Карл Хайасен - Купание голышом
Ролвааг признал, что это вполне вероятно.
– В любом случае вы, наверное, хотите известить «Америкэн Экспресс» и закрыть счет вашей жены.
– О, разумеется, – согласился Чаз, хотя знал, что не сделает ничего подобного. В минуты праздности он будет грезить о стройных темнокожих красотках, что работали на борту «Герцогини солнца», и гадать, которая из них ныне лежит и загорает на пляже Арубы в новом раздельном купальнике «Барберри».
Когда Ролвааг вернулся в офис, капитан Галло перехватил его у дверей:
– Приехал брат миссис Перроне. У него такой вид, будто он пришел на кастинг для рекламы внедорожника.
Корбетт Уилер стоял в приемной и что-то настойчиво втолковывал тощей редкозубой особе, чьего отпрыска-наркомана только что поймали на краже подушек безопасности из меченой полицейской машины. На Уилере была шляпа с широкими полями и длинное ковбойского стиля пальто, в руках деревянный посох, достаточно крепкий на вид, чтобы забивать им столбы для оград. Когда Ролвааг подошел и представился, Уилер сунул ему большой коричневый конверт.
– Завещание моей сестры, – пояснил он. – Настоящее завещание.
– Пойдемте к моему столу. Хотите кофе?
Брат Джои лениво листал фотоальбом, пока Ролвааг изучал старое завещание. Оно делило богатство Джои между несколькими благотворительными и природоохранными обществами, а самая большая доля уходила Всемирной миссии охраны дикой природы. Детектив взял документ, который ему прислали, и тщательно сравнил обе подписи. Не идентичные, но и не отличаются настолько, чтобы объявить второе завещание поддельным.
Корбетт Уилер поднял фотоальбом.
– Кто все эти люди? – спросил он с видом антрополога, который наткнулся на свидетельства существования затерянного племени.
– Известные взломщики, – ответил Ролвааг.
– Забавно. Это все известные вам взломщики?
– Только те, что промышляют на побережье. У нас есть еще четыре тома, они покрывают остальную территорию округа.
Корбетт Уилер захлопнул альбом.
– Фотография сына той леди, с которой я беседовал, тут есть?
– Нет, так будет.
– Боже. Как вы не свихнетесь – заниматься таким каждый день?
– Честно говоря, я возвращаюсь в Миннесоту.
– Рад за вас. А что, у них там преступлений не бывает?
– Почему же, бывают, но сезонно, – ответил Ролвааг. – Взломы затруднительны, когда на улице минус двадцать. Лом имеет обыкновение примерзать к пальцам.
Он положил два завещания рядышком на столе, чтобы брат Джои изучил подписи.
– Я не специалист, – сказал Корбетт Уилер, – но ваша, похоже, скалькирована.
– Если так, то это проделано весьма хорошо.
– Ну, у Чаза Перроне было много возможностей попрактиковаться. – Корбетта Уилера уже предупредили, что фальшивое завещание составил зять Мика Странахэна и подписал сам Странахэн с намеренными, но неочевидными искажениями. Как и Странахэн, Корбетт играл собственную роль.
– Джои не оставила бы Чазу ни цента. Можете мне поверить.
– Хотелось бы, – ответил детектив.
– Хотите сказать, у вас недостаточно улик, чтобы его арестовать?
– Верно.
Корбетт Уилер пожал плечами:
– Жаль. Но знаете что? Я твердо уверен: чему быть, того не миновать.
Ролвааг подумал о том, как опасен для Чаза Ред Хам-мернат, но смолчал.
– Вы не против, если я приду на службу?
– Завтра в полдень. Приглашаю. – Корбетт Уилер склонился ближе. – Безутешный вдовец произнесет панегирик.
– Жду с нетерпением.
Брат Джои встал и крепко пожал Ролваагу руку:
– Спасибо, что пытаетесь.
– К сожалению, дело трудное.
– Поверьте мне, то, что произошло на круизном лайнере, – это не несчастный случай. Этот гнусный дерьмовый яппи выбросил мою сестренку за борт.
– Я тоже так считаю, – ответил Ролвааг. – Но хрен докажешь.
Он проводил Корбетта Уилера в приемную, которую оккупировала экскурсия бойскаутов. Ролвааг в детстве сам был скаутом, еще в городах-близнецах. Самым незабываемым был день, когда он чуть не отрезал себе большой палец, выстругивая миниатюрный тотемный столб.
– Скажите, а в Миннесоте есть овечьи фермы? – спросил Корбетт Уилер.
– Да, думаю, что есть.
– Вам стоит попробовать, Карл, если когда-нибудь устанете от полиции. Ягненок – универсальный символ невинности, знаете ли.
С этими словами брат Джои Перроне поднял каповый посох, открыл дверь и ушел.
Переспав с Миком Странахэном, Джои заключила, что ее физические отношения с Чазом Перроне были отнюдь не столь исключительны, как она прежде считала. Мик не такой механически стойкий, как ее муж, зато куда внимательнее, нежнее и инициативнее. Для Джои это, в общем, стало откровением. Мик не поглядывал украдкой в зеркало на свои напряженные ягодицы, не советовался со своим членом, не орал победно, как на родео, когда кончал. В объятиях Чаза Джои то и дело ощущала себя аксессуаром из секс-шопа, резиновой вагиной, какие продаются по почте. С Миком она поистине участвовала в процессе, она была любовницей. Оргазмы с Чазом были сокрушительны, но сразу после он требовал, чтобы она описала свои ощущения – его всегда больше интересовали обзоры, нежели сама близость. С Миком кульминации были не менее интенсивны, но гораздо приятнее после них, потому что он никогда не портил настроение просьбами выставить ему оценку. Дело не только в том, что он старше Чаза Перроне и менее эгоцентричен. Нет, у Мика хорошие манеры. Он знает, как остановить мгновение.
Джои положила голову ему на грудь:
– Как мило со стороны Корбетта оставить нас одних на весь день.
– Весьма почтенный и просвещенный джентльмен[62], – сонно пробормотал Странахэн.
Корбетт Уилер отправился на «Бостонском китобое» на Вирджиния-Ки. Оттуда автосервис доставит его в Форт-Лодердейл на встречу с детективом Ролваагом. Джои предложила Корбетту ключи от «субурбана», припаркованного на Коконат-Гроув, но Корбетт отказался. Он боялся, что может убить или покалечить кого-нибудь в дорожной сваре.
Как только ялик скрылся из виду, Джои и Мик прыгнули в постель и надолго окопались там. Они лежали, уютно сплетясь, даже когда шквальный ветер налетел на залив, хлопая покоробившимися деревянными ставнями и задувая дождь через москитную сетку.
– Я могла бы остаться тут навсегда, – сказала Джои потом, когда вновь выглянуло солнце, – но я на приглашение не напрашиваюсь.
– Считай, что ты приглашена, – ответил Странахэн, – но сперва хорошенько подумай.
– Ты меня не хочешь?
– Я тебя хочу больше всего на свете. Просто здесь особо нечего делать. Некоторым людям мало морского бриза и кодаковских закатов.
– Некоторым женщинам, ты хотел сказать, – уточнила Джои.
– Черт, да у меня даже спутниковой тарелки нет!
– Ну тогда все, дружище. Мы расстаемся навсегда! Странахэн притянул ее к себе и поцеловал в переносицу.
– Хорошенько подумай, – повторил он. – Пожалуйста.
– Чудак.
– Кстати, хотел тебе сказать. Это было очень храбро – вернуться на корабль.
Джои велела ему не уходить от темы.
– Впрочем, признаю, ты чертовски сексуально смотрелся в своем синем блейзере.
– Исторический момент, – сказал он, – который никогда не повторится.
– О, я ценю твою жертву.
– Ты тоже в этой своей шелковой тряпочке была пикантна.
– Грязный старикашка, – парировала Джои.
Возвращение на «Герцогиню солнца» было неприятным
и даже зловещим. Палуба ниже той, с которой Чаз ее сбросил, но смотреть вниз так же страшно. Джои до сих пор удивлялась, что пережила свой прыжок в море. Она никогда не была религиозной, но с той ночи существование доброго и всевидящего Бога уже не казалось ей столь уж невероятным.
– Я до сих пор иногда ощущаю руки Чаза на своих лодыжках.
– Хотел бы я заставить тебя забыть, – произнес Странахэн.
– Такие холодные, как будто он их держал в ведерке со льдом, – сказала она. – Мик, этот наш гениальный план сработает? А то я уже как-то не уверена.
– Еще не поздно дернуть стоп-кран. Судя по тому, как Чаз выглядел в каяке, он уже здорово выбит из колеи. – Странахэн нежно перевернул Джои на спину. Оперся на локоть и посмотрел на нее: – Мы можем завтра утром сходить к детективу. Попытать счастья в суде.
Она покачала головой:
– Я не могу рисковать. Чаз – очень скользкий тип.
– Он мог обмануть меня.
– Посади пару женщин-присяжных и посмотри, что будет, – сказала она. – Он привык вешать лапшу на уши прекрасному полу. Я – живое доказательство – едва живое доказательство.
– Хорошо, – согласился Странахэн. – Тогда действуем по плану.
– Да.
Но Джои подташнивало от неуверенности. Что ее муж сделает, когда увидит ее? Попытается отбрехаться? Сбежит? Упадет и зарыдает как ребенок? Загнется от остановки сердца?
