Кондратий Жмуриков - Человек без башни
Ядвига плюнула в его сторону, отвернулась спиной и, укрывшись с головой курткой Роберта, затихла. Ее колотило о гнева и бессилия, она понимала, что эта партия проиграна ей окончательно и бесповоротно.
Роберту впервые в жизни, мучительно захотелось закурить, он удивился такому желанию. Даже в детстве, когда ломался голос и над верхней губой начинал пробиваться первый пушек усов, он не пробовал курить. А сейчас… Сейчас на него обрушилось столько информации, что он чувствовал себя летящим в пропасть. Кусочки мозаики, которые так долго не складывались в целое, моменты, беспокоившие и настораживавшие его, наконец-то объединились. И по всему выходило, что Ядвига говорит правду. Хотя, единожды солгав, кто тебе поверит?… Слишком большую стену лжи выстроили девушка, пытаясь втереться к нему в доверие… Тюфякову нужно было подумать, что делать дальше.
Распоряжаться тем, что ему не принадлежит, он не мог. Возвратить это, если верить Ядвиге — тоже. Умирать как-то не хотелось… Решение пришло в голову довольно неожиданно. Он растолкал задремавшую Ядвигу.
— Ян, тьфу, Ядвига, извини никак не привыкну, к твоему новому, тьфу, настоящему имени… Ты говорила, что можешь самолет водить. Мне срочно нужно в Южную страну попасть, долетим…
— Ты что ненормальный? Где я тебе посреди ночи самолет найду, у тебя часом не лихорадка начинается…
— Ядвига, я хочу проверить твои слова, ты извини, но честное слово, я не могу тебе доверять, пока не могу…
— На хрен, мне твое доверие, мне камушки нужны. Я тебе черным по белому сказала и повторяю, для особо умных, — Ядвига четко проговаривая слова произнесла — мне от тебя Тюфяков Роберт нужны камушки, половина того, что там лежит. Усек, — Ядвига постучала пальцем по крышке чемоданчика. — А за так просто помогать тебе извини, за так и прыщ не вскочит, — с тихим смешком произнесла она, укладываясь на свое импровизированное ложе, почесывая затылок.
Роберт, сдерживая возмущение, произнес:
— Это нечестная игра, ты должна мне помочь…
— А мы с тобой не на Олимпийских играх, дорогуша и ничего я тебе не должна…
— Но ты ведь сама, только что сказала, что сделаешь все…
— Стыдно пользоваться слабостью больной девушки, мало ли что я тебе в бреду скажу…
Роберт подумал, пытаясь найти убедительные доводы, и наконец произнес:
— Если я удостоверюсь, что они действительно решили меня ликвидировать, то я отдам половину бриллиантов тебе…
— Ага, если они тебя ликвидируют, то камушки я не получу в любом случае, если они тебя не ликвидируют, не получу тоже. Так на фига мне лишние телодвижения?
— Ну как хочешь, тогда я сам…
Роберт встал и начал собирать свои вещи.
— Прощевай Ядвига, спасибо тебе за поддержку, за помощь, спасибо за то, что ночью не придушила и чемоданчик не отобрала… Не поминайте лихом…
— Ты все-таки придурок, — тихо произнесла Ядвига, видя, что Роберт на полом серьезе собрался в поселок, что он «созрел для угона самолета». -… Ты когда-нибудь самолеты водил? — спросила она почесывая голову.
Роберт помотал головой, но останавливаться все равно не собирался.
— Слушай, Тюфяков, можно ведь проще сделать. Открой чемоданчик и посмотри, что там внутри. Наверняка там должны быть инструкции по твоему устранению. Я эту скотину Хрюкина хорошенько изучила, он все до мелочей продумывает.
— Ага, нашла дурака, я сейчас открою, а ты на меня кинешься… Пара твоих приемчиков и я покойник… В переносном смысле слова, а, может, и нет… Кто тебя знает?… Я уже в тебе не уверен, да и вообще ни в чем не уверен…
— А ты меня к дереву привяжи, морским узлом, а еще можешь по кумполу орехом кокосовым тюкнуть, чтоб я на тебя не напала — со смешком посоветовала Ядвига, ей уже все это надоело до чертиков. И Тюфяков, и его нерешительность, и его чемоданчик с дурацкими бриллиантами, и этот долбанный остров.
— А ты не обидишься? — острожно спросил Роберт.
— В смысле? — произнесла Ядвига, не понимая, что от нее хочет Тюфяков.
— Ну это, если я это, тебя… привяжу… Я бить тебя не буду… Зачем?… Я только привяжу… — сбивчиво произнес Роберт, приближаясь к девушке с веревкой в руках.
— Ты что, совсем рехнулся?! — завопила Ядвига, пытаясь вырваться, но было поздно. Ослабленный болезнью организм не повиновался девушке.
— Ты не волнуйся, я мигом, раскрою, посмотрю — и тут же тебя отвяжу. — приговаривал он, привязывая девушку к стволу пальмы. — Вот сейчас одеялко подоткну, чтоб тебе не холодно было… Удобно? Не режет? — заботливо спросил он, проверяя крепость узлов.
Ругаться у Ядвиги сил не было, только шипеть. Если бы взглядом можно было прожечь человека, она непременно испепелила бы Роберта.
Роберт отошел на безопасное расстояние, отвернулся спиной, чтоб она, не дай Бог, не увидела комбинацию цифр, вставил ключ в замок и… Ничего не произошло, то есть, ничего страшного не случилось. Замок щелкнул и крышка дипломата открылась. И там…
Там, конечно же, не было никаких ампул. Целлофановые пакеты в количестве пяти штук, были набиты мелкими бесцветными стекляшками. Почти стекляшками… Как только лучи восходящего солнца коснулись этих прозрачных камешков они засияли миллионами огней, заискрились, засверкали…
Изумленный Роберт обернулся к Ядвиге, которая пыталась высвободиться из своего плена. По лицу Тюфякова она поняла, что он уже открыл дипломат. Там же, под пакетами, лежал плотный белый конверт, без подписи.
«Раз без подписи, значит никому не адресован и можно прочесть», — сам себя подбодрил Роберт. Он достал сложенный пополам лист вощеной бумаги, развернул и прочитал.
«Дорогой друг, надеюсь, что груз доставлен в целости и сохранности. Значит, наш план сработал так, как и предполагалось. Счет и банк остаются теми же, тебе за работу причитаются 10 % комиссионных. Посыльного необходимо убрать как можно скорее — много знает, лишний свидетель. Организуй ему смерть за пределами страны. Никто не должен связать его имя с этим местом. Никто не должен знать, что он вообще был здесь. Подкупи чиновников на таможне, в аэропорту, пусть сделают так, чтобы из списков пассажиров его имя исчезло. Засим остаюсь твой друг.
Салют Мальчишу!»
Роберт перечитал текст, еще и еще раз. Смысл слов с трудом доходил до него.
— Эй! Ау! Эге-гей! Алле! — Ядвига всеми доступными средствами пыталась обратить внимание Тюфякова на свою персону. — Я уже стоять устал! Это бесчеловечно! Пытки запрещены международной конвенцией! У меня голова чешется, если сейчас не почешу — сдохну. Если ты не собираешься меня развязывать иди, почеши мне голову. Сил никаких нет!
— Что? — очнувшись от ступора произнес Роберт поднимая голову. — Ты чего кричишь?
— Да ты что, совсем охренел, развяжи меня!.. Или я не знаю, что с тобой сделаю! — вопила Ядвига, потираясь головой о шершавый ствол пальмы.
— Ой, извини, я просто не в себе, — кинулся отвязывать девушку Роберт.
Как только последний узел был развязан, Ядвига со всего размаху саданула Тюфякова в торец, тот взмахнул руками и упал на пол как подкошенный, лишившись сознания.
Очнулся он от того, что по его лицу стекала вода. «Дождь», — подумал он. Но это был не дождь, это был Ядвига, приводящая его в чувство водой из фляжки.
— Ядвига, — сказал он глупо улыбаясь, лежа на земле. — Спасибо… спасибо тебе за все…
Ядвига озабоченно взглянула на его, вероятно, удар был слишком сильный и в голове Тюфякова что-то повредилось.
— За что?
Роберт ничего не ответил, он сел, вытер лицо рукой и его взгляд наткнулся на дипломат.
— Ян, тьфу, Ядвига, я хочу тебе сказать… В общем, половина бриллиантов твоя, ты ее заслужила. А вернусь в Ферск и сдам вторую половину государству.
— Ага, сдашь и они прямым путем попадут в лапы Хрюкина и его «тропистов». В Ферске все крупные чиновники из этой кормушки питаются…
— Тогда сдам в детский дом…
— Ага, и их украдет директор детского дома, заврайоно или братки накатят и спалят все к чертовой матери. Останутся твои сиротки на пепелище…
— А что делать? — растерянно спросил Роберт.
— Что-что? В дело вложить, проценты получать, суммы крутить. А потом, если захочешь спонсорскую помощь сироткам будешь оказывать.
— В какое дело? Я в этом не смыслю ничего…
— Тюфяков, не забивай себе голову всякой ерундой, нам сейчас с острова выбраться нужно, а уж потом этой ерундой заниматься, — произнесла она, снова почесываясь.
— Господи, чего ты чухаешься, как щенок шелудивый, — не выдержал Роберт, которого отвлекало от серьезных раздумий беспрестанное почесывание девушки.
— Не знаю, наверное, психосоматическое, я бы не чесала, если бы не чесалось. Прям не могу, кожа зудит и все. Станешь тут с тобой нервной… Да и грязь эта дурацкая, не помню когда в последний раз голову мыла.
