Галина Куликова - Если вы не влюблены
Когда дверь захлопнулась и они остались один на один, Дворецкий усадил Таню напротив себя и, наклонившись вперед, сказал:
– А для тебя лично я приберег кое-что еще.
– Хорошее или плохое? – поинтересовалась Таня. – Я уже устала от плохого.
– Это не хорошее и не плохое, – пожал плечами тот. – Это просто информация, которая приближает нас к разгадке четырех убийств – Романчиковой, Заречного и двух свидетелей.
– Я слушаю. – Таня сразу же стала серьезной.
– Таксиста, который участвовал в похищении, во время допроса спросили: почему он повез тебя именно в этот лес? Парень немного поартачился, но потом все же признался, что место ему знакомо. Что недавно он ездил по вызову к дому Аристарха Заречного и забрал оттуда женщину.
– Инну Полозову?! – воскликнула Таня. – А как же база данных? Говорили же, что в базе данных такого вызова нет!
– Его там и не было. После того как стало известно об убийстве Заречного, начальник смены эту запись попросту удалил. А шоферу приказал молчать. У их хозяина богатое криминальное прошлое. И он бы не простил им, если бы его фирму впутали в дело об убийстве.
– Это у Щеглова криминальное прошлое? – искренне удивилась Таня.
– У него, родимого. Разве ты не знаешь, как стартовали многие наши бизнесмены? Это давно уже ни для кого не секрет. Первоначальное накопление капитала в нашей стране происходило весьма и весьма затейливо.
Короче, водитель, который завез тебя в лес, несколько дней назад выезжал к дому Заречного и забрал оттуда молодую женщину, которая устроилась на заднем сиденье и велела везти себя в центр города, к фонтану на главной площади. Однако не проехав и километра, она неожиданно сказала, что передумала и намерена вернуться обратно. Шоферу велела не беспокоиться, заплатила ему с лихвой и выбралась из машины. Он пожал плечами и отправился восвояси. Но перед этим успел заметить, как дамочка скинула туфли и, держа их в руках, по старой колее свернула в лес. Вот об этой-то колее он и вспомнил, когда ему потребовалось отвезти тебя в глухое местечко.
– Туфли эта Инна Полозова, видимо, все же берегла, – заметила Таня. – Рассчитывала вернуть их обратно. Вероятно, Алик сказал, что это необходимо. Он не хотел, чтобы на их исчезновение обратили внимание. Тут ему Тихон, конечно, подсиропил…
– Да уж, ваш Тихон – это просто находка для шпиона. Кстати, насчет шпионов. Я тут одно дельце провернул…
– Какое? – насторожилась Таня.
– Когда мы были у Будкевича в номере, я оттуда кое-что забрал… Диктофон.
– Ты украл у Будкевича диктофон? – не поверила Таня.
– Да нет, это моя личная игрушка, – ответил Дворецкий. – Просто у Будкевича в номере есть балкон…
– У нас тоже есть, – напомнила ему Таня, совершенно не понимая, к чему он ведет.
– Вот именно, – оживился тот. – Балконы наши выходят на задний двор, и меня никто не видел, когда я вчера ночью туда забрался.
– Куда – туда? – не поняла Таня.
– На балкон к Будкевичу.
– Зачем? – испуганно спросила Таня.
– Я там диктофон оставил. Он реагирует на голос и сам включается, если начинается разговор. У Алика постоянно открыто окно, и я надеялся разжиться информацией. Сейчас я собираюсь его послушать – вдруг записалось что-то важное?
– Валер, но это незаконно! – возмутилась Таня.
– Знаешь что, законница, – сердито ответил тот, – ты бы лучше думала о собственной безопасности. У нас на руках четыре трупа, а в подозреваемых – ваш любимый руководитель. Когда улики соберем, дальше все делать будем по закону. А сейчас мне информация нужна вот так вот! – Он провел ребром ладони по горлу.
Таня категорически не хотела присутствовать при том, как Дворецкий будет прослушивать запись. Поэтому она отправилась к себе в комнату, забралась на кровать и стала листать журнал. Однако сосредоточиться было совершенно невозможно, и она невольно прислушивалась к тому, что делается за стеной.
Через полчаса терпение ее лопнуло, она соскочила с постели и заглянула к Дворецкому. Тот сидел за столом, подперев голову рукой. Перед ним стояла целая пепельница окурков, рядом с которой лежал маленький черный диктофон.
– Ну, что? – сразу спросила Таня, не в силах обуздать свое любопытство.
– Кажется, я был прав, – коротко ответил Дворецкий. – Ночью диктофон сделал одну запись. Хочешь послушать?
Таня молча кивнула и подсела к столу, поджав под себя ногу. Ей было не по себе и даже немного страшно.
Дворецкий нажал на клавишу, и из динамиков раздался тихий голос Будкевича. Судя по всему, он разговаривал по телефону и при этом сильно нервничал.
– Да, это я. Нет, пока ничего так и не разрешилось. Она не хочет меня слушать, а я… Если честно, я очень боюсь. Боюсь, что все может кончиться очень плохо. Боюсь ее потерять! Она пригрозила, что, если я скажу кому-нибудь хоть слово, она сразу же меня бросит. Я даже думать об этом не могу. Ты же знаешь, как я ее люблю – я просто не смогу без нее жить. Конечно, надо что-то делать, но что? Я все еще пытаюсь придумать…
Запись закончилась, клавиша со щелчком вернулась на место. Таня подняла испуганные глаза на Дворецкого.
– Получается, это не просто подручная, которую нанял дядя Алика, – задумчиво проговорила она. – Получается, это женщина, в которую Алик без памяти влюблен… Тогда это все объясняет! Я просто не могла, не могла поверить, что он пустился во все тяжкие просто так, из алчности!
– Из-за любви, конечно, убивать людей гораздо гуманнее, – саркастически заметил Дворецкий. – Знаешь что? Я дам тебе поручение. До спектакля еще почти целый день. Ты должна будешь обойти всех участников труппы по очереди и каждому сказать одно и то же: что Дворецкий, сволочь эдакая, подозревает Будкевича в убийствах. Что он никому не велел об этом говорить. Но тебе, Тихон, или Анжела, или Регина, я просто не могу не сказать…
– Особенно Регине, – саркастически заметила Таня.
– Ты умная девочка, обязательно придумаешь правдоподобное объяснение!
– Ладно, ладно, и что дальше?
– Скажешь, что завтра Дворецкий собирается отдать Будкевича оперативникам на растерзание. Ну, в том смысле, что его заберут на допрос, и это будут не просто шишки с орехами, это будет серьезно.
– А смысл? – угрюмо спросила Таня.
– Если ты сама расскажешь это Будкевичу, он может подумать, что его берут на понт, и затаится. А если ему расскажет об этом кто-нибудь другой, да еще по секрету, он забеспокоится и обязательно свяжется со своей подельницей. Тут-то мы их и накроем.
– А если никто не скажет?
– Шутишь? Чем страшнее тайна, тем сильнее соблазн ее выболтать. Вот увидишь, уже к вечеру Будкевич будет знать о грозящей ему опасности.
– У тебя ужасно противная работа, – констатировала Таня и, с сожалением посмотрев на Дворецкого, прошествовала в ванную комнату.
Отправившись обедать, они застали в коридоре встревоженного Веленко. Он стоял возле двери в номер Яблонской и напряженно прислушивался.
– Беспокоюсь за нее, – шепотом пояснил Вадим Тане и Дворецкому. – Мы каждый день проводили сеансы, потому что у Марии Кирилловны мигрень. Получился целый курс, ей помогало. А со вчерашнего дня она со мной даже разговаривать не хочет.
Он снова постучал и громко крикнул:
– Мария Кирилловна! У нас с вами сеанс по снятию головной боли!
– У меня больше нет головной боли, – донесся до них сильный голос Маркизы. – Моя головная боль теперь живет на ферме.
– Смешно, – пробормотал Веленко и, пожав плечами, отправился восвояси.
Дворецкий с Таней переглянулись.
– Может, ей помощь нужна? Психологическая? – спросил Валерий. – Я специальные курсы оканчивал. Ну, чтобы с самоубийцами договариваться и все в таком духе…
Таня кивнула и костяшками пальцев постучала в дверь.
– Мария Кирилловна! Мы обедать идем. Не хотите составить компанию?
Вместо ответа щелкнул замок, и дверь приоткрылась на несколько сантиметров.
– Входите, не стойте на пороге, – позвала Маркиза.
Гости вошли и увидели, что хозяйка разбирает вещи. На кровати лежит чемодан, набитый разноцветными рубашками Курочкина.
– Мария Кирилловна, – начал Дворецкий. – Вы бы не держались особняком. Вам сейчас компания просто необходима…
– Господи, до чего вы наивный, – бросила Маркиза, продолжая свое занятие.
– В каком смысле? – опешил тот.
– В том смысле, что у вас стандартное мышление, молодой человек. Почему-то каждый мужчина убежден, что, бросив жену, он делает ее несчастной!
Она выпрямилась, гордо вскинув голову. За одну ночь лицо ее помолодело лет на десять, морщины на лбу расправились, на губах сияла улыбка. Казалось, Мария Кирилловна еле сдерживается, чтобы не пуститься в пляс.
– Впервые с тех пор, как я взвалила на себя этот груз, я чувствую себя по-настоящему свободной! – пояснила она потрясенным собеседникам. – Под грузом я подразумеваю свой брак, разумеется.
