Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь
— А что случилось с его женой? — с интересом спросила Шпулька.
— С какой женой? У него никакой жены нет. Он вдовец.
Из дальнейших объяснений следовало, что оба бандита, притворившихся милиционерами, были в тесной связи с тощим блондином и владельцем «фиата». Доказательства их союза, представленные взбешенному валютчику из Виланова, заставили его почувствовать себя обманутым. Из мести он заложил всех своих сообщников и необыкновенно облегчил решение последних загадок аферы.
— И знаете, долго нельзя было понять, в чем у них там дело с той занавеской, — продолжал Кшиштоф Цегна, третий раз накладывая сахар в чашку кофе, которым его угостили. — А это был знак, который они давали, чтобы сделать налет милиции на самих себя. Им мало было того, что они получали, потому что доход от контрабанды делили на всех. Больше всего получал шеф, тот, с ухом, а Черный Метя и этот тощий чувствовали себя обиженными. Это тощий их подговорил. Они хотели заманить в притон как можно больше богатых, особенно таких, что играли на наличные доллары, и договорились, что в самый подходящий момент отодвинут занавеску. Тогда те двое, которые там раньше никогда не показывались, придут и заберут всю наличность. Дескать, милиция выследила. Ну, так они и сделали. Вот только до этого они два раза пытались так поступить, и все им кто-то мешал. Один раз вы им скинули фикус, этот фикус сперва и служил знаком, с занавеской они уже потом выдумали…
— Минуточку, — перебила его ошеломленная Тереска. — То есть как? По сигналу фикус должен был падать?!
— Да нет же, что вы. Он должен был стоять посреди подоконника. Но веревка случайно обернулась вокруг горшка, и, когда вы сильно дернули, она потянула горшок и свалила. Веревочка шла к звонку, этот их дворник должен был в случае чего осторожно потянуть, и звонок зазвонил бы… А во второй раз они отказались от нападения тогда, когда вы у них свистнули часы. Этот, из Тарчина, испугался, убежал, и нападать было некому…
Как Тереска, так и Шпулька успели уже переболеть превращение молодого человека с внешностью гориллы из благородного рыцаря в мерзкого бандита. Они не засомневались в своем убеждении, что внешность человека ни о чем не свидетельствует, но не знали, отнести ли этот случай к исключениям из правила.
Дальше Кшиштоф Цегна объяснил, что в тот памятный вечер контрабандистский дом был пуст и тих, поскольку вся шайка была плотно занята в притоне азартных игр. Два одинаковых «фиата» были застуканы на месте преступления, когда они меняли номера, притом тут же открылось, что существовали и два «мерседеса»-близнеца.
— Понимаете, они подставляли одну машину вместо другой, и милиция совсем голову потеряла: номер сходится, машина та же самая, а результата никакого…
Всех остальных мерзавцев тоже переловили, а уж доказать в этой ситуации их участие в нелегальной торговле и контрабанде было проще простого. Кшиштофу Цегне гарантировано место в школе офицеров милиции.
— И все благодаря вам, — заявил он, галантно целуя девочкам руки. — Если бы вы с самого начала не обратили на это внимания…
— Но мы ведь обратили внимание на того режиссера, — самокритично перебила его Тереска, — а не на бандитов!
— Но мы обратили внимание на бандитов. Вы же сказали, что за вами кто-то ездит, с того самого и началось! А потом, если бы не этот скандал в притоне и не этот Салакшак, который со злости всех заложил, так легко не получилось бы. И вообще, это вы раскрыли самые важные вещи. Собственно говоря, это не мне надо идти в офицерскую школу, а вам!
— Большое спасибо, — сказала Шпулька с глубоким отвращением. — С меня вполне хватит того, что я заперла в подвале сотрудника милиции. Никого больше я нигде запирать не собираюсь. И не хочу, чтобы меня где-нибудь запирали и связывали!
Последнее замечание было вызвано тем, что майор, приготовив ловушку шайке контрабандистов, понимая, насколько важно сохранить все в абсолютной тайне, стал беспокоиться, что Тереска и Шпулька могут его подвести. Он даже выразил желание подержать их под замком до окончания дела.
— Вы вообще про это с кем-нибудь разговаривали? — обеспокоенно спросил он. — Может быть, в школе или в семье?
— Упаси Господь! — в один голос ахнули в ответ на это обе девочки.
— И не вздумайте никому из наших родителей что-нибудь на эту тему сказать! — предостерегающе добавила Тереска. — В школе вообще исключено, там нас посчитали бы дурочками и отравили бы нам жизнь окончательно. А в семье еще хуже. Никто ничего не знает и не имеет права знать. Иначе нам придется из дому убегать.
Шпулька кивала, а присутствующий при этом Кшиштоф Цегна торжественно поклялся и подтвердил, что семья Терески действительно ни о чем не догадывается, а она сама старательно хранит все в глубокой тайне. Майор успокоился.
— Александр Великий, — с омерзением говорила теперь Шпулька, глядя на розы, — Альбигойцы, А-а-а-а….
— Не хочу тебя расстраивать, но Аттилу побил в Галлии некий Аэций, — немилосердно сказала Тереска. — Тоже на «А». А потом была еще пара Альбрехтов, в том числе один из них — прусский. Позже он сошел с ума, предположительно, от огорчения, что ему отказала в руке и сердце королева Бона. Не выдержал такого позора.
— Скажи на милость, каким чудом ты все эти страшные вещи помнишь? Да еще туда-сюда по всем эпохам?! Где Галлия, а где прусские конунги?!
— Я обязана помнить. Она скачет по всем эпохам. У меня должны быть в запасе различные подробности на тот случай, если я забуду что-то другое. Иначе мне не выпутаться. Как ты себе это представляешь? Неужели ты думаешь, что я могу выучить историю, словно таблицу умножения? Я что, энциклопедия? Я должна где-то схитрить, увильнуть: она свое, а я — свое…
— На будущий год выбей из головы всякие криминальные развлечения, во всяком случае, прими к сведению, что я категорически отказываюсь в них участвовать. Следующий год — это выпускные экзамены. Я уже сейчас их боюсь.
— Вот именно, — вдруг без всякой связи с предыдущим сказала Тереска. — Байдарку надо купить в этом году, потому что в будущем мне не справиться. И в этом году надо сдать нормы по плаванию. Для этого тебе придется в последний раз прыгнуть вниз головой, потом уже можешь прыгать ногами. Пусть тебя это утешит, а теперь принимайся за работу!
Шпулька подумала, что после всего того, что ей пришлось пережить благодаря Тереске, ее ничто не испугает, а по окончании столь крупной преступной аферы другой такой, наверное, долго не будет. Кроме того, карьеру Кшиштофа Цегны они устроили и никому другому пока вроде не должны помогать. При воспоминании о Кшиштофе Цегне ей стало даже приятно.
— А все-таки хорошо, что наши усилия хоть на что-то пригодились, — удовлетворенно сказала она. — Мне даже нравится, что Скшетуский так хорошо устроился. Вот и пожалуйста! Все благодаря нам!
— И мне это нравится. Ой, я же забыла тебе сказать, что майор устроил нам абонемент в бассейн…
Шпулька слегка вздрогнула.
— Что?
— Бассейн. Мы можем ходить во Дворец культуры два раза в неделю в шесть вечера на те полчаса, которые отводятся работникам милиции. Да не пугайся ты так, там ничего не надо делать, просто плавать, а через два месяца можем сдавать нормы. Кристина тоже будет ходить, я и ей устроила.
— Зачем?
— Как это зачем? Чтобы она тоже могла туда ходить!
— Да нет же! Зачем она хочет туда ходить? Она же спорт не любит!
— Она говорит, что страшно растолстела и теперь должна похудеть. Она и впрямь растолстела, так что пусть худеет. Кроме того, этот ее парень занимается плаванием, так что она тоже хочет. Кажется, они снова ссорятся.
Шпулька согласно кивнула и подумала, что жизнь — страшно сложная штука. Она тоже когда-нибудь наверняка решит завести себе парня, и одному Богу ведомо, чем он будет увлекаться и к чему ей придется приспосабливаться. Вечно какие-нибудь трудности, проблемы и усилия, а чем дальше смотришь в будущее — тем хуже. Ей вдруг стало страшно тяжело на сердце.
— Неужели нельзя немножко пожить спокойно? — спросила она с досадой. — Неужели этот кто-то не мог бы увлекаться тем же, чем я, а не я — тем же, чем он?
Тереска посмотрела на нее, посмотрела на розы, потом перевела взгляд на ветки за окном.
— Все зависит от того, кто будет больше заинтересован, ты или он, — ответила она необыкновенно рассудительно. — Если он будет обожать тебя больше жизни, научится даже мазурку танцевать и в пинг-понг играть.
Шпулька пожала плечами, потому что у нее перед глазами встала вся знакомая с детства проза жизни.
— Да, как же, так и вижу это обожание, — буркнула она горько.
Тереска по-прежнему в глубокой задумчивости смотрела в окно.
— А скоро весна придет… — с тяжелым вздохом сказала она невпопад.
Весна ее слегка пугала. Пока, правда, еще живы были остатки зимы, но известно было, что весна обязательно придет, причем скоро. А с весной, как обычно, придут душистые вечера, сирень, эти чертовы соловьи, которых положено слушать в нежных объятиях любимого… Полгода тому назад она еще могла надеяться на нежные объятия Богуся, а теперь что? Полный ноль!
