Ольга Степнова - Изумрудные зубки
– Ушел!!! – заголосил сзади надоевший до зубовного скрежета голос. – Укатил!!! Держите его, люди добрые! Хватайте! Это брат мой двоюродный, из дурки недавно вышел! Обострение у него осеннее! Твердит, что журналист он московский! Газонокосилку за танк принял и Кремль пошел штурмовать!! Держите-е-е!!
* * *– Ну что?! Что?!
От нетерпения Сычева дернула Таню за рукав.
– Что тебе директриса сказала? Она отдаст камни?!
– Ой, девочки! – Таня побледнела, как мел, отбросила телефон и схватилась за щеки. – Ой!!!
– Что еще?!! – Сычева схватила Таню за плечи и потрясла так, как трясут дерево, желая стрясти с его верхних веток желанные, но недоступные плоды. – Она что, отказывается отдавать твой подарок? Почему ты не предложила ей денег?! У нас теперь долларов, как грязи!!
– Да нет, деньги тут не причем, – пробормотала Таня. – Дело в том, что она этот горшочек с азалией...
– Ну?!! – заорали Татьяна с Сычевой хором.
– Отдала в детский сад, в который ходит ее маленькая дочка. В садике с сентября началась какая-то программа по озеленению и всех родителей попросили принести комнатные растения – кто какие может. Софья Рувимовна пожертвовала мою азалию.
– И камни, конечно, в горшке оставила, – прошептала Сычева и схватилась за сердце.
– И камни, конечно, в горшке оставила, – эхом повторила за ней Афанасьева.
– Как называется садик, она сказала? – тихо спросила Татьяна.
После разговора на кухне с Тарасом ей стало казаться, что все непременно закончится хорошо. Или это вьетнамская водка, настоянная на кобре, давала такой оптимистический настрой?
Тарас ушел в комнату своей бабки со словами: «Пойду спать. Надеюсь, на сегодня весь криминал закончен. Организму нужно давать восстанавливаться после таких встрясок». «Иди, иди, – язвительно подбодрила его Татьяна. – Твоему могучему организму наверняка нужна двойная порция сна». Он улыбнулся загадочно и ушел. А у нее в душе поселилась уверенность, что все закончится хорошо. Глеб вернется, камни найдутся, а Пашка будет снова требовать от нее все новых и новых картин.
– Садик называется «Мурзилка», – сказала Таня, – он находится на Сущевском валу.
– Только Мурзилки нам еще не хватало! – Сычева перекинула руки с сердца на голову и со всего маха плюхнулась в кресло. – Девки, кто знает, во сколько садики начинают работать? – простонала она.
– Я не знаю, у меня детей нет. – Афанасьева присела на самый краешек кровати, рискуя упасть. Она опять чувствовала себя виноватой, такой виноватой, что даже сидеть удобно считала себя не в праве.
– Я думаю, что не позже раннего утра, – сказала Татьяна, – ведь родителям на работу нужно.
– Тогда отбой, девки! Всем спать. Утро вечера, говорят, мудренее. Подъем в семь часов и вперед – на «Мурзилку»!!!
* * *Утром они купили фикус.
Нашли круглосуточный магазин, который торговал комнатными растениями и купили. Фикус был большой, неуклюжий, тяжелый, и стоил бешеных денег.
На Сущевский вал пришлось ехать на общественном транспорте, так как ни один таксист не согласился крепить кадку с огромным растением в багажнике.
В результате, Тани сорок минут тряслись в троллейбусе, слушая резкие комментарии пассажиров в адрес своей «долбаной пальмы».
До детского сада «Мурзилка» они добрались лишь к одиннадцати утра.
Затащили тяжелую кадку на крыльцо и хотели уже было позвонить в дверь, но Таня сказала:
– Подождите, девочки, нужно обойти здание и посмотреть стоит ли на каком-нибудь подоконнике моя азалия.
– Да уж, – согласилась Сычева, – надеюсь, твоя Софья Рувимовна не пошутила.
Они вереницей и почему-то на цыпочках стали обходить здание садика, внимательно рассматривая окна.
– Вон она! – шепотом воскликнула Афанасьева и показала на окно второго этажа. – Точно моя азалия! Горшок мне мама дарила, я его не перепутаю!
– Еще бы камешки были на месте! – вздохнула Сычева.
Татьяна ничего не сказала. Она почти не спала этой ночью, ей в голову лезли разные мысли – о Попелыхине, о Тарасе, о том, что Сычева отчаянно с ним кокетничает. К утру она вдруг поняла, что нет ни одной мысли о Глебе и сильно расстроилась. И стала думать – почему нет этих мыслей, и нет даже сожаления, что чувство любви, казавшееся ей огромным и бесконечным, вдруг испарилось, исчезло, не оставив следа.
Неужели она такая пустышка?
Неужели папа отчасти был прав?!
Утро застало ее врасплох, и теперь от недосыпа раскалывалась голова.
К заведующей они попали без особых проблем, заявив, что хотят подарить садику фикус.
– Вот, – взмахнула рукой Сычева, указывая чересчур ярко накрашенной полной тетке на дерево. – Слышали, в вашем садике началась программа озеленения. Хотим преподнести, так сказать...
– Отлично! – заведующая так обрадовалась, что вскочила из-за стола. – Оч-чень хорошо! Великолепный подарок! Вы чьи мамы? Из какой группы?! Давайте, я вас запишу. – Она схватила со стола ручку и склонилась над какой-то тетрадкой, демонстрируя готовность открыть список «привилегированных деток».
– Видите ли, – замявшись, начала Афанасьева, – мы вовсе не мамы, а ...
– Папы, – Сычева вдруг громко заржала, довольно развязно подошла к столу и уселась на стул, закинув ногу на ногу.
– Не поняла, – удивилась заведующая, поставив ударение на первый слог. – Ничего не поняла!
– Да тут и понимать нечего, – Сычева достала из кармана пачку сигарет, но закурить не решилась, – сунула обратно. – Мы хотим сделать маленький чейндж.
– Чего вы хотите «маленький»? – еще больше удивилась заведующая.
– Обмен, грубо говоря. Фикус у нас сколько стоит? Одиннадцать тыщ! Так вот мы вам практически дарим это экзотическое растение. Практически – потому что взамен нам нужен горшок с ...
– Азалией, – подсказала ей Афанасьева.
– С азалией, которая стоит у вас в группе, на втором этаже. Ну, как вам наше предложение?
Заведующая села, нахмурилась и постучала по столу ручкой.
– Так, я не поняла, – упорно напирая на «по», сказала она. – Вы что, не мамочки?
– Да какая вам разница, кто мы! – вспыхнула вдруг Афанасьева. Щеки у нее пошли алыми пятнами, а ссадина на лбу неприятно и горячо запульсировала. – Мы вам предлагаем роскошный и дорогой цветок. А взамен просим простую, копеечную розалию! Понимаете, она попала к вам по ошибке!
– По какой такой ошибке?! – Нарисованные брови заведующей поползли вверх. Она еще энергичнее постучала по столу ручкой. – Как я понимаю, вы тут не мамочки. Приходите с улицы, приносите дорогущую пальму, а взамен просите растение, которое продается на каждом углу за триста рублей! Я правильно поняла?!
– Правильно! – в один голос заверили ее Тани.
– Позвольте, в этой азалии клад, что ли, зарыт?! – Заведующая отбросила ручку и широко развела руками.
Повисла звонкая тишина.
Где-то в отдалении гомонили дети, а на стенке навязчиво тикали часы в виде улыбающейся заячьей морды.
– Нет, вы нас неправильно поняли, – быстро заговорила Татьяна. – Дело в том, что это не просто цветок. Это... это очень дорогая для нас вещь! Это... приз! Наш приз за первое место на конкурсе «Лучший танец живота». Мы выступали на нем как одна команда. Произошла досадная ошибка, и одна наша знакомая передала азалию в дар вашему «Мурзилке»...
Никогда Татьяна так быстро не врала. От напряжения кровь прилила к щекам, а голова разболелась еще больше.
– Чушь какая-то, – заведующая поднесла руку к глазам и стала рассматривать свой маникюр. – Первый раз слышу, чтобы в качестве приза давали горшок с цветком. И потом, – это вы-то одна команда? Это вы-то лучше всех танцуете животом?! – Она скептически оглядела по очереди всех Тань.
– А что? – встрепенулась Сычева. – А мы вам покажем! Давай, девки!! – Она вскочила, задрав свитер, обнажила загорелый живот, и так активно начала крутить бедрами, что столкнула со стола статуэтку-балерину из прозрачного стекла. Статуэтка упала и с печальным звоном разбилась.
Татьяна тоже не очень уверенно вильнула попой, Афанасьева зачем-то захлопала в ладоши, воспроизводя зажигательный ритм фламенко.
– Эй, эй, прекратите! – заведующая снова забарабанила по столу ручкой. – Черт знает что! То папаши тут пьяные шастают, то какие-то левые мамочки бордель под пальмой устраивают! Уходите со своим фикусом! Я не отдам вам азалию!
– То есть... как? – возмутилась запыхавшаяся Сычева. – Как это не отдадите?! Мы вам пальму...
– Да не нужна нам ваша дурацкая пальма! Смотрите, какой у нее горшок неустойчивый! Вдруг она на детей упадет?
– Мы сможем вам еще заплатить, – Афанасьева полезла в сумку, до отказа набитую Ингиными долларами.
– Ну не-е-ет! – Сычева схватила ее за руку. – Я больше не потрачу на это мероприятие ни копейки! – Пойдемте! – приказала она. – Хватайте наш фикус и пошли отсюда!
