Елена Логунова - Звезда курятника
— Ага, значит, вы все-таки выяснили, что ее ужалила ядовитая змея! — заметила я.
— Конечно, выяснили, за кого ты нас принимаешь? За дилетантов? — высокомерно вздернул брови Панда. — У нас есть квалифицированные эксперты.
Дилетант в моем лице независимо шмыгнул носом.
— Кстати, неправильно говорить «змея ужалила», потому что она не жалит, а кусает, — не преминул утереть мне нос противный Лазарчук. — Раздвоенное на конце «жало» змеи — это ее язык. А кусают змеи ядовитыми зубами, которые оставляют характерные следы.
— Подумаешь, знаток ядовитых гадов! — съязвила я. — А куда подевалась Фаня, небось и не догадывались, пока я вам не рассказала!
— Это верно, — неожиданно миролюбиво согласился Панда.
Он прищурился, глядя куда-то вдаль, и сказал еще:
— Твоя подруга — невероятная женщина! Как представлю себе эту картину: Ирка с лопатой и прущая на нее змея, так прямо мороз по коже! — и капитан показательно содрогнулся.
— Змей боишься? — уточнил Лазарчук.
— Нет, боюсь могучих баб с лопатами!
— А-а, я понимаю, — протянул Серега. — Ты только при Иркином муже не говори, что она невероятная женщина. Моржик в последнее время вообще нас, ментов, недолюбливает.
Я хихикнула, но тут же подавила смешок и строго спросила:
— А что у нас с убийством Андрея Семина?
— Вообще тухлый номер, — развел руками Потапов. — Свидетелей нет, орудия убийства нет, следы смыл ночной дождик. Единственное — убит ваш приятель точно так же, как парень с балкона.
— Зато Галку убили совершенно иначе, — напомнила я. — Тихо, как-то камерно, без показухи и эффектных трюков вроде беготни по проволоке.
— Следов полно, большинство принадлежат вот ему, — Панда некультурно потыкал пальцем в насупившегося Лазарчука. — Остальные — целой толпе родных и близких. Судя по всему, убийца действовал в перчатках, колол женщину, которая спала пьяным сном, так что ни борьбы, ни шума не было. Шприц унес с собой.
— Замечательно! — саркастически воскликнула я. — Получается, что этого ловкого убийцу невозможно привлечь к ответственности?
— Почему же, — как-то неуверенно сказал Панда. — Алиби у убийцы нет, а у нас есть некоторые косвенные улики, логические умозаключения, даже мотив…
— А доказательств нет, — повторила я, вернувшись к тому, с чего мы начали.
Капитан Лазарчук допил свое пиво и со стуком поставил пустую стеклотару на стол. В бутылочное горлышко сразу же рухнула муха, похоже, только и дожидавшаяся такой возможности.
— Я не верю, что ничего нельзя предпринять, — заявила я.
— Правильно не веришь, — легко согласился со мной Потапов.
— Ага? — воодушевилась я.
— Угу! Есть такая опасная, но очень интересная игра, называется «Ловля на живца», — вкрадчиво сообщил мне Панда, перегибаясь через стол и остро поблескивая глазами в темных кругах.
— Колян меня убьет! — простонал Лазарчук, пряча бронзовое лицо в ладонях.
Я вопросительно моргнула, продолжения не дождалась и уставилась на муху, ошалело мечущуюся в бутылке. Внутренний голос подсказывал мне, что «живцом» выбрали меня.
Чтобы не слишком нервничать, я велела внутреннему голосу заткнуться, вернулась в телекомпанию и остаток трудового дня посвятила подготовке и проведению «гостевой» программы с участием доктора-отоларинголога. Передача была проплачена, и начальство категорически настаивало, чтобы я обращалась с дорогим гостем бережно, ни в коем случае не травмируя его нежную психику каверзными вопросами и ехидными репликами. Соблюсти это требование мне было нелегко, потому что все время хотелось заменить внушительного «отоларинголога» синонимичным ему простецким «ухогорлоносом», чего мне делать опять же не велели. Чтобы не зависнуть посреди невыговариваемого слова, я мысленно превратила его в некий франко-германский гибрид и произносила его как имя собственное, с финским акцентом: «Отто ля Ринголог!»
Вечер в семейном кругу прошел спокойно. Я не стала посвящать Коляна в наши с капитанами Потаповым и Лазарчуком планы на завтрашний день, потому что любящий муж мог разнервничаться и запретить мне выходить из дома. Я и сама старалась не думать о том, что будет завтра, и, чтобы отвлечься, переключилась на другую тему.
Покопавшись в записной книжке, я нашла телефончик однокурсника, пристроившегося на теплое местечко в администрации края. Антон Маркушин работал в комитете по делам молодежи и по роду службы знал, чем занимается та или иная общественная организация.
— Антошка, расскажи мне, что ты знаешь про «Светлый путь», — попросила я старого знакомого.
— Что тебя интересует — кино или колхоз? — засмеялся Маркушин.
— Одноименный общественный благотворительный фонд.
— А, «путейцы»! Так это, почитай, и не фонд вовсе, это такая помесь забора с макаронами или бегемота с мотоциклом! Те еще гуси!
— Антоша, для функционера у тебя поразительно образная речь! — заметила я. — Пожалуйста, скажи мне все простым русским языком, дипломированными знатоками которого мы с тобой оба являемся!
— «Светлый путь» — это нечто среднее между сектой, партией и товариществом на паях!
Довольный возможностью похвастаться своей эрудицией, Маркушин рассказал мне о деятельности «Светлого пути» достаточно, чтобы я могла отчитаться в «Планиде» о выполнении задания мадам Кочерыжкиной. Сопоставив сведения, полученные от Антона, с собственными наблюдениями, я поняла, что именно происходит в фирме Эдуарда Рудольфовича: судя по всему, «путейцы» проверенным способом пытаются захватить «Атлант». Я даже придумала, каким образом можно остановить эту экспансию: просто лицензировать для «Атланта» такие виды деятельности, от которых «путейцы» по морально-этическим соображениям обязаны держаться подальше. Например, начать торговать импортными продуктами, водкой, сигаретами и эротическими журналами! Впрочем, этими своими соображениями я решила поделиться с заказчицей только в том случае, если меня спросят особо. В конце концов, за работу над заказом Кочерыжкиной я пока получила только небольшой аванс, а мы, социальные инженеры, относимся к категории высокооплачиваемых специалистов!
Среда
Погода снова изменилась: с утра накрапывал дождик. На работу я не пошла, объявив начальству по телефону, что меня в качестве свидетеля преступления вызвал для дачи показаний следователь. Потапов обещал снабдить меня соответствующей официальной бумагой.
Тот же Потапов принес вырванный из школьной тетрадки в клеточку листок, на котором крупным разборчивым почерком были выведены цифры телефонного номера. Поскольку с личностью предполагаемого убийцы мы определились, выяснить его домашний адрес и телефон сыщикам не составило труда, дело было за малым: следовало добыть доказательства его вины.
— Нас устроит признание убийцы в содеянном, подкрепленное наличием у него орудия преступления, — «скромно» сказал Потапов. — Диктофон у тебя есть плюс поблизости будут живые «уши». Давай звони!
Мы сидели в кабинете Панды: я, сам Потапов, Лазарчук и еще пара парней спортивного телесложения. Окруженная сильными мужчинами, я смело протянула руку к телефону, покрутила диск и замерла в ожидании ответа.
— Алло, — прорезался в трубке тихий голос.
— Клоун, клоун, что ты можешь? — громко, с артистическим завыванием продекламировала я, краем глаза отслеживая реакцию мужиков, у которых при таком отступлении от заранее согласованного текста вытянулись морды. — Я могу скакать, как лошадь! Я могу зарезать зонтом пару-тройку человек!
И уже совершенно нормальным голосом закончила:
— Вам это интересно?
— Кто это? — прошелестело в трубке.
— Это человек, который хочет получить крупную сумму денег за недонесение об убийстве, — ответила я. — Точнее, об убийствах. Их ведь у нас, вернее у вас, на сегодняшний день четыре? Не считая насильственной смерти змеи, которая заслуженно поплатилась за соучастие.
— Какой бред! — прошептал излишне эмоциональный Лазарчук, хватаясь за голову.
Панда приложил палец к губам, призывая коллегу молчать.
— Вы бредите, — произнес тихий голос в трубке, словно услышав Серегину подсказку. — Или ошиблись номером.
— Я хочу десять тысяч долларов! — нахально объявила я.
Голос превратился в тихий вздох и исчез, а вместо него бодро загудел сигнал обрыва связи.
— И что теперь? — огорчилась я.
— Положи трубку, подождем, — велел Потапов.
Я послушно опустила трубку на рычаг и пригорюнилась.
— Кому кофе с птичкой? — заполняя паузу, спросил гостеприимный хозяин кабинета.
— А что именно от птички будет в чашке? — опасливо поинтересовался Лазарчук.
Мужики, сгруппировавшиеся в районе подоконника, дружно захохотали.
— Это Василь так шутит, — отсмеявшись, пояснил один из них. — Птичка — это орел на пакетике. Вообще-то это просто растворимый кофе со сливками и сахаром.
