Дарья Донцова - Гарпия с пропеллером
Генка уехал в Америку, мы не стали поднимать шум из-за денег, просто вернули двести тысяч в банк. Бедный Генри еще довольно долго бегал по дому, тряся ноутбуком и спотыкаясь о кучи мусора. Кульминация наступила в начале марта.
Утром я, Зайка, Кеша, Дегтярев и орнитолог пили на кухне чай. Столовая и гостиная до сих пор были в руинах, Генри мрачно болтал ложкой в чашке, вид у него был настолько несчастный, что мне стало жаль бедного ученого. Вот дурачок, ясно же, что никакого оранжевого гуся тут нет! Надо постараться осторожно внедрить в его сознание эту мысль и отправить мужика домой. Честно говоря, «птицевед» надоел всем до зубной боли.
Не успела я сконцентрироваться на этой разумной мысли, как из коридора послышалось:
– Га-га-га…
Генри подскочил и опрокинул хлебницу.
Дверь на кухню отворилась, и появился… огромный, важный, невероятно толстый гусь с оперением пронзительно апельсинового цвета. За ним шла улыбающаяся Машка.
– Это кто? – попятился Генри.
Я чуть не свалилась со стула. Бог мой, птичка существует на самом деле! А какая здоровенная! Где же она пряталась до сих пор? Точно не в доме, подобного монстра трудно не заметить.
– Блин, – подскочил Кешка.
– Ох и ни фига себе, – по-детски разинул рот Дегтярев.
– Мама, – взвизгнула Зайка, – я его боюсь, он кусается!
– Гуси щиплются, – поправила Маня.
– От этого мне не легче, – скороговоркой произнесла Зайка и быстренько спряталась за мою спину, – защипать можно и до смерти.
– Не, он мирный, – засмеялась Маня.
– Это кто? – недоумевал Генри.
– Как кто? – начала злиться Машка. – Не видишь разве? Оранжевый гусь, оранжевее не бывает. Забирай его в свой Юм.
– Но это не он! – завопил Генри. – У оранжевого гуся серое оперение.
Маня выпучила глаза:
– Ты не путаешь? Оранжевый гусь серый? Ну не бред ли? Отчего же его зовут оранжевым?
– Из-за клюва, – пояснил орнитолог, разглядывая гигантское водоплавающее, нагло расхаживающее по кухне, – он у него цвета апельсина. А это самый обычный гусак, вот только отчего у него перья такие? Ну скажите мне, отчего?
Качая головой, он принялся изучать птичку. Зайка, Кеша и Дегтярев молча следили за Генри. Я же пригляделась к Мане, заметила на ее руках странные желтые пятна… Значит…
– Это что? – вдруг завопил Генри. – Что?!!
Не успели мы вздрогнуть, как сумасшедший орнитолог встал на четвереньки и, схватив Маню за щиколотку, поднял ее правую ногу верх. Чтобы не упасть, она уцепилась за буфет. Я испугалась. Очевидно, появление странного водоплавающего добило ученого, и он совсем съехал с катушек.
– Это что?!! – вопил Генри, пытаясь сорвать с Машкиной ноги надетый на щиколотку оригинальный ярко-желтый браслет. – Что?!!
– Украшение такое, – пискнула Маня, – для красоты.
– Где взяла?
– Аля Вронская подарила. Она его мне в Париже отдала, ее папа там…
– А у нее откуда?
– Из Египта привезли, мне в подарок. Да что случилось?
– Немедленно, слышишь, сейчас же отведи меня к этой Але, – завизжал Генри, – сию минуту, бегом…
– Может, объяснишь нам, в чем дело? – осторожно поинтересовался Кеша.
Генри, красный и потный, воскликнул:
– Знаете, что у нее на ноге?
– Браслет, – хором ответили мы.
– Нет!!! – заорал орнитолог, багровея. – Нет!!! Это радиомаяк оранжевого гуся, сигнал от которого поступает на мой ноутбук.
Я прикусила нижнюю губу. Так вот почему гусак совершал перелеты из Египта в Париж, потом в Москву, затем поселился в Ложкине и мотался в Дегтярный переулок. Там расположена школа, куда ходит Маруська.
Через час мы знали все. Отец Али Вронской, заядлый охотник, купил тур на сафари и случайно подстрелил оранжевого гуся. Трофей был доставлен в гостиницу, Але отдали симпатичный браслетик, невесть зачем охватывающий жирную шею птицы. Алечка подарила сувенир Мане, а та, недолго думая, нацепила украшение себе на ногу, страшно обрадовавшись презенту. Браслет выглядел очень оригинально, ярко-желтый, блестящий, из непонятного материала, к тому же в сумерках он начинал светиться, одним словом, классный прибамбас, как раз во вкусе подростков, ни у кого в школе не было подобного.
Когда Генри, в которого Аркадий влил полбутылки коньяка, пошел в спальню, я тихо спросила у Маруси:
– Чем ты гуся выкрасила? И где его взяла?
Девочка горестно вздохнула:
– На рынке, на Птичке. Кто же знал, что оранжевый гусь на самом деле серый? Мы с Кирюшкой все утро его обрабатывали, купили краску для волос, цвет «яркий апельсин». Ванну тете Кате испачкали, Кирюха сейчас ее отмывает! Думала, Генри увидит гуся, обрадуется и уедет домой. Знаешь, как гусь орал, когда мы его красили! И в такси по дороге в Ложкино так шипел, что водитель с меня двойную плату взял.
Я посмотрела на мирно сидящую у посудомойки жирную птичку. Да уж, настрадалась бедная, и что с ней делать дальше? Ох, представляю, что мне скажет Катюша Когтева! Сначала Кирюшка приволок щенка с помойки, потом дети изуродовали краской ванну…
Не успела я сообразить, что же сказать Катьке, как раздался звонок. Я схватила трубку:
– Немедленно приезжай ко мне, – заорала Когтева, – сию секунду! Срочно!!!
Я понеслась к «Пежо». Вот ведь беда! Мы с Катькой дружим много лет, ходили в один класс и никогда, ни разу в жизни не поссорились. И вот теперь, похоже, добрым отношениям пришел конец. Катюха, моющая по шесть раз на дню полы, естественно, не стерпела грязи от щенка, да еще перепачканная ванна!
По дороге я зарулила в магазин и купила целый пакет чистящих средств: жидких, абразивных, пастообразных… Когда Катюха открыла дверь, я выставила вперед бутылочку и бодро сказала:
– Тетя Ася приехала!
– Придурочная тетя Ася таскается по гостям с отбеливателем, – нервно отреагировала Катька, – зачем мне чистящий порошок?
– Сейчас я отмою ванну, ты извини…
– Да плевать на все, у меня проблема, – отмахнулась Когтева.
Я осторожно сняла туфли, не понимая, что происходит. Обычно, завидя гостей, Катюха начинает командовать:
– Ботинки ставь сюда, на тряпку! Осторожней, не натряси грязи. Дашка, немедленно иди на лоджию и почисти брюки, на них собачья шерсть. Потом вымой руки! Ужасно, как только ты живешь с животными, они же линяют. Стой, пол подотру!
К слову сказать, я совершенно не обижаюсь на нее. У меня тоже имеются кое-какие привычки, раздражающие друзей, надо уметь не замечать чужие недостатки, только тогда дружба будет крепкой. Катюху заклинило на чистых полах, на мой взгляд, это явный невроз, но переделывать ее я не собираюсь, люблю ее такой, какая есть.
Но сейчас Катюха меня удивила. Она не дала мне помыть руки и не отправила трястись на лоджию. Нет, она потащила меня в гостиную и ткнула пальцем на диван.
– Он умирает, сделай что-нибудь, я не переживу его смерть.
На бежевом велюре лежал черный щенок. Весь диван был в клочьях собачьей шерсти.
– Ничего не ест, – всхлипнула Катюха, – мой Ричик.
– Как его зовут?
– Ричард, Ричик, Ричи, Ричулик…
Услыхав свое имя, щенок, кряхтя, слез с дивана, сел возле телевизора…
– Вот! – закричала Катюха. – Понос!!!
– Он напачкал на пол, – засуетилась я.
– Да плевать на паркет, – взвилась Когтева, – что с моим малышом?
Я потеряла дар речи, глядя, как она обнимает щенка и целует его в морду. «Плевать на полы»!!! Впрочем, процесс превращения человека в собачника происходит, как правило, стихийно.
– Дай ему фуразолидон, – пришла я в себя, – ты его просто перекормила. Что он ел вчера?
– Геркулесовую кашу с мясом, я специально на рынок бегала за телятиной, – начала перечислять Катька, – творог, сушки, еще крабовые палочки и чипсы, Ричик их просто обожает! Да, мой сладенький? Ну, ложись на диванчик!
Я только диву давалась. Еще месяц назад на этот диван не пускали Кирюшку в джинсах, прежде чем сесть, мальчик был должен переодеться в «домашнее». Но теперь, похоже, Катюху не раздражают даже клочья шерсти.
– Посади его на диету, а лучше сутки вообще не давай есть. И учти, бутербродами с икрой нельзя кормить щенка.
– Мы ему только осетрину горячего копчения дали, – на полном серьезе заявила Катька, – а он не умрет с голоду?
Ричик не умер с голоду и превратился в лохматого, веселого пса неизвестной породы. В доме он играет роль любимого ребенка, ему прощают все.
Генри улетел в Америку, прихватив с собой браслет. Гусь остался у нас, живет в гараже и чувствует себя прекрасно. Иногда мы разыгрываем знакомых, приводим его в комнату и говорим, что владеем уникальной, страшно дорогой птицей.
– Порода такая, – частит Маня, – южнофранцузский оранжевый гусак, их в мире всего четыре особи.
Самое смешное, что кое-кто нам верит. Как-то раз заявились корреспонденты из журнала, и фото крашеного гусака украсило обложку.
Ремонт принял хронический характер, гостиная и столовая в разгроме. К Диме и Паше мы привыкли, как к родным, и рабочие нас больше не раздражают. Что еще? Ах да! Краска, которой Маруська обработала в свое время перья гуся, оказалась невероятно стойкой. Она не поблекла со временем и не смылась водой. Наш гусик по-прежнему ярко-оранжевый, просто ходячий, перистый апельсин. Я же теперь стараюсь красить голову только продукцией этой французской фирмы, но, очевидно, мои волосы не перья, и с них мигом «стекает» красота. В мае я собираюсь в Париж. Обязательно выдеру у гуся парочку перьев из хвоста и отвезу к специалистам на фирму. Может, изучение гусиной «шубы» поможет в создании новых суперкрасок для волос?
