора, себе я оправдание отыскала довольно быстро – учитывая обстоятельства, вполне имею право быть нелюбезной. – Простите, как вас зовут? – ослепительная улыбка Антона осветила комнату не хуже той дюжины свечей, что горели в соседнем помещении.

Женщина смущенно зарделась:

– Алевтина… Алевтина Олеговна Горина, – наконец представилась она. В высшей степени непрофессионально – сделать это ей следовало минимум полчаса назад, сразу после нашего прибытия в дом отдыха.

– Милая Алевтина Олеговна, – продолжил Антон, – не обращайте внимания на мою… кхм… супругу. В конце концов, – наклонившись к женщине, продолжил он доверительным шепотом, – долгий день, утомительная дорога, скверный характер дочери олигарха… Ой, – сморщившись от боли, парень потер ушибленное предплечье. – Вот видите! – торжествующе произнес он, – она еще и дерется! Так что вы уж с ней осторожнее – не женщина, огонь! В гневе страшна, аки черт!

– Ты закончил свое представление?! – процедила я сквозь зубы, меча глазами молнии. – Может, хватит уже, в конце концов? Алевтина Олеговна, – я повернулась к женщине, – распорядитесь, чтобы нам принесли дополнительный комплект постельных принадлежностей, пожалуйста.

– Да, да, конечно, – администратор засуетилась и принялась пятиться к выходу. Носильщик, все это время безучастно наблюдавший за разыгрываемым на его глазах спектаклем, нехотя двинулся в том же направлении.

Антон, правильно истолковавший его выражение лица, догнал парня и сунул в его руку купюру достоинством в пять тысяч рублей. Судя по загоревшимся глазам отельного служащего, столь щедрое вознаграждение он получал нечасто. Я усмехнулась – конечно же, легко тратить не свои деньги. Перед глазами возник образ Вовки – доброго, смешливого паренька, над которым так жестоко пошутила природа. Чтобы собрать деньги на его лечение, мы с девчонками ужом вертелись – копеечку к копеечке складывали. И все равно не сумели набрать нужной суммы. Тогда и обратились к моему отцу. Этот брак – цена Вовкиного выздоровления. Тем больнее теперь наблюдать, как мой супруг, с детства не знавший, что такое нужда и лишение, с легкостью сорит не им заработанными деньгами.

– Как хочешь, но я сплю на кровати, – заявил Антон сразу, как только за работниками дома отдыха закрылась дверь.

– Почему ты? – я посчитала нужным возмутиться. – Разве мужчина не должен уступать даме лучшее место?

– В веке девятнадцатом, возможно, – улыбаясь во весь рот, парировал Антон, – а в двадцать первом, подруга, все иначе. Вы же сами боролись за свои права. Эмансипация и все такое. Так что никаких поблажек. Равноправие так равноправие, душа моя!

– Ну, хорошо, – сдаваться так просто я не собиралась. – Пусть так. Но слово «равноправие» имеет два корня «равн» и «прав». Что означает равные права. А какое же тут равенство, если ты занимаешь лучшее спальное место по праву сильного?

– Я занимаю лучшее спальное место по праву первого, – рассмеялся мой муж, – но за ликбез спасибо. Я и забыл, что ты у нас знаток русской словесности, – Антон весело мне подмигнул.

Вспыхнув до корней волос, я резко повернулась на каблуках и, подхватив рюкзак с ноутбуком, ретировалась в ванную комнату.

Здесь я включила воду и, убедившись, что она шумит достаточно громко, вышла на связь с подругами. Те откликнулись на видеозвонок сразу, что неудивительно, учитывая нашу договоренность.

– Ну как? – взяла быка за рога Наталья. – Приставал?

– Нет, – отрицательно помотала я головой. – Пусть бы только попробовал!

– Ой, ну я так не играю, – притворно надув губы, вклинилась в разговор Машка. – Мы-то жаждали романтических подробностей, а ты натянула на себя синий чулок.

– Шутишь, что ли? – я едва ли не задохнулась от возмущения. – Ты забыла, о ком мы говорим?

– Не-а, – лениво потянулась у экрана «Красотка». – Все я помню. И как ты играла с ним в пушкинскую Татьяну, и как он тебя жестоко отверг. Только было это при царе Горохе, в другой жизни! До того, как ты из гусеницы в бабочку превратилась.

– Вот именно, – вмешалась в разговор Лилька. – Это он тогда Польке принцем казался, а теперь она лучше себе кавалера найти может. Зачем ей этот папенькин сынок, мажор гламурный? Сама подумай, – Лилия выразительно постучала указательным пальцем по лбу.

Мария хмыкнула и обдала экран таким взглядом, что я удивилась, как тот не воспламенился.

– Я же не предлагаю ей с ним свадьбу золотую справлять, – отчеканила она гневно. – Но чтобы ситуацией не воспользоваться? Парень-то, – подруга мечтательно закатила глаза, – хоть куда!

– В общем, не теряйся, Полина, – неожиданного союзника Машка обрела в лице прагматичной Натальи. А я-то думала, она на моей стороне!

– А чего? – продолжила свои наставления мать троих детей. – Мальчишка и впрямь хорош, даром что мажор. Для семейной жизни, может, и не очень подходит, но здоровье с таким поправлять – одно удовольствие.

– Какое же ты животное, – рассмеялась Лилька. Наташа спорить не стала, лишь протянула довольно:

– Да-а-а-а, что есть, то есть.

– Ох, девочки, помощи от вас никакой. Я поддержки искала, а вы… – Возмущенно фыркнув, я отключила скайп. Затем приняла ванную с пеной (не пропадать же добру) и, расслабленная, вернулась в номер. Вода всегда помогала мне обрести душевную гармонию. Так случилось и в этот раз – придя в благодушное расположение, я приняла разумное, на мой взгляд, решение – больше не спорить с Антоном и великодушно уступить ему брачное ложе, о чем торжественно и поведала супругу, не удержавшись, правда, от ехидного выпада: «Тебе, как принцессе на горошине, безусловно, нужнее. А то еще не ровен час помнешь свои нежные бока, лежа на диване-то».

Муж усмехнулся и, растянув губы в улыбке Чеширского кота, промурлыкал радостно:

– Конечно, дорогая. Я же папенькин сынок, мажор гламурный. Нам пуховые перинки по определению положены.

– Подслушивал? – ахнула я возмущенно и тут же принялась прокручивать в голове недавний разговор, проверяя его на предмет разглашенных секретов. Не обнаружив ничего предосудительного, незаметно выдохнула.